Разоблачение "космополита" Б.М. Эйхенбаума

Актёр Михаил Козаков , живший в 1940-е годы в писательской пристройке в Ленинграде, вспоминал в книге "Третий звонок": "Ближайшим другом Бориса Михайловича Эйхенбаума был В. Б. Шкловский. "Шкловцы", как их называл старый Эйх, Виктор Борисович и Серафима Густавовна , бывали в его доме всякий раз, когда приезжали в Ленинград. "Витенька с Симочкой приехали", - радостно сообщал Эйхенбаум отцу. Когда Борис Михайлович был за "компаративизм" и "формализм" изгнан из университета, Виктор Борисович сразу приехал в Ленинград. "Витенька" отреагировал на "Боречкино" изгнание следующим образом: войдя в квартиру, энергично разделся и, поздоровавшись с хозяином, быстро прошёл в его кабинет; ходил по кабинету взволнованный, взбудораженный, квадратный, широкоплечий; могучая шея, неповторимая форма бритой наголо головы, которая всегда напоминала мне плод в утробе матери. Он ходил, пыхтел, а потом, не найдя слов, схватил кочергу, стоявшую у печки, заложил за шею, напрягся и свернул пополам. Этого ему показалось мало! Он взял её за концы, крест-накрест, и растянул их в стороны! Получился странный предмет. Он вручил его Борису Михайловичу и, тяжело дыша: - Это, Боречка, кочерга русского формализма. И только после такой разрядки смог начать разговор со своим другом.

Старый Эйх очень переживал в те дни - и особенно болезненно - предательство своего любимца Ираклия Андроникова , который когда-то был его учеником, дневал и ночевал у него дома, где был принят как сын. Борис Михайлович, правда, всегда огорчался, когда тот слишком много сил отдавал концертной деятельности. Он считал, что науку не следует разменивать на что-нибудь иное"2 16ф

По этому поводу есть прекрасная биографическая заметка Евгения Водолазкина [ 105 ] "Сеанс с разоблачением": "В 1949 году филфак Ленинградского университета был озабочен разоблачением "космополитов" . Одним из первых предполагалось разоблачить выдающегося исследователя русской литературы Бориса Михайловича Эйхенбаума . Определённая сложность предприятия состояла в том, что разоблачаемого в это время не было в городе. После второго инфаркта он находился в сестрорецком санатории для сердечников. Родных Бориса Михайловича беспокоило его здоровье, и о происходящем в университете ему ничего не говорили. Здоровье Бориса Михайловича беспокоило и декана филфака. После долгих раздумий он отправил в Москву феноменальный запрос: "Как быть с Эйхенбаумом, если он умрёт раньше, чем его разоблачат? Хоронить его как космополита или как профессора?" Не сочтя этот текст подражанием Андрею Платонову, из Москвы ответили: "Как профессора". Вернувшись в Ленинград, известие о своём увольнении из университета Эйхенбаум принял философски. Даже поэтически:

В дни юбилея В. Гюго

И Николая Гоголя

Не получил я ничего -

Ни хлеба, ни алкоголя. "Да ведь это стихея, - сказал он тогда своим ученикам. - Как со стихеею бороться?" Коллизия между Борисом Михайловичем Эйхенбаумом и советской властью разрешилась, как это часто бывает, компромиссом. Советская власть в тот раз позволила Борису Михайловичу выжить, в результате чего он предоставил советской власти возможность себя разоблачить" 2 17ф. Про страшные времена рассказывают особенно много анекдотов - или, может быть, в страшные времена смешное лучше запоминается. Однажды Эйхенбаум пришёл к Шкловскому, удручённый какими-то жизненными неприятностями, - пришёл с бутылкой водки и разговорами. Но он забыл, что Шкловский всегда спит час днём, невзирая ни на какие потрясения. Итак, Эйхенбаум пришёл и только приготовился рассказать душераздирающую историю, как его друг заметил: - Ты знаешь, посиди тут чуток, я посплю, вот и поговорим. Эффект был скандальный.

Ссылки: