Солженицын назвал Эренбурга "Главным фокусником"

"Главный фокусник" - казалось бы, злее не скажешь. Но сам он однажды сказал о себе еще злее. Когда-то, в молодости (в первом своем романе - "Хулио Хуренито") Эренбург определил себя так:

"Пакостник с идейными задумчивыми глазами". Это была озорная ирония. Но в те времена, о которых я сейчас вспоминаю, роль его, увы, была именно такой. И чем более честными и правдивыми выглядели его "идейные задумчивые глаза", тем явственнее проступала назначенная ему гениальным сценаристом роль пакостника. "Куда влечет нас рок событий", я, конечно, знал. Само собой, я не знал этого с той мерой точности, с какой знаю сегодня. Но я чувствовал это кожей. И не только кожей, а печенкой, селезенкой, спинным мозгом. И сейчас, когда я сравниваю это свое тогдашнее знание с сегодняшним, мне кажется, что за минувшие полвека я узнал не так уж много нового.

Оказалось, что моя печенка, селезенка, спинной мозг и прочие органы моего тела уже тогда знали немногим меньше, чем это знает сегодня мой перегруженный информацией мозг. Я уж не говорю о мозгах историков и политологов, владеющих во много раз большим объемом информации, чем я, но - не живших в то время. Это мое ощущение я не смогу выразить лучше, чем это сделал однажды - в одной из своих литературно-критических статей - Владислав Ходасевич : "Недавно мне довелось быть на лекции о поэзии Иннокентия Анненского . В первой части доклада лектор дал краткий обзор русского символизма. Я испытал неожиданное чувство. Все, сказанное лектором, было исторически верно, вполне добросовестно в смысле изложения литературных фактов. Многое в символизме лектору удалось наблюсти правильно, даже зорко. Словом - лектору все мои похвалы. Но, слушая, мне все чувствовалось: да, верно, правдиво, - но кроме того я знаю, что в действительности это происходило не так. Так, да не так. Причина стала мне ясна сразу. Лектор знал символизм по книгам - я по воспоминаниям. Лектор изучил страну символизма, его пейзаж - я же успел еще вдохнуть его воздух, когда этот воздух еще не рассеялся и символизм еще не успел стать планетой без атмосферы. И вот, оказывается, - в той атмосфере лучи преломлялись как- то особенно, по-своему - и предметы являлись в иных очертаниях". Это чувство очень хорошо мне знакомо. Я не раз испытывал его, читая книги историков и политологов, особенно исследующих последние годы жизни Сталина. Вот, например, совсем недавно купил и прочел толстенный том - 800 страниц: "Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм". На титуле гриф: "Российская Академия Наук. Институт Российской истории". Автор ( Геннадий Васильевич Костырченко ) - серьезный, видать, ученый. Тьму документов раскопал, в секретных архивах работал. И намерения у него самые хорошие. В том смысле, что всей душой ориентирован он на то, чтобы добраться до истины, все тайное сделать явным. В этих своих благородных устремлениях он достиг многого. Но вот парадокс! Стремление к предельной исторической щепетильности и документальной точности в ряде случаев приводит его как раз к обратному, противоположному результату. Не к выявлению истины, а, напротив, к сокрытию ее, к набрасыванию на эту самую истину нового покрова тайны. ("Опять эта проклятая неизвестность!")

Так, например, версию о готовящейся высылке советских евреев в места отдаленные он уже в первых главах своей книги вскользь называет депортационным мифом. А на последних ее страницах, вновь возвращаясь к этой теме, посвящает ей даже специальную главу, которая так прямо и называется "Миф о депортации". Аргументы при этом у него такие: "Несмотря на тотальное предание гласности после августа 1991 года всех самых секретных политических архивных материалов сталинского режима, не было обнаружено не только официальной директивы, санкционирующей и инициирующей депортацию, но даже какого-либо другого документа, где бы она упоминалась или хотя бы косвенно подтверждалась ее подготовка"

Если бы нечто похожее существовало в действительности, то непременно бы обнаружилось, как это произошло со многими другими утаенными советским режимом секретами" Реплику автора этих строк насчет "тотального предания гласности после августа 1991 года всех самых секретных политических архивных материалов сталинского режима" мы оставим на его совести. Но в то, что до сих пор не нашлось документов, подтверждающих "депортационные" планы Сталина, я верю. (Хотя, может статься, такие документы еще и отыщутся. Секретные протоколы, прилагавшиеся к пакту Риббентропа - Молотова, тоже долго не находились.) Но допустим даже, что никакие секретные постановления с подписями Сталина (или Маленкова, или Суслова) так никогда и не выйдут из тьмы архивов на белый свет. Кроме документов, существуют ведь и свидетельства современников. И вот одно из них, мимо которого, как мне кажется, не должен пройти ни один серьезный историк: См. Сталин и евреи во время борьбы с космополитами

Ссылки: