Сарнов Б.: второй рассказ завернул Владимир Иванович Орлов

Второй свой рассказ я нес в редакцию уже без всякого трепета. Втайне я даже предвкушал настоящий триумф. Триумф - не триумф, но журнальному начальству он тоже понравился. И его тоже сразу поставили в номер и даже набрали. Но по каким-то не совсем мне понятным причинам на этот раз все шло не так гладко. Возникла какая-то заминка. Вдруг - ни с того ни с сего - из номера его вынули и перенесли в следующий. Потом - стороной - я узнал, что его послали членам редколлегии. Членов редколлегии - кроме главного редактора, его зама и ответственного секретаря, с которыми я общался ежедневно, - у нас было два: Вениамин Александрович Каверин и Владимир Иванович Орлов . Ни того, ни другого я тогда еще ни разу в жизни не видел. И никаких рукописей до этого случая, насколько мне было известно, им ни разу не посылали: все всегда решалось без них. А тут вдруг почему-то решили послать. Послали, впрочем, как потом выяснилось, только Орлову. И в этом был определенный умысел. Каверин на самой заре хрущевской оттепели заявил себя решительным сторонником уже наступивших, а также только еще предвкушаемых перемен. Он даже забегал несколько вперед, торопил эти перемены, проявляя при этом некоторое, как считалось у нас в редакции, легкомыслие. "Вениамина Александровича часто заносит", - с милой своей улыбкой говорила Наталья Владимировна Ильина , наш главный редактор. Имелось при этом в виду, что заносит его в одну сторону, а именно - в ту, сделать решительный шаг в которую наша Наталья Владимировна смертельно боялась. Осуждать ее за это, как я теперь понимаю, не следовало. Много чего повидала она на своем веку, совершая разнообразные крутые зигзаги вместе с генеральной линией партии. Всей кожей - а лучше сказать, поротой задницей, как выразился однажды А.Н. Толстой, - она чуяла, что этот новый поворот - ненадолго, что доверяться этим новым веяниям ни в коем случае нельзя. В этой уверенности ее чуть ли не ежедневно укрепляла атмосфера, царящая в ЦК ВЛКСМ, органом которого наш журнал считался. Что же касается другого члена нашей редколлегии - Владимира Ивановича Орлова, то его, в отличие от Вениамина Александровича, никуда не заносило. См. Орлов Владимир Иванович В те времена, когда Владимир Иванович был членом редколлегии журнала "Пионер" и ему послали на отзыв мой злополучный рассказ, государственная карьера его только-только вступила в самую первую свою фазу. Но тот безошибочный чиновничий нюх, который и обеспечил ему все его последующие карьерные взлеты, внушал ему твердую уверенность, что вся эта модная болтовня насчет ленинских норм и культа личности развеется, пройдет как с белых яблонь дым. Краска сотрется, а свиная кожа останется. И вот поэтому-то его никак не могло занести в ту сторону, куда так часто заносило Вениамина Александровича Каверина. Если и занесло бы - то скорее в противоположную. О моем рассказе, как сообщила мне - с улыбкой и недоумевающим пожатием плеч - Наталья Владимировна, Владимир Иванович высказался весьма изысканно, обнаружив при этом недюжинную для физика гуманитарную эрудицию. Он сказал, что рассказ этот - не что иное, как новая, чуть более современная модификация "Зависти" Юрия Олеши . В детском, как он слегка пренебрежительно выразился, варианте. Печатать рассказ он, разумеется, не рекомендовал. В "Пионере" его тогда так и не напечатали. Но тот детгизовский редактор, который хотел заключить со мной договор на книжку, все приставал ко мне, не написал ли я какой-нибудь новый рассказ. И я признался, что да, написал. И дал ему прочесть. И он, прочитав, решительно сказал, что теперь уже основа книги, безусловно, есть, что другие рассказы непременно вскоре у меня появятся - не могут не появиться! - и что хватит мне валять дурака, надо немедленно, пока еще есть такая возможность, подписать с его издательством договор на эту будущую мою книжку. На этот раз я спорить не стал. Во-первых, уж очень хотелось опубликовать так и оставшийся в рукописи мой детский вариант "Зависти". А во-вторых, я поверил, что за вторым рассказом, глядишь, и впрямь последует третий, а за ним - четвертый. Если случилось так, что на меня снова, уже во второй раз, вдруг накатило, так почему бы не случиться и третьему, и четвертому, и пятому разу?

Ссылки: