Семеновы и Э.И. Стогов

Семеновы были родными племянниками Анны Петровны и Ивана Петровича Буниных , которых и я звал теткой и дядей, а потому Семеновы звали меня братом.

Семеновых было пять братьев: Петр , Николай , Михаил , Василий и Александр Николаевичи; последнего знаю по рассказам; он, помнится, убит под Бородиным. Об Александре вспоминали Бунины как о талантливом: он сам нарисовал свой портрет - весьма похожий.

Петра Николаевича я видал то у А.П. Буниной, то у И.П. Бунина. П.Н. Семенов всегда был щегольски одет в форму обер-офицера; был очень красивый мужчина, роста вершков девяти; черные, очень густые, кудрявые волосы, довольно широкое, с тонкими чертами, энергическое, подвижное лицо с острым носом, замечательно широкая грудь, мускулистый, правильно сложенный - наружность богатыря-красавца, приятный голос, говорил очень скоро, будто торопился. Он - старший брат.

Оперетка "Удача от неудачи, или приключение в жидовской корчме" была написана, должно быть, около 1816 года, а на сцену поставлена 1818 года, если не ошибаюсь, на святках. Эту оперетку я видел в рукописи у А.П. Буниной еще гардемарином, а в театре, в ложе с теткой, смотрел первое представление уже офицером. Помню, весь театр хохотал, когда жид, одетый по-домашнему в чулках и башмаках, на авансцене, со всеми характерными ужимками хитрого еврея, перепрыгивал с одной стороны стоявшего спокойно господина на другую и пел: "Спию пану писню-ладзирду, шинцеркравер, мицерби, шини мине канцер ми. Спию и станцую ладзирду и проч."

Не объясню, как могла оживить память слова, совершенно для меня непонятные! Минуло 60 лет, я, вероятно, ни разу не вспомнил оперетку "Жидовская корчма", как тогда называли ее; должно быть, теперь трудно, если и можно найти эту шутку, но мне припомнилось без моей воли!

П.Н. Семенов много писал, часто читал тетке, а у дяди несколько раз призывал певчих, разучивали и пели: кантаты, торжественные гимны, песни шутливые, застольные - несколько раз случалось мне слушать. Помню, тетка часто хвалила, но раз сказала: "Петруша, брось, это неприлично".

Петр Николаевич казался мне очень солидным по сравнению с братьями; говорили, что он был в милости цесаревича Константина Павловича .

Второй брат Николай и третий Михаил служили в Измайловском полку; с этими я часто виделся; бывало, гвардейцы частенько смеялись над моряком- гардемарином, частенько подхватывали классные мои выражения, но тетка всегда защищала меня. Помню, я сказал: можно постепенно приобрести остойчивость характера. Гвардейцы разразились хохотом над "постепенною остойчивостью". Тетка принялась доказывать разумность и правильность выражения идеи и довела до того, что гвардейцы и не рады были; она ловко и кстати пожелала им постараться приобрести постепенно остойчивость характера. Николай и Михаил жили в одном доме с дядей; Семеновы были тамбовские помещики , получали из дома содержания до 30-ти тысяч ежегодно, но никогда не было у них денег - долги и все в долг.

Раз, я приехал из Кронштадта, привез скопленных после похода во Францию сто рублей. Узнали Семеновы, обрадовались, отняли деньги, сшили мне, что я желал, рублей на 150, да подарили духов, помады, дорогого курительного табаку: взяли все в долг, деньги были им дороги.

Николай впоследствии был губернатором в Вятке. Слышал, что года три, четыре тому назад он умер в Киеве. Михаил пустился в спекуляции не по силам и умер. Василий, мой ровесник, воспитывался в Царскосельском лицее; в праздники мы бывали с ним вместе у тетки Буниной. Помню огромную разницу между нами: я специалист, а он энциклопедист по наукам! я казался неучем перед Васей! его мягкие манеры, его готовность участвовать в разговоре были моею завистью. Он был истинно благовоспитанный барич, я - неловкий матрос. Никогда не забуду, что я обязан Васе: учебною славой в морском корпусе. Тогда появилась метода отвечать урок своими словами, а не по книге; в лицее уже была введена эта манера, а в корпусе нет еще. Кажется, не большая мудрость, но я не мог исполнить, пока Василий не дал мне три урока. Явилось и в корпус это требование. Помню, Марко Филипыч Горковенко потребовал эту мудрость; никто не исполнил; дошла очередь до меня - я отличился. По возвращении из Камчатки я часто бывал у Василия; в 1833 году он был ценсором . Очень любил я этого умного, благородного и доброго человека. Умер Василий не очень давно, тайным советником. ***

Ссылки: