Вакар-Матвеева Е.П. в Грузии

Веру беспокоило, что я, живя в деревне, не могу учиться, получить специальность и, пока папа решал вопрос поездки к Вере в Тифлис, она вторично приехала за мной в начале 1923 года (в начале февраля или конце января). И начался новый период моей жизни в солнечной Грузии. Уезжая с Верой, я надеялась, что папа с Надей вскоре приедут по приглашению Веры в Тбилиси, и мы снова будем вместе.

Деревенской жизни я сказала "прощай" с сожалением и грустью, ведь расставалась я с этой жизнью навсегда. За последние года в деревне мы ближе узнали быт крестьян, сблизились с ними, со многими подружились. Расставалась с нашим "райским уголком" -усадьбой, "Белым Берегом", который и в эти трудные революционные годы оставался для нас дорогим и любимым. После моего отъезда из Белого Берега папа с Надей и Полиной Ивановной продолжали жить в нашем белобережском доме и усадьбе. Надя продолжала работать на станции Ирша счетоводом в маленькой заготконторе до 8 июня 1923 года.

Итак, - я в Грузии, в Тбилиси, с Верой и Мишей в их небольшой 2-х комнатной квартире, в доме по Габаевскому переулку (недалеко от Верейского спуска).

Я постепенно осваивалась в незнакомом городе, привыкала к людям, климату города. Вера полностью вошла в ритм жизни Грузии, прожив уже 5 лет. За это время она научилась языку, приобрела друзей и училась на курсах французского языка. Миша, как "старый" большевик, работал в ЦК партии на должности, кажется, секретаря. Миша был хорошим человеком, добрым, гостеприимным, и я чувствовала себя свободно в их семье. Сообща решали, где мне учиться, куда меня влечет.

Я мечтала только о получении художественного образования, но поступить в середине учебного года никуда нельзя было, а, пока, нашли художественную студию, которую организовал известный художник, профессор Мосе Тоидзе . Меня приняли, и я начала там заниматься. Рисовали больше натюрморты, портреты, позируя по очереди. Рисовали карандашами и красками, как кто хотел. Профессор Тоидзе приходил ненадолго и не всегда. В студию я ходила с удовольствием, там была атмосфера увлечения искусством и дружелюбия.

Студийцев было человек 10-12, больше грузин, армян. Был русский Коля Чернышков , он увлеченно занимался рисунком и проявлял большие способности. Неожиданно он перестал посещать студию, но вскоре появился очень оживленный и рассказал, что он допущен посещать рисовальный класс в Академии Художеств. Разрешил ему заведующий этим классом, профессор И.А. Шарлемань . Чернышков рассказал, как ему это удалось и я, воодушевившись его рассказом, решила тоже "попытаться тем же путем". Захватив свои рисунки, я отправилась, как объяснил Чернышков, прямо на квартиру профессора Шарлемань. Помню дом-особняк, во дворе по улице, кажется, Банковской. Шла я туда со страхом и душевным трепетом. Но стремление попасть в Академию Художеств превозмогало страх и сомнения. Открыл дверь и пригласил меня зайти высокий, худой, приятной наружности сам профессор Иосиф Адольфович Шарлемань . Я представилась ему и робко объяснила, с какой просьбой я к нему обращаюсь. Он взял мои рисунки и назначил зайти к нему на следующий день. И этот день был счастливейшим - профессор разрешил посещать его класс, а весной, после успешной сдачи вступительных экзаменов, я могу быть зачисленной студенткой Академии художеств в первый его рисовальный класс.

Со студией я распрощалась в конце марта, позанимавшись там около месяца и уже с начала апреля стала ходить в Академию до вступительных экзаменов в конце мая. Экзамен продолжался 4 дня - рисовала углем с натуры портрет старика-нищего и итальянским карандашом голову Дианы. Экзамены я выдержала и была зачислена студенткой в класс Шарле. Я была счастлива: мечта моя сбылась. И вдруг случилась беда со мной и Верой - мы заболели.

В Тифлисе в июне появилось много черешни, и я с Верой, купив ее на рынке, не удержались и лакомились по дороге немытой ягодой. В результате - обе заболели в один день с высокой температурой, сильной головной болью. Врач, после исследования, определил брюшной тиф . И, как раз, в такое неудачное время, в конце июня 1923г. приехали папа с Надей. Стояли жаркие дни, в маленькой квартире тесно и душно, мы с Верой лежим больные. Наде пришлось за нами ухаживать, заниматься хозяйством, питанием. Миша мало помогал, был занят на работе. Папа мучительно переносил изнуряющую, непривычную жару, плохо себя чувствовал. Поэтому, как только я с Верой стали поправляться и уже не нуждались в Надином заботливом уходе, папа решил больше не оставаться в Тифлисе и вместе с Надей отправился в обратный путь - в Киев и папа вернулся жить в Белом Береге .

Таким образом, папа отказался от переезда и жизни в Грузии. Он с Полиной Ивановной продолжали жить в налаженном своем деревенском быту.

Надя же, как давно это ей хотелось, уехала в начале 1924 г. в Киев и поступила работать счетоводом на завод "Юрмаш" на Подоле. В свободные, выходные дни Надя навещала папу и Полину Ивановну, чтобы повидать и помочь в их небольшом хозяйстве.

Ссылки: