Вернадский В.И. пытается наладить организацию и популяризацию науки

На эти годы после приезда из Франции падает множество его начинаний, как идейных, так и организационных, для всяческого прорастания науки, благо пока предоставляются возможности. Конечно, прежде всего он заботится о своей новой теме. В 1926 году открывает при КЕПС Отдел живого вещества. И первый, кого он принимает сюда, будет отныне его непосредственным сотрудником, заместителем и в некотором смысле продолжателем - выпускник Военно-медицинской академии и будущий академик Александр Павлович Виноградов . С ним Вернадский начинает большую программу изучения морских организмов и добивается для него участия в экспедиции на научном судне "Персей" . Экспедиции такие в Белом море проводились в 1926-1928 годах. Как писал Виноградов в своем первом отчете, сбор и геохимический анализ органической продукции моря он проводил по личным инструкциям Вернадского 10-19 . Владимир Иванович пытается наладить организацию и даже популяризацию науки, например, через журнал "Природа", редактором которого был Ферсман. Придумывает разные формы публикаций, предлагает организовать симпозиумы (это когда в отличие от семинаров собираются ученые разных специальностей) по самым общим проблемам отдельных наук. А потом публиковать обзоры и отчеты в журнале. По- прежнему считает, что не удавшееся в царское время объединение ученых в большое всероссийское общество еще возможно. В августе из Ессентуков, где готовил вместе с Наталией Егоровной (всегдашней переводчицей) к изданию на русском свою "Геохимию", он писал Ферсману: "У нас много выдающихся людей, но мы их не используем. Для историков может быть несколько тем: в связи с философией Азии, историей искусства, византиноведения. <...> А затем такие новые, как теория Бора и ее новейшие изменения (пределы?)" 11-19 .

Да, в 1926 году, пока в верхах определяли, кто из вождей диктатуру классовую превратит в личную, а в низах пользовались последними нэповскими возможностями восстановления довоенного уровня жизни, еще можно было мечтать о собраниях и объединениях. Буквально через два года политика властей эти надежды окончательно развеет, масса планов так и останется мечтаниями. На курорте он, кстати, сделал доклад для врачей об изотопах. Несколько лучше развивалась КЕПС. "Естественные силы", а не какие-то там мифические внутриатомные, большевики стремились взять к себе на службу. С их помощью они могут добыть настоящие деньги, то есть валюту. Поэтому заложенный еще десять лет назад заряд не иссяк. Образовались многие институты, комиссии, экспедиции, лаборатории. КЕПС еще жила. В 1927 году он нашел для нее ученого секретаря. Отыскал в дорогом его сердцу Киеве, куда в сентябре 1926 года его пригласили на Геологический съезд. По дороге, в Москве пробыл два дня, видел всех оставшихся, начиная с Шаховского, конечно. Дмитрий Иванович повел его в музей, где он впервые увидел свезенные теперь сюда старые русские иконы и был потрясен их поразительной красотой и глубиной. Наталии Егоровне писал: "Думаю, что в XII-XVI вв. русское искусство есть столь же великое создание в человеческой культуре, каким в XIX в. явилась русская литература. И мы этого не знали и не понимали" 12-19 . Остальные московские впечатления были не столь приятными: " Университет , где был в старом помещении факультета, удручающе грязен и представляет что-то некультурное!.." 13-19

Возможно, это было его последнее посещение своего факультета, потому что вскоре тот вообще ликвидируют. В Киев приехал 29 сентября. Все каштаны были еще зелеными, после Москвы было удивительно тепло, но еще теплее оказался прием украинских ученых. Как только устроился (прямо в "своей" академии на Большой Владимирской), "сейчас же пошел к Василенко , - писал жене, - они встретили меня как родного, накормили обедом, предлагают переехать к ним, но я думаю, что я буду только у них обедать. Вечером в 10-м часу вернулся в Академию, куда меня проводил Николай Прокофьевич . Между прочим, на меня произвела самое великолепное впечатление их семья - его жена Наталия Дмитриевна , ученый историк, которой он очень гордится - необычайно о нем заботится и, несомненно, в значительной мере его спасла в трудную пору его жизни" 14-19 . На съезде Вернадского неожиданно избрали председателем, так что работать пришлось вплотную. Однако всю подготовительную работу проделал его старый молодой сотрудник Борис Леонидович Личков , состоявший в то время в Украинском геологическом комитете. Он и раньше, в 1918 году, очень толково управлялся с такого рода делами, называемыми организационными. За прошедшее время их отношения стали лучше и теснее, потому завязалась откровенная и активная переписка. Несмотря на разницу в возрасте, оба доверяли друг другу свои самые задушевные мысли, свои научные планы. Вернадский вспомнил о нем вскоре, когда его старому ученому секретарю Б. А. Линденеру пришлось уйти. 5 марта 1927 года он написал Личкову письмо с предложением и получил горячее согласие. Личков и не мечтал работать рядом со своим кумиром. К концу года он переехал в Ленинград. По характеру Борис Леонидович человек подвижный, энергичный. Увлекаясь, он иногда, правда, переходил границы в науке: не дожидаясь проверки, спешил опубликовать не вполне еще доказанные теории. Зато интуицией обладал могучей. Он был одним из немногих геологов, кто поддерживал идею движения материков , тогда считавшуюся фантастической, а ныне признанную всеми. Во всяком случае, КЕПС очень оживилась с приходом Личкова. Вдвоем начали строить большие планы. В 1928 году, будучи в Праге, Вернадский даже составил специальную записку о развитии прикладной науки в Академии наук и прислал Борису Леонидовичу обширную программу развертывания ее в КЕПС. Однако вскоре стало не до планирования и улучшений.

Ссылки: