Кутьина Мария Ивановна (ур. Киселевская)

Мать Кутьина Юрия , Жена Кутьина Николая

У Марии Ивановны было одиннадцать детей: пять сыновей и шесть дочерей. Двое сыновей близнецов умерли в раннем возрасте. Девочки: Ляля , Тамара , Нина , Люба , Вера , Милица - это твои тетки. Мальчики: Юрий , Лева , Николай .

Мария Ивановна жила у нас на улице Короленко. Она пожила немного у Ляли , потом опять пришла к нам. Ей хотелось посылать посылки, а Ляля выдавала продукты прислуге на день, и все. А у меня все открыто. Мария Ивановна набирала ящики - крупа, масло, и посылала в Брянск родным. Ляля ведь воспитывалась в детстве у немцев, и у нее все было из-под ключа. А у меня, пожалуйста, она была полная хозяйка.

Родители Марии Ивановны были дворяне, мать - немка, отец, Киселевский , - поляк. Мария Ивановна очень любила читать, к работе домашней не была пригодна. Она могла гладить детям пеленки и бросить закаканную пеленку в чистую стопку. Может быть, читала, может быть, задумывалась.

Когда она жила у Тамары в Ленинграде, то в своей отдельной комнатке во дворе все время писала что-то в тетрадь красивым почерком, свою жизнь описывала.

[Джана: По семейной легенде, которую рассказывала мне тетя Люба в 1960-ых, отец Марии Ивановны был послан усмирять восстание в Польше , и она девятнадцатилетней считалась там первой красавицей города. Там влюбился в нее молодой поляк Владислав, и Мария Ивановна, когда умирала, просила тетю Любу назвать своего сына - тетя Люба будет скоро родить - Славой. И Тамара еще спросила - Владиславом или Вячеславом? Владиславом, - сказала бабушка.

"Вот, и на смертном одре его вспомнила", - говорит тетя Люба.

- "За него выйти замуж ей не разрешили. А потом она вышла за нашего отца, твоего деда, Николая ".

А как же, говорю, его отчество, тетя Люба?

"Я и не помню его отчества, наверное, Николаевич, потому что его брата звали Константином Николаевичем. Отца родители противились браку с матерью. Не оттого, что не родовита - она родовитая была дворянка, а оттого, наверное, что хотели побогаче. И признали только, когда у нее было уже двое детей, Ляля и Юрий .

Отец наш очень ее любил, но было у него и много других женщин. Когда она обижалась, он говорил, что они для него ничто, и когда шел рядом с ней, не давал ей нести даже зонтик. Он содержал номера в Мешевске, а потом умер, и тогда ее с младшими детьми увез с собой в Уральск турок.

Мне было пять лет. Он был пленный турок , очень красивый и очень добрый, и ее очень любил. Через два года ему разрешили уехать к себе в Турцию, и он звал ее с собой. Ты у меня одна будешь, говорил он, хотя, наверное, там в Турции у него были жены - не одна, а как положено богатому турку, несколько."

Но ты у меня одна будешь, - говорил он бабушке моей, Марии Ивановне. Какой же она была, родив одиннадцать детей, что могла так понравиться этому турку? А я не помню ни слов, ни присутствия Марии Ивановны, только катафалк перед подъездом. Потом страх зайти в балконную комнату, где осталась стоять ее кровать. Мне было девять лет. Только сейчас, написав эти строки, понимаю, что это та самая белая железная кровать, на которой после войны спала бабушка Виктория Борисовна . Потом я. И после возвращения - мама. Как же долго живут вещи!

Ссылки: