Войнович В.Н. в кинематорафе и театре

Вышедшая в "Новом мире" повесть "Два товарища" была мною же инсценирована и теперь ставилась десятками театров страны. Этой повестью я добился приблизительно того, на что и рассчитывал. Обойдя некоторые острые углы, я сделал вещь живую, правдивую и достаточно "проходимую", что обещало мне приличные заработки и спокойную жизнь на ближайшее время, которое я собирался посвятить "Чонкину". По "Двум товарищам" был написан, принят и подготовлен к режиссерской разработке сценарий. Его готовы были ставить разные режиссеры. Первым выразил желание режиссер Генрих Габай .

Пришел ко мне со странной речью: "Я хочу снять что-нибудь антисоветское. Ваша повесть антисоветская" Я сказал, что не знаю, это зависит от восприятия. Он ушел в сомнениях. После него возникли Валерий Усков и Владимир Краснопольский , а за ними в то время еще известный Лев Мирский . Примерно в это же время начинающий режиссер Виктор Трегубович пытался поставить на "Ленфильме" кино по "Мы здесь живем" . Это же желал поставить и еще один ленинградский режиссер, фамилию не помню. Он надеялся, что я замолвлю за него словечко и постановку дадут ему. Очень хотел расположить меня к себе и, ходя за мной, время от времени вполголоса напевал как бы случайно навеянную чем-то песню: "Присядем, друзья, перед дальней дорогой, пусть легким окажется путь. Давай, космонавт, потихонечку трогай и песню в пути не забудь". Ошибочно считая, что это моя песня, он надеялся через нее мне понравиться.

В то же время я взялся писать сценарий для Ларисы Шепитько . Она пришла однажды и сказала: вот есть притча, по ней надо сделать кино. У людей неизвестного древнего племени, допустим, в тринадцатом веке, был обычай выбирать из своей среды богиню, жену Духа святого, который на небесах. Богиня имела над людьми племени бесконтрольную власть, повелевала ими, карала, миловала и обладала правом на все, кроме любви. Закон племени гласил, что если богиня изменит Духу и полюбит земного человека, то быть ей заживо погребенной. Можно сделать, сказала Лариса, потрясающий фильм о такой богине, не устоявшей перед любовью и погибшей ради нее. Сюжет этот Ларисе предложил Георгий Садовников и даже написал что-то, но то, что он написал, ее не устроило.

Я очень не хотел за это браться. У меня была основная обязанность - "Чонкин". Но Лариса была настойчива, она на меня напирала, и в конце концов я, проклиная себя самого за бесхарактерность, уступил. Впрочем, погрузившись в работу, я ей увлекся и описал некий замкнутый мирок, где ханжество, лицемерие и идолопоклонство враждебны всем живым человеческим проявлениям и где любовь карается страшной смертью. Когда сценарий (под названием "Любовь") был написан, Шепитько сказала, что мы должны подписать его вдвоем, поскольку он как-никак сочинен по ее идее. Я сказал "нет", сценарий писал я один, а то, что по ее идее (точнее, не ее, а Садовникова), это мне дела не облегчало, а усложняло. По чужой идее мне всегда было писать гораздо труднее, чем по своей собственной. Кроме того, я предполагал, что в кино текст мой не пройдет, а потом я не смогу им распоряжаться по своему усмотрению.

В кино (во всяком случае, в советском) режиссеры всегда диктовали или пытались диктовать сценаристам свои условия. Каждый режиссер (или почти каждый) всегда (или часто) пытался (и это естественно) подогнать сценарий под себя, после чего ощущал себя законным соавтором. А сценарист, выполняя двойную работу, должен был еще делиться и авторством, и гонораром. Это в большинстве случаев совершенно несправедливо, потому что сценарист, в свою очередь, высказывает свое мнение о том, как надо снимать то или это, но никому (и правильно) не приходит в голову сделать его сорежиссером.

Сценарий, как я предполагал, и в самом деле не прошел, начальство заподозрило, что я в нем протаскиваю какие-то вредные, скорее всего, антисоветские идеи. (Пырьев кого-то спросил: "Что, Войнович опять хочет укусить советскую власть?") Лариса, может быть, разочарованная моим отказом принять ее в соавторы, дальнейшую борьбу прекратила, и вскоре от той же Глаголевой я получил письмо, где было сказано: "В ближайшие два-три года сценарий не сможет быть нами производственно использован. В связи с создавшимися условиями мы не считаем себя вправе просить Вас продолжить работу над сценарием. Аванс, полагающийся Вам по договору и отработанный Вами, остается в Вашу пользу".

Этот сценарий я потом превратил в повесть "Владычица" , а Икрамов , с которым мы после всех страстей остались друзьями, предложил опубликовать ее в его журнале "Наука и религия" . Где повесть и вышла в 1969 году, когда во всех других местах меня уже не печатали.

Живя в родительском доме, я регулярно слушал "Свободу", которая здесь не глушилась, но московские события казались происходившими где-то в другой стране, если не на другой планете.

Ссылки: