Загранрейсы К.Б. Вакара

Источник:  "Дорога": воспоминания К.Б. Вакара

В 1963 году я впервые пошел в загранрейс на научно-исследовательском судне "Петр Лебедев" . Два однотипных судна "Петр Лебедев" и "Сергей Вавилов" всегда ходили в паре - первый как излучающее, имеющее на борту оборудование для излучения гидроакустических сигналов, второе как приемное, на котором размещались системы для приема и обработки акустической информации. До моего перехода в отдел Ю.М.Сухаревского я работал в лаборатории Игоря Евгениевича Михальцева , по инициативе которого и лишь благодаря его энтузиазму эти корабли и были созданы. Так что в том, что эти суда долгие годы плавали по морям и океанам есть и доля моего участия. Переоборудовались они на Ждановском заводе в Ленинграде из двух однотипных сухогрузов финской постройки водоизмещением около 5-и тыс.тонн. В период их переоборудования приходилось прямо на месте согласовывать тысячи вопросов, заказывать и наблюдать за изготовлением громадного количества специального оборудования, подписывать сотни документов. Один экземпляр рабочей документации постройки судна по нашим оценкам занимает объем не менее 50-и куб.м. Ездить в Ленинград иногда приходилось по несколько раз в неделю: вечером садишься в поезд, с поезда прямо на завод, после работы на поезд обратно. Интересное это было время. Ознакомление с новой техникой, самым современным оборудованием, разработка специальных приборов для судов, не имевших в то время аналогов в мире. Десятки новых людей.

Какие-то высшие силы направляли мой путь, ибо не смогу я сейчас толком объяснить причины, по которым я ушол от Михальцева к Сухаревскому, можно вспомнить какие-то нюансы взаимного недопонимания, но уж очень они кажутся несерьезными из дали тридцати пролетевших лет.

Рейс начинается с составления списков экспедиционного состава, которые уходят в КГБ и возвращаются оттуда с пометками против некоторых фамилий, пояснений не дается, но люди с пометками в рейс не идут, хотя и допущены к секретной работе - не "выездные". Против моей фамилии пометок не было. Почти никто не избежал беседы с "человеком в сером". Предлагается следить за сотрудниками и докладывать о настроениях, высказываниях. Заверил, что при обнаружении государственной измены непременно доложу. После нескольких встреч от меня отстали, т.к. измены Родине я так и не нашел. Потом комиссии: директорская, парткома, райкома, ЦК КПСС и медицинская. Сохранилось в памяти ощущение, что чем выше уровень комиссии, тем глупее вопросы и наставления, иногда с трудом сохраняешь серьезный вид, выслушивая дурацкий лепет высокопоставленного партийного чинуши. Наконец проверенный, простите, от заднего прохода до содержания мозгов, проинструктированный так, что месяц естественную нужду отправляешь параграфами и цитатами, ты готов к встрече с заграницей.

Потом вся эта шелуха уносится морским ветром. Проплывают мимо берега Щвеции, замок Эльсинор, белые скалы Альбиона. И мы поем, перефразируя известную туристскую песенку:

И мелькают города и страны,

Параллели и мередианы,

Только в страны те заходов нету,

Мы плывем себе по белу свету.

Размер "суточных" зависит от длительности рейса, после 120 суток сумма максимальная. Поэтому все рейсы планируются на 125 суток. Я как начальник отряда получал при этом 1 р 20 к в день, пересчитываемых по курсу в валюту страны захода, за рейс это составляло около 60 фунтов стерлингов. На обоих судах было по 5-и научных отрядов. Около половины времени рейса уходило на переходы в районы работ и стоянки в портах. Таким образом на работу каждому отряду выделялось в среднем 5 суток. Правда, эти пять суток приходилось работать без перерыва днем и ночью, но зато остальными днями можно было распоряжаться по своему усмотрению. Конечно, надо было подготовить и проверить аппаратуру, обрабатывать полученные данные, но на самом деле свободного времени было много. Уютная двухместная каюта, светлая чистая кают-компания где подают еду, не уступающую хорошему ресторану, много тропического солнца, теплый ветер, врывающийся в раскрытый иллюминатор - кондиционер я не любил и всегда отключал. По хорошей морской традиции в кают-компании можно было появляться лишь чисто выбритым и аккуратно одетым, а на палубе ходили в плавках, загорали, купались в бассейне, играли в китайский биллиард. В тропиках нам выдавали в день по половине бутылки сухого вина, а употребление спиртных напитков официально запрещалось.

Однако при соблюдении определенных правил, можно было посидеть в хорошей компании, сыграть в преферанс и выпить в свое удовольствие. Спирт у меня был всегда, я запасался им еще в Москве и хранил на самом видном месте, но так, что никто об этом не догадывался, например: за панелью бутафорского прибора, в корпусе погружаемого компаса и т.д.. С закуской у нас проблем не было, кроме судового ларька, где можно было взять в долг разные деликатесы, добрые отношения с поварами обеспечивали особые закуски с камбуза. Иногда и повара приходили посидеть, поболтать и выпить рюмочку. Когда у нас появлялось настроение посидеть вечерок, мы с нашим механиком - Сергеем Тихоновым , с которым мы жили в одной каюте, после ужина сервировали стол и за тихой беседой уговаривали бутылочку, перемежая чашечкой черного кофе. Норма у нас была на двоих 0,75 чистого спирта. Просиживали до утра, потом шли завтракать - отсутствие в кают- компании было бы расценено отрицательно, а уж потом отсыпались до обеда. От курортного круиза эти рейсы отличались тем, что нам платили кое-какае деньги, а для того, чтобы не одурели от скуки - предлагали немного поработать. Второй механик на нашем судне - Володя Комаров в свободное время пмсал неплохие стихи. Вот одно из них.

Испеклись на солнце романтики, Все в едином стремлении,

Экспедиция кверху пузами. Надо поднять умение,

Судно идет по Атлантике, Надо держать направление,

Облизанное медузами. На лучших всегда равнение.

Жизнь далеко не счастливая, Как справедливо замечено,

Нелегкий, невидный труд, Как в циркуляре указано,

Судно, вода бурливая. Приказами обеспечено

Люди на судне живут. И уставом наказано.

А по доскам висят объявления Надо наследие выкинуть,

И повешены все заранее, Надо развить решительность.

Обеспечено людям явление Надо бы вскрыть и выдвинуть

Каждый день почти, на собрание. Надо повысить бдительность.

То актив опять собирается, Люди на креслах маются.

То ударников совещание, Где-то язык полощется,

То профсоюз постарается, Веки сами слипаются,

То партком пришлет завещание. Если и спать не хочется.

То семинар стилизованный, Надо беречь минуты,

То комсостав ненаученный, Надо делиться опытом.

То в политику запрессованный, Кончилось, все по каютам

То техучебой замученный. С громким несутся топотом.

Если кто и отвертится, Рассуждениями - не остротами

Дурачком прикинется, мальчиком, Нас нацеливают, приневаливают,

Враз помполит рассердится, Мы ж для себя работаем,

Заугрожает пальчиком. А нас все уговаривают.

И сидит народ со старанием - То дубиною, то хворостиною,

Может премия не накроется А слова-то чужие, мудреные.

И собрание за собранием. Русь ты моя родимая,

Ораторы раньше готовятся. Елки мои зеленые.

Это стихотворение хорошо отражает одну из сторон корабельного быта. Во время работы, когда судно находилось в дрейфе, свободные от вахты моряки и члены экспедиции ловили рыбу, часто хватали наживку красавицы корифены, летучих рыбок можно было собирать по утрам на палубе. Увлекательно было наблюдать ночное кипение жизни вокруг опущенной в воду лампы. Никогда не принимал участия в варварском занятии ловли акул, скотина это мрачная и понять нелюбовь к ней моряков можно, но беспричинно жестокое отношение к живому существу мне всегда было отвратительно. Все это корабельный быт: работа, редкие шторма, разнообразные развлечения, но главное было - изменчивый, живой океан за бортом, соленый ветер, ощущение простора и движения, ибо смысл нашего бытия в дороге, движении, преодолении.

Однажды ярким днем в кабельтове от судна появился перископ. На малом ходу подводная лодка сделала циркуляцию вокруг судна и направилась к "Сергею Вавилову", который находился в дрейфе милях в 3 от нас. За маневрами неизвестной подводной лодки с интересом наблюдали экипажи обоих судов. Сделав циркуляцию вокруг "С.Вавилова", лодка пошла на погружение. Через несколько минут в районе погружения лодки из под воды появился красный КСП - сигнальная ракета, выпускаемая в подводном положении и означающая сигнал бедствия. Никаких других сигналов не последовало. Через несколько дней по радио мы узнали об исчезновении американской подводной лодки "Скорпион" , возвращавшейся после ремонта из Европы на базу в США. Район наших работ был достаточно далеко от предполагаемого маршрута следования "Скорпиона" и поисков здесь не производилось. Остатки АПЛ не найдены до сих пор. С нашей стороны никаких заявлений сделано не было, а мы на всякий случай поспешили убраться из этого района. Увы, даже если бы и захотели, помочь мы все равно ничем не могли! Вряд ли то, что я описал было случайным совпадением, но прямых доказательств тому, что мы стали свидетелями гибели "Скорпиона" у нас естественно нет.

Наконец, грохот якорьцепи - мы на рейде Гибралтара. Составляются списки троек со старшим во главе, помошник капитана отсчитывает положенное количество фунтов стерлингов, замполит преподносит последнюю инструкцию, вместо паспорта моряка нам выдают какие-то иммиграционные карточки (без паспорта сбежать сложнее!) и шлюпка идет к берегу. И вот я впервые на земле капиталистического мира. Не буду описывать город, его достопримечательности, особенности, хотя в нем много интересного, но при желании все это можно почерпнуть в справочниках и путеводителях. Для меня было важно проникнуться духом города, настроением его жителей, сбросить хоть на несколько часов гнет социалистического оболванивания и почувствовать себя равным со всеми людьми мира. В группе я всегда ходил старшим и, пользуясь хорошим взаимоотношением с замполитом, подбирал людей, которым полностью доверял.

Важным мероприятием было рационально истратить выданные суммы, т.к. дома всех нас ждали с заграничными "сувенирами", а для моряков валюта - основная часть дохода. Для этого в первый день часа два мы тратили на ознакомление с ассортиментом, ценами и не торопясь соображали, что кому надо купить, а покупки откладывали на предпоследний день. В такой тактике был и еще один немаловажный нюанс: владельцы частных лавочек прекрасно знали, какие суммы выданы команде пришедших судов и сроки захода. Легко вычисляется когда у экипажа все деньги практически истрачены. К этому времени существенно снижаются и цены до минимума, не нарушающего основы прибыльной торговли. Основное время мы бродили по городу, заглядывали в самые отдаленные улочки, осматривали пещеры, оборонительные сооружения старых времен, валялись на пляже в плотном капиталистическом окружении, сидели в барах с кружечкой пива, устраивали пикники на крутых склонах гибралтарской скалы.

Две испанки с ведрами, что-то живо обсуждающие у колодца; ребята, с шумом и гамом вываливающиеся из школы; полисмен, увлеченно рассказывающий что-то окружившим его детям, группа молодых парней - матросов с английского крейсера с шуточками и смехом пьющая пиво в прибрежном баре; рабочие в какой-нибудь "столовке" вдали от обычных маршрутов многочисленных туристов. И очень быстро начинаешь понимать, что все люди едины, не зная языка, легко можно понять, что говорят испанки о том же, что и русские бабы у колодца, а шуточки английских моряков ничем не отличаются от шуточек русских солдат. Вывод тривиален, но его надо не понять, а почувствовать и нет врагов на Земле, кроме политических деятелей, натравливающих людей друг на друга в борьбе за личную власть. В дальнейшем я был еще в двух рейсах. Заходили в Гавр , Канарские острова , ездил в Париж . Потом неоднократно бывал в Чехословакии , несколько раз проехав страну на машине вдоль и поперек, был в Польше , Германии , Югославии . Конечно, это не бог весть что, но большинство людей, граждан нашего Отечества, превращенного коммунистами в большой концентрационный лагерь, не видели и этого.

Поэтому, несколько стесняясь примитивности вывода, должен все же сказать: все люди Мира едины, если уважаешь образ жизни и традиции народа, то и тебя встретят с уважением, а если душа открыта и благорасположена к людям, то и ответят тебе тем же. И снова мы уходим, в волнах тонет яркая звездочка маяка, впереди дни, очерченные кругом горизонта, залитые солнцем в синеве неба и океана.

Многие моряки - писатели и писатели не моряки сказали свое слово о кораблях. Не могу и я обойти молчанием свое отношение к кораблям хотя и понимаю, что все мной сказанное будет лишь повторением. Хороший корабль всегда красив. Прекрасен океанский лайнер, будто бы неторопливо и небрежно режущий синий простор, прекрасен белоснежный парусник, легко скользящий к далекой цели, прекрасна серая громада военного корабля, даже в дрейфе завораживающая своей стремительностью и угадываемой мощью машин, прекрасны легкие яхты, как птицы летящие в голубую даль, прекрасны сухогрузы, деловито бороздящие океаны - они работают. И невольно рождается отношение к кораблю как к существу живому, наделенному не только ему присущиму обликом, но и своим характером, своей душой и своей судьбой. И когда корабль попадает в беду, думая о людях, мы все же говорим: "Корабль терпит бедствие".

Может быть современный самолет по сложности оборудования и не уступает судну, но это просто транспорт, а корабль это кусочек своей страны, где люди работают и отдыхают, дружат и ссорятся, на корабле их жизнь и ни один настоящий моряк не назовет свое судно "коробкой". От рейса к рейсу сменяются люди, а корабль остается, проживая иногда долгую, часто сложную, порой трагическую жизнь, поскольку жизнь эта связана с великой стихией - океаном. И как нет в земной жизни аналога многогранному понятию - корабль, так и нет на земле должности, роли, положения хоть как-то приближающегося к понятию - капитан , иди в военном флоте - командир . Я уже писал, что на малых кораблях ВМФ командир не уходит с мостика все дни плавания. Помню, как на военном сухогрузе во время внезапно налетевшего шторма, капитан выскочил из каюты и несколько часов стоял на руле, удерживая незагруженное судно носом к ветру и волне, чтобы его не положило на борт. С большим трудом нам удалось спряться за одним из островов Курильской гряды. На больших судах капитан не стоит вахту, но во всех сложных случаях: при расхождении, в узкостях, во время шторма - капитан на мостике. Но не это главное. Капитан определяет облит судна, настроение команды, его характер невольно отражается на повседневной жизни всего экипажа. Капитан отвечает не только за безопасность плавания и выполнение плана, он представитель всей власти страны и отвечает за жизнь каждого человека на борту. Два рейса мне довелось ходить с капитаном Федором Николаевичем Серогодским . К великому сожалению, нет его уже в живых, но навсегда запомнил я его спокойную улыбку, мягкую манеру отдавать приказания вахтенным, добрый юмор. Во многом доброжелательная атмосфера на судне, деловая и вместе с тем домашняя обстановка определялись его незримым влиянием. Далеко ушли эти годы, но до конца дней своих буду помнить плеск волн у борта, стаи дельфинов перед форштевнем, топовый огонь, выписывающий сложные фигуры в яркой россыпи звезд тропических широт и людей окружавших меня в то время.