Ванштейн Г.М.: Ревизор движения Серпуховского участка, рождение Васи

Мой доклад о Нижегородской выставке , видимо, имел успех. В половине октября мне предложили должность ревизора движения Серпуховского участка. Я принял это предложение и в начале ноября перевез семью в Серпухов. Юличка была в восторге, как никогда. Шагнуть из Золотухина в ревизоры подмосковного участка без связей на верхах, без протекции, без диплома, без теоретической и технической подготовки - случай в то время почти небывалый. Моя маленькая Юличка, конечно, все приписывала прежде всего Богу, была довольна, счастлива и продолжала трудиться, заботиться обо мне и детях.

Крупным минусом явилось для меня и моей семьи отсутствие в Серпухове казенной квартиры. Я поселился в пристанционном поселке, в доме Кудрявцева. Хотя я занимал, если не ошибаюсь, четыре комнаты, но они были настолько неудобные, холодные, старые, сырые, что я очень опасался осложнений при предстоящих Юличке весной родах. Мне пришел на помощь мой сослуживец, местный железнодорожный врач Василий Иванович Зембулатов , молодая жена которого, Лидия Ивановна , с первого дня нашего знакомства крепко подружилась с Юличкой. Эта дружба длилась много лет и перешла к нашим детям.

Василий Иванович быстро убедил начальника дороги в необходимости вытащить мою семью из старой, негодной квартиры Кудрявцевых, спасти мою беременную жену, будущего ребенка. В скором времени я получил в здании вокзала прекрасную, просторную квартиру, в которой мы прожили около десяти лет. В этой квартире родился Вася 7 марта 1897 года. Роды прошли нормально, вполне благополучно, без малейших осложнений. С крестинами не торопились, так как ребенок был вполне здоров, задавал такие концерты - хоть куда.

Когда Юличка встала с постели, она настояла, чтобы мы покумились с Зембулатовыми. Василий Иванович, овдовев, женился на Лидии Ивановне, будучи значительно старше молодой жены. Ее сын, Валентин , был ровесником нашему Володе , а больше детей не было. А детей она любила, мечтала о них. И Юличка решила дать ей крестника.

Крестины были торжественные, пышные - со всеми "онерами", - как обычно говорили тогда, и наша дружба с Зембулатовыми закрепилась всерьез и надолго.

Василий Иванович, сын своего века, просиживал ночи напролет в клубе за карточным столом. Лидия Ивановна была прекрасной женой и столь же достойной матерью детям. Говорю "детям", т.к. в доме было двое детей: сын Василия Ивановича от первого брака и сын Лидии Ивановны. Об обоих детях она одинаково заботилась, поэтому эпитеты "мать, мачеха" в этой семье не имели места. Василий Иванович, добродушный по природе, ко всему в мире, кроме карт, врачебной практики и вкусной еды, относился весьма равнодушно, безразлично.

Припоминаю такой эпизод. В багажном отделении, у парадной лестницы нашей квартиры, возник пожар. Я знал, что около багажной стойки остался невостребованный ящик с порохом, прибывший из Москвы для местного общества охоты. Я не мог, конечно, не растеряться, ожидая каждый момент взрыва ящика с порохом. Первой моей мыслью было спасти детей, сейчас, немедленно, во что бы то ни стало. Потом передавали, что я будто предлагал даже кидать ребят в окно с третьего этажа. Но возникший пожар был прекращен своевременно, все окончилось вполне благополучно. Когда прошли первые моменты суматохи, мы не досчитались Васи. Ему было тогда уже около трех лет. Оказалось, что он удрал самостоятельно к своей крестной. Лидия Ивановна где-то отсутствовала, а Василий Иванович, не интересуясь пожарной тревогой (крики, звонки, гудки паровозов и стрелочных рожков), спокойно ел свежесваренную ветчину с зеленым горошком. Маленький Вася мой достаточно ясно объяснил, что у нас пожар, спасают детей и т.д. Но невозмутимый Василий Иванович усадил ребенка с собой за стол, сказав: "Ешь, Вася, ветчина вкусная. А на пожар плюнь: погорит и перестанет". Когда я явился искать Васю, то увидел за столом двух Василиев, уписывающих за обе щеки ветчину с зеленым горошком. Этот эпизод был предметом долгих разговоров, шуток. Полагаю, вам ясно, дети мои, что в Серпухове, фабричном подмосковном крупном центре, мы попали в иную обстановку, не похожую на золотухинскую. Необходимо сказать, что ваша мамочка, имевшая весьма малое общение с городским людом или "обществом", как тогда говорили, быстро, однако, сориентировалась в новой обстановке и не без успеха. Ей пришлось впервые заказать для себя визитные карточки, пришлось привыкать выезжать в модной шляпке, делать визиты, принимать визитеров. Я хотел бы отметить, что среди "дипломированных" железнодорожных и фабрично-заводских дам, жен высококвалифицированных директоров фабрик, химиков, механиков, путейцев и иной прочей "знати" ваша мамочка сумела быстро занять далеко не последнее место. Не забудьте, что, когда мы поселились в Серпухове, ей было от роду 27 лет, а смотрелась она значительно моложе. Каким же образом добилась успеха выросшая в деревенской глуши ваша мамочка?

Ответ, по словам М. Горького, возможен один: "Случайностей нет, все явления жизни обоснованы". Обоснованы самоотверженным трудом и преданностью семье до самозабвения. Или, говоря словами старинной поговорки, "жить - значит работать, работать - значит жить". Для кого? Для детей, для семьи. Она не только рожала, сама вскармливала (кормилиц не было), купала, обмывала, обшивала, одевала, растила, лечила, учила ребят, но и воспитывала прекрасно. В этом воспитании детей сохранилось немало предрассудков, обычаев старины - вроде традиционных "жаворонков", которые пекли 9 марта ежегодно во что бы то ни стало, и в один из этих жаворонков обязательно мамочка вкладывала серебряный гривенник. Этот счастливый жаворонок доставался младшему ребенку, считавшемуся "лучше всех". Такую оценку - "лучше всех" - поочередно получали все дети, каждый в свое время. Скажут - мелочь. Да, мелочь, и не одна, а много, много мелочей, из которых в совокупности образовалась неплохая семья.

Первой моей работой в должности ревизора Серпуховского участка было участие в комиссии по снабжению Сибирской железной дороги подвижным составом. Дорогу эту строили тогда спешно, и в 1897 году, ко времени передачи в эксплуатацию линии Челябинск-Иркутск - по образному выражению того времени "от Урала до Байкала", - для этой магистрали не оказалось у министерства путей сообщения необходимого подвижного состава. Всем дорогам Европейской сети министерство предложило выделить для Сибири из своего инвентаря определенное количество паровозов, вагонов, платформ, угля, дрезин и т.д.

Не помню, сколько паровозов и вагонов должна была дать туда наша Московско-Курская дорога, зато помню, насколько я "вырос" благодаря участию в этой комиссии. Я понимал: это не Золотухино, не золотухинские старосветские помещики или купцы. Там можно было пользоваться сильными словами, но ограничиваться слабыми по размеру и размаху познаний действиями. А тут - не из Курска в Щигровский уезд, а, будьте любезны, из Европы в Азию, через огромные водоразделы, Уральский хребет, озера, Барабинскую степь и т.д. и т.п.

Строго говоря, я не имел никакого понятия о техническом устройстве, стойкости, прочности тех или иных паровозов, вагонов. Я мог лишь поддакивать опытным тяговикам, не оставляя мысли, что все же "состою при сем", формально причастен к подвигу, рисующемуся в моем воображении, не зная и не предвидя, что со временем судьба даст мне возможность не только увидеть Сибирь, но и поработать на Великой магистрали. Но тогда, в то далекое время "подвиг" нашей комиссии сводился к тому, чтобы сбыть Сибирской магистрали всякое негодное барахло. Мол, в далекой, холодной, дикой Сибири ведь еще "щи лаптями хлебают", там ведь медведи по улицам ходят, значит, там сойдет для "азиатов" всякая заваль, негодная нам, просвещенным европейцам.

Ссылки: