Дюмутье

Возвратясь, из Франции я подарил некоторые [сувениры] тетке и дяде, за что они меня экипировали хорошо. Остальные все вещи я продал в модный магазин и получил 400 руб. Жалованье поручика в то время было 180 руб. ассигнациями, и мы жили на эти деньги. Можно представить, каким громадным богатством казались эти 400 рублей в моих руках! Я с любовью много раз пересчитывал эту громадную сумму и думал, что с прибавлением жалованья - жизнь моя обеспечена. Как вдруг явился остававшийся на берегу мой товарищ Дюмутье. Это был сын эмигранта, белокурый красавец; он был адъютантом в [флотском] экипаже и объяснил мне, что завтра смотр и у него недостает 400 руб., которые он роздал офицерам в долг. Если завтра, говорил он, не окажется всех денег, то он пойдет под суд и будет матросом. Он говорил, что ему нужны деньги только показать начальству, а после обеда он привезет мне их назад. Говорил Дюмутье со слезами на глазах, я сам чуть не расплакался, обнял его и радостно отдал ему мои драгоценные 400 руб. И теперь не понимаю, как мог этот плут узнать, что у меня ровно 400 руб. По уходе Дюмутье я впал в самое сладкое настроение, радовался, что мог спасти товарища. Что же оказалось? Дюмутье все солгал, деньги мои промотал на известную тогда красавицу Медведеву, и я денег этих не видал и до сего часа. Возвратясь из Камчатки и посетив из любопытства монастырь в Стрельне, за вечернею, между монахами - узнал Дюмутье. При выходе из церкви я окликнул:

"отец Дюмутье!". Он шел смиренно, но услышав свою фамилию, положил палец на губы и пригласил знаком следовать за собою. Узнав меня, он тоже обрадовался и рассказал свою биографию:

накутивши в Кронштадте, он бежал, забрался в Тамбовскую губернию; влюблялся он и влюблялись в него, чуть ли не был два раза женат, скрывался в Москве, ходил собирать на монастыри и церкви. Изведав все пути мошенничества, он, наконец, под чужим именем поступил в монахи и говорил, что лучшего положения он не знает. И правда, келья его была полна работы барынь, белье носил прекрасное - тоже подарок барынь, в деньгах нужды не имел. После чаю он потчевал меня прекрасными сладостями, предложил ужин, из секретного шкапика в стене достал серебряную паровую кастрюлю, там готовый был бифштекс, явились сыры, колбасы и разное вино. Я посмеялся над нарушением монашеского обета, он тоже смеялся и сказал:

"монах должен быть чист как голубь и хитр как змий". Рассказывал, что он часто ездит в Петербург и имеет там много знакомых барынь и купчих и прибавил, смеючись: "житье хорошее, пожаловаться не могу". О моих деньгах не было ни слова.

Ссылки: