Донос министра Перовского на Стогова

Приехал в Симбирск вице-президент уделов, сенатор Лев Алексеевич Перовский . Я к нему. Половина залы - чиновников. Только я вошел, он раздвинул толпу и придворно-дипломатической, почти неслышной походкой повел меня одного в гостиную, усадил меня на софу, а сам сел в кресло. Говорил очень много об услугах моих уделу и так хвалил меня, что я только кланялся и думал скорей уйти; когда я откланялся, Перовский проводил меня до прихожей. Хотя бы я и знаменитость был, но такой прием и столько льстивых слов поселили во мне недоверие. Я учредил за ним надзор.

Первое впечатление делает Перовский неприятное - весьма! При среднем росте, сухощавости, движения вялы, походка деланная, продолговатое лицо кажется изношенным, цвет кожи без жизни, с желтоватым отливом, выражение лица кажется застывшим. Глаза, обращенные куда-то, но никогда на человека, с кем говорит, - производят полное недоверие. Вообще, после разговора с Перовским, разговора, переполненного льстивых похвал мне, я вынес тяжелое впечатление, как о человеке недобром, и избегал случая увидать его в другой раз. Мне кажется, мы с Перовским имели обоюдную антипатию.

Забегу вперед. Перовский - министр внутренних дел, а я все тот же подполковник в Киеве; ничего общего между нами не было, как у слона с комаром. Я был представлен к награде двух тысяч рублей ежегодно, пока на службе. При представлении государь изволил спросить о мне:

- не из жандармов ли? Бибиков отвечал утвердительно. Государь изволил сказать:

- я его знаю, это прераспорядительный штаб-офицер, и удостоил награды. Я Бибикову не рассказывал о прежней своей службе, и он был удивлен, что государь изволил вспомнить о такой инфузории. Возвратясь, Бибиков очень интересовался о причине милостивого внимания ко мне государя и спросил:

- Почему же вы мне не сказали прежде?

- Зачем? Что было, то прошло; мое дело теперь - угодить вам.

- А за что ненавидит вас Перовский?

- Почему вы так думаете?

- Перовский вечером сидел у меня, и мы курили сигары у стола; я рассказал ему, как я был удивлен, когда государь изволил вспомнить о вас. При этом я почувствовал, что стол задрожал, и Перовский вскрикнул:

- как, так при вас этот злодей? и вы его терпите!? Я объяснил ему, что, напротив, я вижу в вас скромного и очень искреннего офицера.

- Ради Бога, не держите его, он много наделает вам неприятностей; послушайте меня, удалите этого вредного и злого человека.

Я смеялся, но Перовский в гневе дрожал. Пожалуйста, расскажите откровенно, что между вами могло быть?

Я рассказал. Бибиков спросил:

- Вы не боитесь Перовского?

- Я никого не боюсь, я горжусь, что удостоился ссоры с министром; если б он был менее противен мне, я перешел бы к нему служить: он полюбил бы меня.

- От чистого сердца не советую. Перовский объехал во всех уездах [Симбирской губернии] удельные имения. Просьбы крестьян выслушивал, но не удовлетворял, находя чиновников правыми; часто заговаривал о мне, а в городах выспрашивал у откупщиков и купцов, какие со мною отношения. Но по пословице: "как чесноку не ел, то и не пахнет". Петербуржцу мерещилось, что в провинции все должны брать взятки. Перовский уехал, я не видался с ним.

Курьер примчался: шеф приказывает - сколь можно поспешнее явиться к нему. В четверо суток я был в штабе. Дубельт показывает мне большой донос на меня государю, подписан: "министр двора князь Волконский, с донесения к нему Перовского". Прочитав, я видел желчную руку Перовского. Резолюция государя: "вызвать Стогова и потребовать объяснения".

Дело весьма серьезное - стоять перед государем с князем Волконским . Я набросился на Дубельта, почему не предупредили меня, я взял бы с собою факты для опровержения. Дубельт смеется и говорит: "ты и так отгрызешься, мы тебя знаем, камчадала".

Им шутки, а меня не могло не тревожить: не равна борьба подполковника с вельможами! Помню, я такое чувствовал волнение, что не ложился спать, выпил 4 графина холодной воды, и к утру написал ответы.

Донос в литературном отношении - был совершенство! Тут были вставлены будто бы оригинальные слова крестьян с недомолвками. Рассказы с улыбками откупщиков и купцов, уподобления и частые заключения князя Волконского к моему обвинению. В целом донос был моим обвинением, хотя голословным и до пресыщения наводненный бесстыдной ложью, но на то и литературная ловкость, чтобы белое показать черным. Память у меня и теперь еще не пропала, а тогда мне было нетрудно без документов опровергнуть. Я весь донос разделил на много коротких пунктов. Этим способом потерялась красота уподоблений и связь красноречия. Отвечая по пунктам, я решился быть резким и даже дерзким. Несколько раз напоминал князю, что я такой же, как и он, дворянин и что честью своей дорожу, думаю, больше, чем он дорожит своею честью. Несколько раз напоминал ему, как он, неосторожно говоря так голословно и оскорбительно о мне, что тем дает мне право отвечать оскорбительнее слов, сказанных им, но я удержусь, думаю, что грубая ложь - не доказательство. Досталось и Перовскому! Я решился идти на отчаянную - быть или не быть! Помню заключение моего объяснения. Разбивши на всех пунктах донос, я обращаюсь с вопросом:

"Скажите, князь, - был бунт удельных крестьян? Полагаю, вы должны ответить - был! А если был бунт, то были и причины к тому! Какие причины? Вы их знаете, князь - от князя Лобанова-Ростовского!?

Дубельт, прочитав, требовал, чтобы я написал вежливее, что так не пишут. Я отказался и стоял на том, что, кроме службы, я с Волконским на равных правах. На начинающего - Бог!

Государь изволил жить в Петергофе; долги показались мне часы ожидания. Движимый справедливостью император Николай Павлович написал*:

"теперь мне дело ясно, Стогов прав". Подполковник, эта маленькая инфузория перед недосягаемою светлостью - получил защиту! (Ежедневно молюсь за упокой души моего незабвенного царя!- В рукописи:

"Справедливый, нелицеприятный, настоящий русский царь изволил написать)

Когда возвратился из Симбирска князь Лобанов-Ростовский и обвинил удельных, тогда Перовский подавал в отставку, но просьба ему была возвращена. Теперь, прочитав резолюцию государя, Перовский подал опять просьбу в отставку. Государь на просьбе изволил написать:

"так мерзостей не поправляют", и просьба возвращена. Мое торжество полное! Бывают условия в жизни неизбежные; миновать, может быть, условия связей вельмож, обоюдных уступок - невозможно. Для этих связей, уступок мы, маленькие люди, делаемся необходимою жертвою.

Ссылки: