Оглавление

Форум

Библиотека

 

 

 

 

 

Сталин и языкознание (Марксизм и вопросы языкознания, 1950 г)

См. в Википедии Марксизм и вопросы языкознания

В 20-е гг. и в начале 30-х гг. доминирующей фигурой в советском языкознании был Николай Яковлевич Марр (1864-1934), который утверждал, что язык является инструментом классового господства и что структура языка определяется экономической структурой общества. Теория Марра носила псевдонаучный характер и содержала ряд недоказуемых утверждений (например, сведение всех слов всех языков к "четырём элементам"). Внедрение этой теории в начале 1930-х годов происходило при прямом участии партийного руководства и Сталина лично, а ряд критиков Марра, развивавших научное языкознание, были репрессированы; впрочем, репрессиям в 1937-1938 гг. подверглись и некоторые марристы.
В первой половине 1930-х и в конце 1940-х годов в ходе проработочных кампаний преследовалось как "расистское" сравнительно-историческое языкознание, репрессиям подвергалась славистика ("дело славистов" в 1934 г.), реабилитированная во время Великой Отечественной войны. Однако в это время многие лингвисты занимались фактически другими направлениями языкознания, ограничиваясь формальными ссылками на Марра и не используя его лженаучных положений.
В ходе "борьбы с космополитизмом" в 1948-1949 гг. началась очередная проработочная кампания марристов, направленная на отказ от "буржуазной" науки и ортодоксальное следование теориям Марра. Сталин, который и раньше (с 1913 г.) писал о языковой политике, в том числе в годы, когда был наркомом по делам национальностей, в 1949 г. получил письмо от грузинского лингвиста Арнольда Чикобавы с критикой теории Марра. Он в апреле 1950 г. "вызвал Чикобаву на обед, который продолжался с 9 вечера до 7 утра, старательно делая заметки.". Таким образом, он уяснил основные аргументы против псевдонаучного марризма, что положило конец его идеологическому господству в советской лингвистике. Позиция Сталина в данной области была выражена в работе "Марксизм и вопросы языкознания", опубликованной в газете "Правда" во время дискуссии о языкознании в июне-августе 1950 г. Лингвистика благодаря вмешательству Сталина освободилась от диктата марризма (20 лет назад утвердившегося при его участии), причём бывшие марристы не подверглись репрессиям или массовому изгнанию с работы. Официальную поддержку получила школа русистики В. В. Виноградова, ориентирующаяся на русскую дореволюционную традицию. Некоторое время осуждались как "антиисторичные" лингвистическая типология и семантика, которыми занимались последователи Марра, но после смерти Сталина эти направления уже не критиковались.
В дальнейшем, в 1950-1980-е годы, лингвистика в СССР развивалась в обстановке плюрализма школ и подходов; идеологический контроль в языкознании носил в основном цензурный характер (с 1970-х годов вводился запрет на упоминание эмигрировавшего И. А. Мельчука, допускалось лишь негативное упоминание Н. Хомского, до 1985 г. не удавалось издать сборник трудов Р. О. Якобсона).
Задача построения особого "марксистского" языкознания после дискуссии 1950 г. официально больше не ставилась, и к 1970-м годам статьи на эту тему исчезают со страниц советских лингвистических журналов.

Марксизм и вопросы языкознания - работа Иосифа Виссарионовича Сталина, основная часть которой опубликована впервые 20 июня 1950 года в газете «Правда» (приложенные в конце «ответы» появились позже, в июле — августе) и в том же году изданная массовым тиражом отдельной брошюрой.

Статья в сущности завершила дискуссию о так называемом «Новом учении о языке» Н. Я. Марра, которую проводила газета с 9 мая. Дискуссия в «Правде» началась неожиданно, в разгар последнего наступления марристов (шедшего с конца 1948 года), которые в ходе масштабной «проработочной» кампании до сих пор одерживали верх (в том числе административными средствами, вплоть до увольнения) над всеми действительными и мнимыми оппонентами. Выступление Сталина повернуло кампанию на 180 градусов; вместо очередной волны проработок и, возможно, репрессий против оппонентов «Нового учения» сам марризм был окончательно развенчан и сошёл со сцены.
Дискуссия была задумана Сталиным именно с такой целью, после личного обращения к вождю в начале 1950 г. решительного оппонента марризма А. С. Чикобавы. Именно Чикобава открыл дискуссию 9 мая резко антимарристской статьёй, что в тех условиях уже представляло собой сенсацию. Однако подоплёка событий, в частности, то, что на страницах «Правды» с поддержкой антимарристов выступит Сталин лично, тщательно скрывалась от остальных участников. В отличие от философской дискуссии 1947 г., «дискуссии о генетике» 1948 г. или «павловской» дискуссии о физиологии 1950 г., когда критическая направленность по адресу одной из сторон была предрешена, оппоненты находились примерно в равных условиях; кроме того, было беспрецедентным обсуждение научных и идеологических проблем не в закрытом режиме (с последующей публикацией отчёта), а на страницах главной газеты страны. В ходе этой дискуссии выступали не только сторонники учения (И. И. Мещанинов, Ф. П. Филин и др.) и авторы, занимавшие компромиссную позицию (среди последних был и В. В. Виноградов), но и последовательные противники марризма (кроме Чикобавы, также Б. А. Серебренников, Г. А. Капанцян и Л. А. Булаховский). Причём Серебренников и Капанцян были среди уволенных с работы за свои взгляды во время недавней марристской кампании.
При написании статьи И. В. Сталин пользовался учебником русского дореволюционного лингвиста-младограмматика Д. Н. Кудрявского и консультациями Чикобавы.
Причины обращения Сталина к вопросам лингвистики до сих пор не вполне ясны. Предполагались следующие версии: явная наднациональность и «планетарность» учения Марра, не свойственная общему курсу последних сталинских лет на великодержавные ориентиры в культуре; стремление Сталина выступить теоретиком в новой области, не разработанной основоположниками марксизма (эта версия излагается, в частности, в романе А. И. Солженицына «В круге первом», хотя фактическая сторона дела передана там неточно); просто убедительность аргументов Чикобавы, благодаря которой Сталин решил выступить с элементарных позиций здравого смысла против абсурдного учения (точка зрения ряда зарубежных исследователей).
Как отмечают Семанов и Кардашов в своей работе, посвящённой Сталину, во время обучения в Тбилисской духовной семинарии он вступил в нелегальный литературный кружок, в котором, среди прочего следили за сообщениями и дискуссиями на страницах грузинского журнала «Квали»: «Страстно обсуждали они воззрения языковеда Н. Марра о несамостоятельном характере происхождения грузинского языка». Как пишут Семанов и Кардашов: «Положения теории Марра глубоко западут в память Coco Джугашвили, но лишь полвека спустя он недвусмысленно выскажет свое отношение к ним…».

Работа Сталина состоит из нескольких частей. Сначала идёт, в стиле интервью или катехизиса («вопрос-ответ») впервые опубликованная в «Правде» 20 июня основная часть: ответы неким «товарищам из молодёжи» (как показал историк Б. С. Илизаров, не существовавшим в действительности). Затем идут опубликованные несколько позже в той же газете, уже после завершения дискуссии, четыре «ответа» конкретным корреспондентам по поводу первой публикации (Крашенинниковой, Санжееву, Холопову и на совместное письмо Белкина и Фурера). Ответ Крашенинниковой опубликован 4 июля, остальным — 2 августа.
Сталин, начиная с оговорки «я не языковед, и, конечно, не могу полностью удовлетворить товарищей», касается в основном философской стороны языка и его связи с общественными формациями («язык как надстройка» по Марру). Сталин показывает, что такой связи нет, русский язык в целом после «Октябрьского переворота» не поменялся, а утверждения Марра не соответствуют взглядам, например, Энгельса, который придерживался вполне традиционных лингвистических теорий. Теория классовости языка объявлена «примитивно-анархической», схожие идеи Сталин усматривает у деятелей Бунда. Критикуются также явно абсурдные и недоказуемые положения марризма о «четырёх элементах» и т. п. Особо упоминается и критикуется «аракчеевский режим в языкознании», «не свойственный науке и людям науки» и возникший в результате последнего наступления марризма. Впрочем, Сталин отказывается считать деятельность И. И. Мещанинова и его ближайших коллег вредительством, будучи «убеждён в [их] честности».
В качестве альтернативного Сталин предлагал сравнительно-исторический метод, который, при «серьёзных недостатках» (не конкретизировалось каких), всё же «толкает к работе, к изучению языков». Тем самым статья Сталина снимала с компаративистики тяготевшие над ней в 1920—1940-е годы обвинения марристов в «буржуазности» и расизме.

Оценка работы Сталина противоречива. С одной стороны, она ясно показала бесперспективность как марризма вообще, так и попыток построить особое «марксистское языкознание», осудила «аракчеевские порядки в языкознании», насаждавшиеся марристами: тем самым это привело к значительному оздоровлению обстановки в советской лингвистике, переживавшей новую волну вненаучных проработочных кампаний, к деполитизации науки о языке. С другой стороны, она осуждала исследования семантики(«злоупотребление семантикой привело Марра к идеализму» — ответ Крашенинниковой), содержала ошибочные суждения, которые лингвисты были вынуждены некоторое время воспроизводить (происхождение литературного русского языка якобы из «курско-орловского диалекта», сведение социальной вариативности языка к «жаргонам»). Одну из ошибок Сталина сам же он в сущности исправил в ответе заметившему её Санжееву — о том, что возникновение новых языков якобы невозможно, если праязык уже сложился как литературный (но в этом же ответе содержалась новая ошибка о «курско-орловском диалекте»).

Труд Сталина всячески пропагандировался и переиздавался; цитаты из него были обязательными не только для лингвистических работ, но и для обычных грамматик и словарей. Годовщине выхода работы («гениального произведения») была посвящена специальная сессия всех отделений общественных наук АН СССР. После смерти вождя (даже до XX съезда) ссылаться на работу Сталина перестали; лишь в 2000-е годы она была переиздана в России с комментариями в сборнике «Сумерки лингвистики» и в качестве приложения к трудам Марра.
Работа Сталина была переведена на английский, немецкий (1951), японский и другие языки, в том числе языки народов СССР, и изучалась многими лингвистами, в основном испытавшими влияние марксизма, но не только. Сочувственно отзывались о развенчании марризма многие нейтральные к политике зарубежные учёные, в частности, Жозеф Вандриес. Ноам Хомский нашёл её «совершенно разумной, но без каких бы то ни было блестящих открытий» (англ. perfectly reasonable but quite inilluminating, в переводе В. М. Алпатова — «полностью лишённым объяснительной силы»). С марксистской точки зрения её критиковал влиятельный японский лингвист и философ Цутому Миура.
Репутация Сталина как «языковеда» нашла отражение в известной сатирической песне Юза Алешковского 1959 года:
 

  Товарищ Сталин, вы большой учёный —
  В языкознаньи знаете вы толк,
  А я простой советский заключённый,
  И мне товарищ — серый брянский волк.

Ссылки:

  • Совещание по теории строения химических соединений
  • Идеологический контроль науки при большевиках - "особая пролетарская наука"
  • Борьба большевиков с кибернетикой
  •  

     

    Оставить комментарий:
    Представьтесь:             E-mail:  
    Ваш комментарий:
    Защита от спама - введите день недели (1-7):

    Рейтинг@Mail.ru

     

     

     

     

     

     

     

     

    Информационная поддержка: ООО «Лайт Телеком»