Аджубей: знакомство с космонавтами и С.П. Королевым

Во время майской демонстрации 1960 года на Красной площади у меня состоялось "секретное" знакомство с группой молодых людей - Юрием Гагариным , Германом Титовым , Андрианом Николаевым , Павлом Поповичем , Валерием Быковским . Кто мог догадаться, какая компания на трибунах! Пожали друг другу руки и разошлись, чтобы никто не обратил на нас особого внимания. Все для этих ребят было еще впереди. Но они уже стояли на трибунах Красной площади. Крепкие парни, небольшого роста, в несколько однообразных демисезонных пальто, плащах, шляпах - все только что из магазина. Военные летчики явно стесненно чувствовали себя в штатском. Такими я впервые увидел будущих космонавтов. Писать тогда о них не разрешалось, как не упоминалось имя человека, который стал для своих молодых подопечных близким, родным. Сергей Павлович Королев очень долго оставался секретной личностью, обозначавшейся для непосвященных торжественным словосочетанием - Генеральный конструктор .

Королев, Глушко , Келдыш , Курчатов вместе и порознь часто бывали на даче Никиты Сергеевича. Множество самых разных дел не мешало Хрущеву с радостным нетерпением ждать их в выходной день к обеду. Он вообще ценил людей науки, инженеров, ставил их, так сказать, выше гуманитариев. Для него такие люди реального, конкретного дела связывались с тем, что можно пощупать руками, что может дать видимую пользу. За научными, техническими открытиями его ум мгновенно отыскивал материальную выгоду, способ движения вперед и, главное, социальный эффект.

Однажды в воскресный день Никита Сергеевич поехал вместе с Королевым к нему на "фирму" и пригласил меня с собой. "Все, что увидите, забудьте",- только и сказал в машине. Расстаюсь с тайной, и чего-то жаль? О том, что я увидел тогда, пишу в первый раз. Наши современные представления о лабораториях космической техники, испытательных стендах со множеством дисплеев, хитроумных самописцев, мерцанием таинственных огоньков - свидетелей бесшумной работы искусственного интеллекта ЭВМ - сложились так прочно, так связаны с гигантской сложностью задач, что, боюсь, разочарую читателя. В небольшом зале висела обыкновенная школьная доска, совсем такая, как у первоклашек. Королев мелком чертил на ней траекторию будущего запуска, обозначая в разных точках те или иные ракурсы полета ракеты. Потом он пригласил всех в большой зал, и тут я увидел стального цвета рыбину, протянувшуюся на многие метры. Сергей Павлович что-то объяснял Никите Сергеевичу, они то и дело останавливались. Хрущев пригибался, заглядывал под ракету, ощупывал ее лоснящееся холодное тело. Потом все долго рассматривали двигатель ракеты. Громадина напоминала по форме мячик для игры в бадминтон, отороченный юбочкой плиссе. Миллионы лошадиных сил способны были придать ракете умопомрачительную скорость. Позже, когда многие полеты уже состоялись, я напомнил Королеву о своем первом знакомстве с его детищем.

"Я ведь думал - ты из охраны Хрущева, знал бы - отправил вон",- полушутя сказал Королев. Он не выбирал выражений. Почему-то Сергей Павлович часто бывал печальным, а может быть, сосредоточенным? На кремлевских приемах держался в сторонке от незнакомой публики. Сияющим от счастья я видел Королева только один раз. И это тоже было в Кремле. С первыми экземплярами свежих номеров "Правды" и "Известий" Павел Алексеевич Сатюков , главный редактор "Правды" , и я никак не могли пробиться к "главному" столу.

"Пропустите газетчиков!" - крикнул Сергей Павлович и тем помог нам доставить газеты по назначению. Он стоял рядом с Гагариным, по-отцовски обняв его за плечи,- кряжистый, высоколобый, чуть клоня голову вперед, будто от ее тяжести. В нем дышала упрямая, властная сила. Наверное, именно эта сила помогала ему устоять вначале во внутренней тюрьме на Лубянке, а затем в Бутырке, куда он попал после ареста в июне 1938 года

(См. Королев в ГУЛАГе ) (его товарища Глушко арестовали в марте). Совсем недавно я узнал, по чьему доносу - стандартному набору обвинений во вредительстве - был арестован и осужден Сергей Павлович. "Отличился" коллега по работе. Из зависти, от ничтожества души. 12 апреля 1961 года Королев, позвонив Хрущеву с Байконура, кричал в телефонную трубку осипшим от усталости и волнения голосом: "Парашют раскрылся, идет на приземление! Корабль в порядке!" Речь шла о приземлении Гагарина . Хрущев все время переспрашивал: "Жив, подает сигналы? Жив? Жив?" Никто тогда не мог сказать точно, чем кончится полет. Наконец Хрущев услышал: "Жив!" А теперь мы не сразу и вспомним фамилии тех, кто работает в сей момент в околоземном пространстве,- нужен какой-то особо сложный рекордный запуск или нечто из ряда вон выходящее, чтобы вновь приковать наше внимание. Естественное дело - привычка. Труд космонавтов по-прежнему рискован и предельно тяжел, нагрузки возрастают, программы усложняются. Человек уже прошел по Луне и прикидывает маршруты для полета на Марс. Но в тот давний теперь уже день, когда самолет с первым человеком Земли, увидевшим нашу планету из космических далей, подлетал к Москве, весь город охватило волнение. См. Москва встречала Гагарина

Ссылки: