Стефановского отзывают с фронта в НИИ ВВС, авария на Як-9У

В Подмосковье бушевала первая военная весна. В конце апреля я прилетел на Чкаловский аэродром. Быстро утряс свои дела и уже собрался было возвращаться в Кубинку, как неожиданно встретил генерал-майора авиационно-технической службы Ивана Федоровича Петрова . Бывший моряк-подводник, участник легендарного штурма Зимнего дворца, он при Советской власти стал талантливым инженером-летчиком, опытным руководителем. И. Ф. Петров возглавлял многие ответственные испытания боевой авиационной техники, а теперь руководил НИИ ВВС . - Долго еще собираешься воевать? - неожиданно спросил Иван Федорович. Немцев-то уже далеко от Москвы отогнали. Генерал рассказал, что в верхах состоялось решение вернуть с фронта в институт всех летчиков-испытателей . Армии срочно требуются более совершенные самолеты. Конструкторские бюро, авиационные заводы день и ночь трудятся над решением этой задачи. И не безуспешно. Туго приходится нашему институту. Новых самолетов поступает много, а испытателей не хватает. Ведь многие, очень многие сложили свои головы в боях за Родину. - Отозвать тебя в институт своей властью мы не можем, - говорил Иван Федорович. - Слишком большой пост занимаешь. Требуется твое личное согласие. Ну, согласен? Любую должность предлагаю. Кроме, конечно, собственной, генерал любил шутку. Он протянул руку: - Ну, Петр Михайлович, по рукам? В памяти снова мелькнули слова, недавно сказанные Жорой Бахчиванджи . "Сначала догоним, а потом и перегоним звук"... И я согласился: - Только, Иван Федорович, никаких должностей мне не надо. Хочу летать, испытывать. Сами же говорите, что это сейчас главное. - Силен, - генерал весело рассмеялся. - С ходу ультиматум. Ладно, летчиком так летчиком... Через два дня поступил приказ главкома "в целях укрепления кадров" института откомандировать меня для дальнейшего прохождения службы в НИИ ВВС РККА, назначив на должность летчика - испытателя. В отделе кадров никак не могли понять, почему начальник Западного сектора авиации ПВО Москвы , заместитель командира авиакорпуса согласился работать рядовым летчиком - испытателем. Об этом без всякой дипломатии спрашивали меня и многие друзья-сослуживцы. Что им ответить? Не всякий поймет душу летчика-испытателя . К этому делу сердце припаивается намертво. Правда, поработать рядовым летчиком - испытателем мне удалось всего около трех месяцев. Иван Федорович не сдержал слова, назначил руководителем. Согласия не спрашивал. Отдал приказ - и все. Ведь я стал его подчиненным.

В двадцать пятую годовщину Красной Армии и Военно-Морского Флота на аэродром в Чкаловскую прилетел инженер-летчик завода генерал-майор авиации П. Ф. Федрови . С ходу выполнив на мерной базе НИИ километраж, он произвел посадку для дозаправки и осмотра самолета. Мы с Пашей Федрови, старые сослуживцы по НИИ, встретились как братья. - Будь добр, Петр Михайлович, дай команду, чтобы меня накормили - с утра во рту маковой росинки не было. - Наш Федрови всегда откровенен. - А пока я буду обедать, облетай самолет и дай заключение по его поведению. Александр Сергеевич очень просил.

Заводской механик, приехавший поездом, и другие члены экипажа осмотрели и подготовили машину к полету. Самолет легко оторвался и взлетел. Набрав высоту тысяча метров, я начал выполнять горизонтальную площадку через аэродром в сторону Щелково, чтобы определить максимальную скорость. Машина все быстрее мчалась вперед. Взглянув на капот, заметил, что в его щелях появился дымок. Затем вспыхнуло пламя. Загорелся мотор. Подо мною город Щелково . Нужно принимать меры. Огонь пока не проникает в кабину. Делаю крутой разворот в сторону аэродрома. Мотор вдруг заглох. Наступила гнетущая тишина. Для того чтобы дотянуть до аэродрома, не хватит высоты. Прыгать с парашютом? Но ведь самолет находится над самым центром города. Там люди. Решаю садиться, спланировав на окраину, где виднеется заснеженная площадка. Правда, ее пересекает электролиния высокого напряжения. Авось перетяну... А, черт! Самолет снижается гораздо быстрее, чем рассчитывал. Придется нырнуть под провода. Но тогда станет больше положенной скорость планирования. Ничего ведь не поделаешь, другого выхода нет. Подход к земле усложнен четырьмя препятствиями: двумя столбами, поддерживающими провода, самими проводами и землей. Не зацепить бы за что-нибудь. Скорость-то 300 километров в час. Размышления внезапно прервал сильный удар... Пришел в себя, когда врачи влили мне в рот водки - средство против шока. Но тут же опять провалился в небытие. Второй раз очнулся на ухабе от резкой боли в ноге. Но эта же боль снова лишила меня сознания. Вернулось оно уже в Москве, когда я оказался в госпитале, в Серебряном переулке. Кругом врачи. Молодая женщина в белоснежном халате ручной дрелью сверлит мне правое колено. - Слушайте, доктор! - через силу говорю ей. - Неужели до сих пор медицина использует такие варварские приемы лечения? Врач посмотрела на меня большими и, как море, глубокими глазами, тихо ответила: - Да, к сожалению, пользуемся такими неприятными методами. - А сама продолжала крутить ручку адской машины. Сознание снова померкло. Отошел только через пять суток. Рядом сидела няня, хлопотливо поправляя спадающее одеяло. В палату вошла группа людей в белых халатах и колпаках. Среди них выделялся седой старичок небольшого роста. По его властному поведению в нем не трудно было угадать какого-то большого руководителя. Он сразу начал задавать мне задачи на двухзначные и трехзначные числа. Я в недоумении: что еще за экзамен придумали? За сложением последовало вычитание, затем умножение и наконец деление. Ответы следовали точные. Сокрушенно хлопнув руками по бедрам, старичок быстро выбежал из палаты, бросив на ходу: - Ничего не понимаю в медицине! За ним устремилась вся группа. - Что все это значит? - спрашиваю у Александры Павловны Анохиной , моего лечащего врача, когда она, проводив гостей, вновь вернулась в палату. Улыбнувшись, Александра Павловна присела возле меня на стул и рассказала интересную и довольно странную историю. - Вас привезли без сознания, с переломанной правой ногой, сломанными ребрами и отеком мозга. Я испугалась за исход лечения. Пригласили для консультации главного хирурга Советской Армии Николая Нилыча Бурденко . Это он сейчас упражнял вас в арифметике. Когда профессор в первый раз осмотрел вас, то посоветовал немедленно сделать трепанацию черепа. Иначе, сказал он, больной или умрет или будет сумасшедшим! Ослушалась я его, решила подождать. А потом дежурная сестра доложила, что раненый летчик начал немыслимо ругаться, хотя и не пришел в сознание. Ну, думаю, значит, дело пошло на улучшение! Так благодаря заботливости и исключительной человечности молодого хирурга я выздоровел и пролетал еще десять лет, причем в основном на реактивных самолетах.

Считаю себя пожизненно обязанным замечательной русской женщине Александре Павловне Анохиной, которой во время лечения причинил немало хлопот и огорчений... В госпитале меня часто навещала жена, товарищи, знакомые и друзья, конструкторы и летчики. Как-то приехал Александр Сергеевич Яковлев и рассказал о причинах аварии. Як-9У являлся совершенно новым самолетом, хотя по размерам и внешним формам почти не отличался от других своих собратьев. Он имел не деревянную и не смешанную, а цельнометаллическую конструкцию . На нем был установлен более мощный, чем М-105ПФ , мотор В. Я. Климова - М-107А . Следует, видимо, пояснить, что для увеличения мощности мотора М-107А конструктор уменьшил сопротивление на выхлопе - сделал выхлопные патрубки не только снаружи, но и внутри блоков цилиндров. Последние он заключил в специальные кожухи, имевшие отверстия для продува воздухом, для охлаждения. Во время моего полета нарушилась герметизация в одном из соединений кожуха. Огонь, проникнув в развал цилиндров, воспламенил пары бензина и подтеки масла. Затем пламя перебросилось на провода зажигания. Они перегорели, и мотор остановился. Это, так сказать, первопричина. Дальше - больше. В момент пролета под электролинией самолет задел моторной частью за кусок рельса, вертикально вкопанного в землю. Столкновение при скорости 300 километров в час мгновенно превратило его в груду обломков. Члены комиссии, побывавшие на месте аварии, потом говорили мне: трудно было поверить, что летчик уцелел в этом хаосе изуродованного металла. Александр Сергеевич сообщил и приятную весть: обнаруженный дорогой ценой дефект устранен, самолет принят на вооружение ВВС. Лечение было длительным. Упал я 23 февраля 1943 года, а выписался из госпиталя лишь 18 августа. 10 октября 1943 года я снова поднялся в воздух...

Произвел облет и определил маневренность нового самолета А. С. Яковлева - Як-1М . В массовую серию он пошел под названием Як-3 и приобрел в годы войны большую славу.

Ссылки: