Червен-Водали Ольга Николаевна

Жена Червен-Водали А.А., дочь старшего нотариуса в Твери, коллежского советника Николая Васильевича Лисицына (по другим указаниям — дочь главного нотариуса города Твери Николая Ильича Лебедева). Окончила Высшие женские курсы в Петербурге (1899). В 1917 году некоторое время возглавляла семейную нотариальную контору. Во время Гражданской войны работала в госпитале Красного Креста Добровольческой армии. Затем жила в Твери, собирала материалы о жизни и деятельности своего мужа в Сибири. 

Умная, высокообразованная, она была верной помощницей мужа и в нотариальных делах, и в общественной работе. В 1917 г. после отъезда мужа из Твери в Москву Ольга Николаевна некоторое время возглавляла семейную нотариальную контору, а затем, после октябрьских событий, выехала к мужу в Киев. Но наладить здесь семейную жизнь не удалось. Вихрь гражданской войны унес А.А. Червен-Водали в Екатеринодар к Деникину, и Ольга Николаевна вместе с приемным сыном Юрием вновь пускается в путь. В Екатеринодаре встреча оказалась слишком короткой: через неделю после приезда Ольги Николаевны Александр Александрович был командирован в Омск. О.Н. Червен-Водали надолго потеряла связь в мужем. Выход из постоянной тревоги о нем и стесненного материального положения она нашла в работе в 29-м госпитале Красного Креста. Там были нужны заботливые женские руки. В боях за Екатеринодар получили ранения тысячи человек. Вместе с госпиталем Добровольческой армии она начала скитания по южным городам России. Перемещаясь через Анапу, Ростов-на-Дону и Славянск, госпиталь оказался в Феодосии, где после разгрома армии Врангеля он перешел а распоряжение большевистских властей. Ольга Николаевна как жена видного кадета, врага революции была арестована и заключена в тюрьму. Месяц продолжались допросы. Задавали вопросы о переписке с мужем, о его местонахождении. Ольга Николаевна упорно стояла на своем: с мужем разошлась еще летом 1917 г., никаких сведений о его судьбе у нее нет. Эта ложь и заступничество за нее работников госпиталя через две недели привели к ее освобождению без предъявления обвинения. Из Феодосии вместе с персоналом госпиталя в 1920 г. Ольга Николаевна вернулась в Москву. Здесь она временно поселилась в семье Алексея Николаевича Баха, профессора химии, бывшего народовольца, вернувшегося в 1917 г. из эмиграции. 

В Швецарии Бах познакомился с 17-летней Александрой Александровной Червен-Водали. Летом 1890 г. Александра Александровна и Алексей Николаевич Бах поженились, зарегистрировав свой брак в мэрии 5-го округа в Париже

А.Н. Бах рассказал Ольге Николаевне о том, что, как только ему стало известно о смертном приговоре А.А. Червен-Водали, он вошел в ходатайство перед советским правительством о смягчении наказания шурину. Сам бывший первый нарком внутренних дел большевистского правительства, в 1920 г. Чрезвычайный уполномоченный Совета труда и обороны по снабжению армии и флота Алексей Иванович Рыков принял участие в решении судьбы Червен-Водали. В беседе с Бахом Рыков выразил уверенность в том, что по силе своего ума Червен-Водали может принести пользу советской власти[[Тверской центр документации новейшей истории, ф.7849, д.20676, л.229.]]. К делу А.А. Червен-Водали А.Н. Бах подключил и других влиятельных заступников - Е.П. Пешкову и М.И. Ульянову, с которой Баха познакомил его друг, известный хирург Дю-Буше, оперировавший в 1909 г. Марию Ильиничну по случаю аппендицита. Но слепая и жестокая логика гражданской войны помешала сохранить жизнь А.А. Червен-Водали. В связи с подходом к Иркутску белой армии вопреки отсрочке приговор был приведен в исполнение. Ольга Николаевна вернулась в Тверь. Свою жизнь она посвятила хранению памяти о муже, собирая по крупинке каждую даже крохотную деталь его жизни в Сибири. В 1922 г. случилось неожиданное. Она получила предсмертное письмо мужа, его золотые часы, обручальное кольцо и крест. О последней воле Александра Александровича она узнала от проживавшего в Москве адвоката Аренева, который выступал в суде над колчаковскими министрами. Аренев подробно рассказал Ольге Николаевне о ходе процесса, о выдержке и самообладании ее мужа, о его тревоге за судьбу жены и сына. Часы, кольцо и крест для жены приговоренный к расстрелу Александр Александрович передал профессору-геологу Преображенскому, с которым познакомился в Омске и который навещал его в тюрьме. В начале 20-х гг. Преображенский жил в Петрограде. От его жены Ольга Николаевна получила шедшие к ней два года заветные вещи. Вскоре до нее дошло и прощальное письмо Александра Александровича, написанное перед казнью. Оно шло к ней долгие годы, переходя из рук пользовавшейся доступом в тюрьму девицы Морозовой к дочери арестованного и позднее расстрелянного кадета Клафтона. Дочь Клафтона после казни отца уехала в Москву. Письмо расстрелянного колчаковского министра она побоялась взять с собой и спрятала его в тайнике в своей омской квартире. Лишь спустя год, она вернулась в Омск и вместе с оставшимися вещами привезла письмо А.А. Червен-Водали. В поисках Ольги Николаевны она обратилась к Баху и, встретившись у него с тверитянкой, женой инженера фабрики Морозовых Ниной Ивановной Кауфман, отдала ей письмо для вручения вдове. В письме жене А.А. Червен-Водали писал: "Через несколько мгновений нас расстреляют, умираю за родину, которую горячо любил и к этому призываю тебя". Прощаясь с женой, Александр Александрович просил не покидать сына[[Там же, л.230.]]. Она стремилась жить в Твери скромно и незаметно Доставшийся ей по наследству дом с мезонином по ул. Симеоновская д.89/17, был национализирован. Она ютилась в небольшой комнате в доме 7 по ул. Коммунальной. Жила на иждивении приемного сына Юрия Владимировича Червен-Водали, заведовавшего лесотехническим участком в Вологодской губернии. Гром грянул в январе 1933 г., когда в результате массовой коллективизации и форсированной индустриализации обострилось продовольственное положение в стране, усилилось недовольство людей проводимой большевиками политикой. Чтобы сбить накал антиправительственных настроений, в Твери в одну ночь были арестованы 25 бывших офицеров расквартированного здесь накануне Первой мировой войны 8-го Гренадерского полка. Поручики и капитаны в начале ХХ в., они по прошествии двух десятилетий уже повоевали с германцами, послужили в Красной Армии и теперь жили на скромные пенсии. Предаваясь воспоминаниям, собирались в день традиционного полкового праздника 1 августа и на похоронах однополчан. Всех их объединяло боевое прошлое, любовь к преферансу и приверженность к прежнему монархическому строю. Собираясь, говорили о трудностях, о "головотяпах-большевиках", шептались о "зверствах" ГПУ. У некоторых их них были родственники, осевшие в Польше, Финляндии и Болгарии. Вместе с бывшими полковниками и майорами арестовали и Ольгу Николаевну. Поводом к аресту стало то, что она два раза посетила полковника П.П. Раевского, зять которого поручик В.Н. Формаковский в 1919 г. воевал во 2-й Симбирской батарее армии временного Верховного правительства России адмирала Колчака. Как человек опытный в уголовно-следственных делах, Ольга Николаевна сама взялась за свою защиту. Она дала такие продуманные и обстоятельные показания, что ее освободили до суда из-под стражи, взяв расписку о невыезде. Ольга Николаевна построила свою защиту на "трех китах". Во-первых, она сообщила важные подробности о суде над мужем и возможности смягчения его наказания, о заступничестве за него видных руководителей ВКП(б), попыталась посмертно реабилитировать его как честного человека и патриота. Во-вторых, она сумела разрушить созданный следователем "политический" характер ее связи с семьей полковника Раевского, сообщив, что знакомство было "шапочное", в основе своей коммерческое. Ольга Николаевна из нужды продала жене Раевского несколько золотых монет царской чеканки. В-третьих, просчитав неопытность следователя ГПУ, его нежелание копаться в архивных документах, она существенно преуменьшала дореволюционные доходы своей семьи, сообщив о владении не тремя домами (по ул. Троицкой, д.6; по ул. Никольской, д.11 и по ул. Симеоновской. д. 89/17)[[ГАТО, ф. Р-1199, оп.2, д. 15, л.74-76.]], а лишь одним, скромным деревянным домом с мезонином. Политическое обвинение в антисоветской деятельности О.Н. Червен-Водали в ходе следствия не подтвердилось. К тому же, кто знает, могли сказаться хлопоты А.Н. Баха о судьбе свояченицы. Тем не менее ей было предъявлено обвинение по ст. 58, п. 10 и 11 и ст. 59, п.12. Она была  арестована, приговорена к ссылке на три года. без права проживать в Московской и Ленинградской областях, в Дагестане, в Таджикской ССР, в городе Ашхабаде, в городах Кирки, Мерв, Красноводске, Чите, Омском районе, Кузнецкстрое, а также в центрах округов, областей, краев, в столицах автономных республик. Куда уехала отбывать ссылку О.Н.Червен-Водали, неизвестно. Как сложилась ее дальнейшая судьба, неясно. Несомненно одно: она навсегда осталась для властей женой казненного кадета-контрреволюционера. Уходит, стирается память о яркой трагичной судьбе семьи Червен-Водали в Твери, о представителях третьего поколения российской либеральной интеллигенции. Выступившие на общественно-политическую смену в начале ХХ в., они посвятили свою жизнь постепенной трансформации страны, созданию правового государства, эволюционному вытеснению "зла" из сферы политических, социальных и личных отношений без радикальной смены общественного строя. Это поколение оказалось раздавленным колесом истории после тщетных попыток реализовать на практике либеральную модель развития России. 

Ссылки: