Тимофеев-Ресовский: про собачий язык и демократию (Секретность в МСМ)

В 55-м году наш атомный объект кончил свое бренное существование. Мы были отпущены на все четыре стороны. Мне было предложено выбрать, куда я хочу, любой филиал академический. Я выбрал Уральский филиал Академии наук из-за Ильменского заповедника , где мне предложили устроить великолепную биологическую станцию. Из-за пейзажа, из-за возможности биологической станции я избрал, значит, УФАН .

Свердловск мы с Лёлькой избрали, конечно, по неведению и слишком поспешно. Я возненавидел его через пару месяцев. Отвратительный город, по-моему: скучный, с паршивым населением. Свердловчане - это какие-то угрюмые нехристи. Но Миассово наше, конечно, рай земной. Мы проводили май, июнь, июль, август, сентябрь и начало октября в Миассово и месяца два в Москве и Ленинграде. Значит, оставалось три месяца на Свердловск. Это было терпимо. Я был богатой невестой. Атомная система действительно расщедрилась. Правда, миллион был в атомной системе разменной монетой. Мне предложили всех сотрудников, кого я захочу, взять, все лабораторное оборудование, всю аппаратуру и всю мебель лабораторную, включая мягкие кресла из моего шикарного кабинета и шикарный письменный стол. У меня есть фотография, где тогдашний президент Академии Келдыш у меня за столом сидит. Келдыш у нас на объекте атомном бывал, я его лично знал. Ну, и Александров , теперешний, мною весьма уважаемый, президент нашей Академии, тоже бывал, я его тоже лично знал. Вот расскажу вам небольшой анекдот, с ним связанный. Мы, проработав десять лет в атомной системе, наработали кучу совершенно секретных отчетов. Я вам про собачий язык рассказывал уже? Нет? Так вот, для всех атомных объектов, для таких крупных, вроде нашего, отдельно для каждого, а на более мелких - для группы смежных объектов, в Москве, в Центре, был разработан свой собачий язык, то есть шифр. Атомная система, к вашему сведению, возникла в виде 9-го управления МГБ, потом МВД , затем она стала Первым Главным управлением МВД и наконец превратилась в Министерство среднего машиностроения, в Средмаш. Это последние десять лет. Почему среднего - черт его знает! Наверное, потому, что есть Министерство тяжелого машиностроения и Министерство легкого машиностроения. А это среднего, хотя вовсе не машиностроение, а атомная система. Ну, для вящей секретности. И там сидит, как во всяком министерстве, много чиновников, из которых большая часть - паразиты, конечно. Вот таких паразитов сидит целых два огромных зала - переводчики с одного собачьего языка на другой. На атомные объекты и без того входа никому постороннему нет, но все-таки на каждом объекте свой собачий язык, свой шифр. Значит, все отчеты научные печатаются на машинке совершенно секретными машинистками, но ни одна не должна знать секретов по-настояшему. Например, слово "облучение" обходится в полчервонца, то есть пять лет дают, ежели вы скажете "облучение" или, не дай Бог, напишете "облучение". "Облучение" было засекречено словом "окуривание". Но для примера всего идиотизма: рентгеновские лучи, скажем, были описаны еще в XIX веке, и никому не пришло в голову или совести еще осталось слишком много, чтобы засекретить рентгеновские лучи. И они остались незасекреченными. Поэтому заглавие совершенно секретного отчета гласило:

"Эксперименты по окуриванию крыс рентгеновскими лучами". Из чего, конечно, это самое "окуривание" моментально рассекречивалось. Ну что можно сделать рентгеновскими лучами иного, как облучить ими! У нас было одно главное неудобство или несчастье наше: радий засекречивали натрием, а существует у химиков хлористый натрий, который употребляется в дело, но хлористый натрий - это поваренная соль в то же время. И доказать секретчику своему, что поваренная соль, она не засекречена - подите докажите болвану, бывшему майору! Все это очень ужасно, конечно, и очень смешно было. Вначале очень неудобно, потом мы как-то приспособились и, в общем, все было нормально. Неудобно было еще и то, что все секретные слова не имела права знать даже машинистка совершенно секретная. Поэтому при сдаче работы в машинопись автор должен был там оставлять пустое место. И это пустое место на столько-то букв (карандашиком можно было написать сколько букв, цифрой, скажем, ну, 5 или 12) и столько-то ударов машинистка должна была оставить. И автор мягким карандашом вписывал, значит, вместо "радий" - "натрий" или вместо "облучение" - "окуривание". тттНо на другом большом объекте или на другой группе объектов мог быть несколько иной собачий язык. И там, скажем, радий был не натрий, а калий. Ежели наш отчет нужно было отправить за 25 верст от нас в "сороковку", то мы не имели права сами отправлять. Атомные объекты непосредственно друг с другом не могли сообщаться, хотя расстояние было 25 километров и машин было у каждого объекта - сколько хочешь. Только через Москву. Там это должно было попасть в папку к какому-нибудь дураку, который мягкой резинкой мягкий карандаш стирал, затем мягким же карандашом вписывал... Должен был не перепутать, что наш отчет с натрием вместо радия идет в "сороковку", а там вместо радия калий. И вот он должен мягким карандашом написать калий вместо натрия. И потом он должен был опять попасть в какую-то папку и уже отправиться. Поэтому 25 километров через Москву переслать отчет это продолжалось иногда два месяца. Ужас! Ужас! Ужас!

Но глупость, она как-то не исчезает. Она подлежит тоже закону сохранения, она остается в системе, только перераспределяется и где-то накапливается. Мы свою работу научную, сиречь отчеты, печатали в четырех экземплярах, из коих три экземпляра, по-моему, посылались в Москву, а один экземпляр оставался у нас в секретной части. Приезжая в Москву, мы останавливались обыкновенно у Реформатских , тогда еще на Композиторской улице, бывший Дурновский переулок. В один из моих приездов в Москву после того, как уже Келдыш умер и на его месте стал Александров , как-то звонок телефонный. Меня. Я подхожу. Александров:

"Здравствуйте, Николай Владимирович, я слышал, вы в Москве. Вы в отпуске?" Я говорю: "Да, в отпуске". - "Слава Богу. Нам на каком-то физическом объекте, где у нас реактор, нужно какое-то устройство для биологической доочистки радиоактивно загрязненных сточных вод. Я слышал, что вы, будучи в атомной системе, и ваша лаборатория этими делами как раз занимались". Говорю: "Странно, Анатолий Петрович, что вы только слышали об этом. Не так давно это было, я все помню: мы вам в двух экземплярах, или в трех даже, послали 22 отчета по этой проблеме. Причем один из последних так и назывался: "Система биологической доочистки радиоактивно загрязненных сточных вод". Там описывалась серия экспериментов на двух прудах-отстойниках, через которые должна проходить очищенная якобы вода перед тем, как поступать в общий сток".

Да, а он, кроме всего, стал наместником Курчатова и по Средмашу.

"Я слышал, что вы этим занимаетесь, и слышал, что у нас были отчеты. Но ведь вы знаете, у нас эти отчеты читаются одним человеком каким- нибудь допущенным. Да и он обыкновенно их не читает, не интересуется. А потом они лежат в железных шкафах. А пролежавши, кажется, два с половиной года (это он сказал "кажется", это не я говорю), попадают в секретный государственный архив. И чтобы получить оттуда нужный экземпляр, мне, начальнику всей атомной системы, потребовалось бы года два. Даже секретные списки ваших секретных отчетов уже в этом секретном архиве. Их сперва нужно получить, секретные списки ваших секретных отчетов, а потом выбрать нужный и подать заявление о получении ваших секретных отчетов. Так это ведь уже разрушится наш завод, который мы строим, а ваших отчетов все еще не получим. Вот у меня какая просьба. Не можете ли вы заехать вместе с Еленой Александровной ко мне в Средмаш (мы вам пропуска заготовим всякие) и рассказать подробно о ваших делах. А мы совершенно секретную машинистку посадим, стенографистку, она будет записывать все, что вы вспомните". Я говорю:

"Совсем интересно получается. А вы, может быть, слышали еще, что при закрытии нашего объекта в 55-м году все наши отчеты были рассекречены и тот экземпляр, который оставался в нашей секретной части, был рассекречен официально.

Слово "секретно", номер секретности - все тушью замазано, и мне отчеты были переданы. И сейчас они у меня на Миассовской станции лежат себе как милые, все наши отчеты, часть мы уже напечатали в виде работ. То, что мы там делали секретно, в виде совершенно несекретных работ уже напечатано. Так что не нужно нам таких с вами фокусов разводить. Раз вам, высшему начальству, получить из этого государственного архива - два с половиной года требуется, то можете вы подождать немного? Мы с Лёлькой через десять дней или через две недели самое позднее в Свердловск едем. Я вам обещаю тотчас по приезде вот этот наш отчет, толстый, подробный, где все рассказано, прислать. Я посажу совершенно обыкновенную свою машинистку, не секретную, она его перепечатает на всякий случай с двумя копиями. Вам послать один экземпляр или, может быть, два или три?" - "Пошлите, говорит, - два или три экземпляра, ежели вам все равно". Ну, я и послал по почте, не помню, два или три экземпляра переписанного на машинке бывшего секретного отчета, который лежит в государственном секретном архиве, похороненный на веки вечные. Я не знаю, может, существует какой-нибудь закон, что через 25 лет сжигается этот секретный, пролежавший четверть века отчет. Не знаю. Все это дичь с начала до конца! Ведь во всем мире считается, что американцы разработали всю медицинскую изотопную, так сказать, биологию и всю водную изотопную биологию. А все это мы раньше американцев сделали. Но американцы делали - и печатали. А мы делали - и посылали в эту прорву, в Средмаш, из которого сам начальник всего этого дела не может получить ничего постфактум и даже не знает, что эти отчеты рассекречены. А рассекречивались отчеты очень просто, без всякого рассмотрения, министром Средмаша. Я единственный раз согласился вступить ногой в этот Средмаш, когда в "Челябинске-40" произошел взрыв отходов неразделенного раствора осколков урана. Очень большой взрыв с погаными последствиями, которые до сих пор расхлёбываются. Тогда всех специалистов собрали в Средмаш и меня вызвали из Свердловска.

А Александрову я тогда сказал: "Елена Александровна, может, и согласится, а я к вам в Средмаш не пойду. С меня секретности хватит. Я больше в учреждение, в которое требуются особые пропуска, допуски, ногой не вступлю. Ежели хотите, приезжайте к Реформатским чай пить, к нам". - "Ой, я один не имею права. А вот есть... она ваша кураторша была (очень симпатичная дама, между прочим, я забыл, как ее зовут, очень симпатичная пожилая дама была куратором как раз нашего объекта от Средмаша), можно я с ней приеду?" Я говорю: "Буду рад ее опять повидать. Я с ней прекрасно знаком". И вот они вдвоем приехали, и мы чаек пили и разговаривали обо всех этих отходных делах. Так что, с одной стороны, сверхсекретность, с другой - чай у ни в чем не повинных Реформатских. Из того, что я вам рассказал, сейчас ничего не секретно, имейте в виду. Все рассекречено давно. Секретно только то, что я рассказываю о глупости всей этой секретности. Но у нас вечно останется секретом, что представляет собой наша бюрократия. Примерно к концу 60-х - началу 70-х годов я и мои ученики закончили, собственно, работу по этой радиационной биогеоценологии . Пожалуй, эти работы в атомной системе и в Миассово на биостанции, на Урале, были экспериментально наиболее продуктивными в моей так называемой научной жизни. Хорошо это или плохо - трудно сказать. Потому что, может, лучше было бы прочесть лишний десяток "дефективных" романов Агафьи Кристи, чем сидеть по 14 часов в сутки и считать мух или мерить какие-нибудь распады в клевере, посеянном в "гробу", который нам с вами подходил бы. Как вы думаете? Я считаю, самое важное, что мое поколение могло бы сделать в области науки и культуры, это наиболее интересным представителям современного поколения передавать все то хорошее, что мы можем, и не передавать плохое для будущих времен. Сейчас мы живем в каком-то бердяевском новом средневековье, а когда-нибудь наступит опять новый Ренессанс какой- нибудь, эпоха Возрождения, и тогда все-таки понадобятся разные полезные вещи, и научные, и методологические, и философские. Так ведь? Ситуация сложная в нашем Отечестве. Крайне интересная, но, конечно, сложная. Чудно, колоссальная крестьянская страна, многонациональная, не успевшая еще утрамбоваться, как началась эта самая власть, начался сталинский режим. Что такое сталинский режим , вы знаете? Это восточная сатрапия. Полный произвол. Все зачатки разумного в сталинские времена у нас подавлялись совершенно. Все же старые большевики, мало-мальски интересные, культурнейшие и умнейшие люди, ведь уничтожались стопроцентно, одна группа за другой. Ведь еще хрущевские-то разоблачения до конца-то не дошли. Еще больше было фокусов. Мы-то об этом за границей все знали из газет, все это просачивалось, несмотря на китайскую стену.

Конечно, ни одна страна не могла бы выдержать таких потерь. Ведь особенно в прикладных науках, в промышленности, в технике действительно 80 процентов лучших людей уничтожено. В 20-е годы, еще при Ленине, в газетах писали разные люди, писали, в общем, что хотели. Были и критика, и самокритика, и все такое. А с 30-го года, буквально по Салтыкову- Щедрину (странно, что его вообще переиздали) - "О введении единомыслия в России", вот и осуществлялось щедринское введение единомыслия в России. А Десьянс Академия как у Щедрина описана! "О постепенном искоренении бесполезных наук"! Все это у Салтыкова-Щедрина расписано было. А философически осмыслено в "Бесах" Достоевского. Ведь ежели подумать, страна наша понесла совершенно фантастический ущерб, особливо в человеческом интеллекте. А сколько молодежи изгажено было. Ведь до сих пор еще в школах процветает наушничество и доносничество и так далее. А ведь в 30-е годы это была совершенно сознательная теория. Учили детишек на родителей доносить. Как-то у нас все быстро очень забывается. И это страшно жалко, потому что вот эта ленинская система организации государства, она же совершенно замечательная вообще-то. В пределах советской власти. Но он, конечно, недодумал. Был догматизирован этим грузиносом Джугашвили на семинарский манер. Ведь в марксизме-то... Социальные революции-то, введение социализма - где-где, только не в России можно было вводить. В этом парадокс. Проводится марксистская экономика и политика на абсолютно антимарксистский манер. Изволили интересоваться когда-нибудь "Капиталом" Маркса? Ведь у нас это на марксизм крайне мало похоже. Очень мало. У нас марксистская теория на антимарксистском материале. С этим и связаны все фокусы и экивоки жизни. И полное отсутствие привычки к демократии вообще в России. Когда все это кончится? Вот всякая эта молодежь прогрессивная, которая гудит, все требует демократии, того, сего. Спаси, Господи, и помилуй! Вы представляете, что у нас будет, если у нас вдруг демократия появится.

Действительно, народные массы... им будет дана возможность на самоуправство. Ведь это же будет засилье самых подонков демагогических! Это черт знает что! Хуже сталинского режима. Прикончат какие бы то ни было разумные способы хозяйствования, разграбят все, что можно, а потом распродадут Россию по частям. В колонию превратят. Да что щенки эти! Вы читали это знаменитое письмо академика Сахарова? Почитайте. Оно по Москве ходит. Я читал. Такая наивная чушь, вообще-то говоря, какая-то устарелая технократия предлагается. Все это из лучших побуждений, конечно, но создается ощущение, что человек не знает, что делается в мире, не понимает в политике, в экономике. Очень невысокого уровня писание. Положение-то наше особо пикантно тем, и это правильно в свое время усмотрел Ленин, что действительно старая система буржуазного или, как говорится, капиталистического хозяйствования, она изжила себя. Ведь сейчас и на Западе происходит очень любопытный кризис капитализма. К чему он приведет, еще трудно сказать. Может, они на большей свободе, чем у нас, что-нибудь умней придумают. Конечно, Марксов "Капитал" - работа была небезынтересная для начала второй половины XIX века. Но ведь это же экстраполяция того, что происходило тогда в передовой, наиболее индустриальной стране - Англии.

На самом деле происходила любопытнейшая штука. Со времен Ренессанса Европа начала насасываться за счет всего мира. Возникла европейская колониальная система, которая сводилась к тому, что западноевропейские государства активно это проделывали своими руками, ногами и головами: англичане, голландцы, гишпанцы. А остальные пользовались уже из вторых рук.

Получали по дешевке, снимали, так сказать, сливки со всего мира. И вся Европа процветала на этом, богатела, жирела, получала доходы и организовывала вот эту капиталистическую систему. И вот уже в конце XIX века капиталистическая система начала отмирать. Потому что в мире в результате расцвета капиталистической системы произошли две вещи.

Определенные внеевропейские территории, части их, наиболее подходящие для европейцев, были просто европейцами заселены: Северная Америка, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка. А местное население, находившееся на низкой ступени развития, было просто уничтожено. В других же частях мира европейская колониальная система неизбежно цивилизовала огромную массу туземцев, не имевших еще европейской цивилизации. Это произошло в Японии, в Китае, в Индии, в арабских странах, в Северной Африке. И они захотели сами хоть часть барышей получить. Раньше ведь индусы сеяли хлопок, хлопок ехал на кораблях в Англию, там превращался в ткани и ехал обратно в виде тканей в Индию и индусам продавался. Так? Индусы сообразили: почему бы им самим не ткать хлопок, хлопчатобумажные ткани из своего хлопка. То же самое и в Египте произошло. Надо сказать, что постарались в основном англичане. Ведь англичане колонии свои вели очень хорошо и вовсе не так грабительски, как это казалось. Ведь по всей Индии они провели прорву железных дорог, завели школы, завели даже университеты. То же самое в Египте за время своего относительно краткосрочного господства проделали. Ну, в известном смысле на собственную голову, конечно. Ведь без англичан ни Индонезия, ни Северная Африка... они бы и до сих пор без порток, босиком бегали все, включая шейхов и раджей, и т.д. Так что вот, два процесса произошли. Стало ясно, что дальше так нельзя жить. Вне колониальной эпохи европейской остались Россия, Балканы... Считались они отсталыми странами. На самом деле они не так отсталы... Ладно, Англия, Голландия и Гишпания активно колонизовали весь мир. Остальные европейские страны развивались за счет меновой торговли с теми же англичанами, голландцами и испанцами. Немцы развили всякую легкую промышленность и черт-те что. К колониальной эпохе они опоздали, англичанам они завидовали. Когда немцы полезли в колонии, колонии были уже невыгодны: в них приходилось вкладывать деньги, а не наоборот. Французы вовремя влезли. И вот начался такой кризис колониальной системы. Конечно, европейцам было трудно и до сих пор трудно спускаться на тормозах. Но надо спускаться на тормозах и выдумывать какую-то новую систему. В этом отношении объективно мы были в исключительно удобном положении - годами паразитировали на колониальной системе. С другой стороны, наша страна столь велика и обильна, что нам, в сущности, ни от кого ничего не нужно. Мы можем жить автономно. У нас есть вся периодическая система Меделеева в наших недрах, у нас имеются и различные климатические зоны, все возможности для сельского хозяйства, за исключением кофе и какао. Это все есть. И было совершенно ясно, что и прочему миру нужно переходить на такую систему. Мир должен сейчас разделиться внутри себя на ряд больших таких блоков... В сущности, американцам ничего от нас не нужно, да и нам от американцев ничего не нужно. Вся Южная Азия - автономный блок, Африка тоже. Ну, Австралия с Новой Зеландией внутри себя неопределенное время жить не могут. У них многого не хватает. А Африка, Америка, мы, Евразия - могут жить автономно. А вот этому многонациональному, исторически сложившемуся маленькому еврпейскому полуострову, конечно, туго очень приходится. Ему нужно как-то совершенно переделывать свою экономическую систему. Это все безотносительно к сицилизму или не сицилизму. Между прочим, сейчас до того сгладилась разница между социалистической и капиталистической, современной капиталистической системой... Скажите, велика ли разница между организацией промышленности у американцев и у нас? У американцев получше, потому что меньше ломки было, там гладко все идет. Но идет к тому же государственному капитализму и у нас. Так какая разница? Малые тресты все съедаются большими концернами. Вскоре у них по каждой специальности останется по одному концерну. То же самое, что у нас главк. И возникнет, кстати, та же проблема тогда: конкуренция. Откуда ее взять? Внутриконцерновую конкуренцию надо выдумывать. Это они выдумают легче нас. Я до сих пор не понимаю, почему у нас это не введут. Это сицилизму ни в коей степени не противоречит. Почему не считаться с потребностями страны и населения и не развивать те предприятия, которые этим потребностям удовлетворяют? А это очень легко сделать при нашей социалистической системе.

Ссылки: