Даже после статьи Александрова народ поддерживал Эренбурга

Даже уже после появления статьи Г. Александрова "Товарищ Эренбург упрощает" , в которой ясно дано было понять, что линия Эренбурга с линией Сталина не совпадает, народ (во всяком случае, доходившие до него отклики отдельных представителей народа) ясно и определенно говорил ему, что поддерживает, продолжает поддерживать ЕГО линию. Это говорили даже те, кто полностью отдавал отчет в том, что эта ЕГО ЛИНИЯ с линией Сталина (как принято было говорить и писать в те времена, с линией партии) не сходится.

Действующая армия, 25 сентября 1942 Я на фронте с 22. 6. 41 г. с самого первого дня войны и все время на передовых позициях. Я испытал на своей спине и в своем сердце горечь отступления. Я много видел страданий и боев и все-таки верил в нашу победу. Я верил в победу, когда отходил на 40-50 километров в сутки, а наутро должен был драться с немцами не на жизнь, а на смерть (я отходил из Литвы). И вот я пришел под Ленинград. Здесь мы стояли 4 месяца, я говорил: хорошо, здесь мы стоим без смены уже год, а за это время развернулись бои на юге. Я надеялся, что немцу не отдадут Ростова-на- Дону, но бои идут уже под Сталинградом. Волга в опасности и превеликой опасности. И вот я задаю вопрос: что же это значит? Или мы не в силах были остановить немца далеко от Сталинграда или я ничего не понимаю в вопросах войны. Я потерял мать, жену, сына, не плачу, т.к. я видел больше горя, чем есть у меня слез. Но мы потеряли всю Украину, Кубань и Северный Кавказ - вот от чего у меня сжимается сердце, а враг еще вдобавок и у Сталинграда и лезет вперед. Я читаю ваши статьи, и там много примеров, но эти примеры у меня на глазах, я вижу, как дерутся русские воины, и сказать, что они дерутся плохо, нельзя. Они идут в атаку, гибнут, но идут и идут. Но нам не хватает, не хватает как воздух, самолетов и танков. 10-15 танков и очень мало самолетов, когда идет немец, он пускает сотни самолетов и до 50-60 танков. И все-таки успеха не добивается. Разве плохо мы воюем? Вот я и спрашиваю, когда же мы будем пускать столько, сколько нам нужно и танков и самолетов, чтобы гнать немца и бить его? Вы скажете: когда он не будет иметь танки и самолеты, когда он растворится в наших просторах. Но это будет ли, т.к. на него работает вся Европа, а мы должны эвакуировать заводы и терять нефть? Вы скажете: я пессимист, нет, я реалист и, несмотря на все наши неудачи, я не теряю сознания и долга, что я русский и Россия в превеликой опасности. Вы спросите, как я воюю, а вот как.

Когда наступление, я с пехотой в ее боевых порядках помогаю ей, так как знаю: это гибнут люди и им надо помочь, когда оборона, я с пехотой и помогаю строить оборону своим артогнем. Как свистят пули, я знаю, и как отряхиваться от засыпавшей тебя земли от разорвавшегося рядом снаряда - умею. Как отбить контратаки немцев знаю - отбивал, и как подорвать немецкий танк - подрывал.

Скажи, Илюша, когда мы погоним немца, как били его наши предки при Гросс-Эггерсдорфе, Кунерсдорфе, и будут ли мои земляки, казаки с Дона, опять в Берлине? Я знаю: будут, будут. Сталин сделает так, что будут, но надо драться и скорее, иначе будет поздно, народ перестанет верить в победу. Надо поспешать. Ведь мы еще не дали сражения народа, сражения России. Ну, пока, друг. Хотя я тебя не видел, но знаю, что душа у тебя хорошая. Русская. Хорошая у тебя душа. Пиши, если можешь. Адрес мой: Действующая Красная Армия полевая почта 939. 854-й артиллерийский полк. Кобыльник Георгий Яковлевич. (Почта Ильи Эренбурга. М. 2006, Стр. 103-105.) Волховский фронт; середина апреля 1945

Товарищ Эренбург, прочитали мы на фронте статью Александрова "Товарищ Эренбург упрощает" . Прочитали и удивились. Неужели т. Александров только и делает, что слушает немецкое радио и делает из него выводы? Пусть лучше послушает наш фронтовой разговор с немцами снарядами и танками. Вы пишете правильно, что Германия есть одна огромная шайка. Надо дать запомнить всем немцам и вообще всем, чтобы со страхом 100 лет смотрели на Восток. Я Вам писал в 1942 году. Сейчас еще пишу. Победа близка. В 1942 я был лейтенант. В 1945 я майор. Сижу под деревом и под хмурым небом немецким я, простой человек, выдержавший испытания 41 и 42 года. С приветом к Вам майор Кобыльник (Там же. Стр. 210-211.) Действующая армия;

26 апреля 1944 Тов. Эренбург! Читал все Ваши статьи. Читал и "Хватит". Причем не только сам, но и товарищи. Читал статью т. Александрова "Товарищ Эренбург упрощает" . Разумеется, т. Александров говорит от имени ЦК и отражает линию партии, однако мой голос и голос моих товарищей с Вами. С комсомольским приветом Н.Г.Канищев. (Там же. Стр. 211.)

Берлин, 3 мая 1945 РЕДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ КРАСНАЯ ЗВЕЗДА И.Г. ЭРЕНБУРГУ ДОРОГОЙ ИЛЬЮША СЕГОДНЯ 3/5-45 МЫ ЛЕТЧИКИ ИМЕЛИ УДОВОЛЬСТВИЕ НАХОДИТЬСЯ В БЕРЛИНЕ В РАЙОНЕ РЕЙХСТАГА НА КОТОРОМ ВОДРУЖЕНО ЗНАМЯ ПОБЕДЫ И ГДЕ МЫ ЧЕСТНО ПОРАБОТАЛИ И ОТМЕЧЕНЫ В ПРИКАЗЕ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ТЧК ОЧЕНЬ УДИВЛЕНЫ ПОЧЕМУ НЕ СЛЫШНО ВАШЕГО ГОЛОСА КТО ТЕБЯ ОБИДЕЛ МЫ ЛЕТЧИКИ СОЕДИНЕНИЯ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА СЛЮСАРЕВА ЧИТАЯ ВАШИ ПРИЗЫВЫ НАЧИНАЯ С ПЕРВОГО ДНЯ ВОЙНЫ МОБИЛИЗОВАЛИ НАС РАБОТАТЬ С ПОЛНОЙ ОТДАЧЕЙ ЛЮБИМОЙ РОДИНЕ НЕНАВИДИМ ВРАГА НЕ УНЫВАЙ ДОРОГОЙ ДРУГ ШУРУЙ ТАК КАК ТЫ НАЧАЛ = СЛЮСАРЕВ НАЗАРОВ (Там же. Стр. 211-212.)

Если Н.Г. Канищев, подписавшийся "с комсомольским приветом", то есть человек явно молодой, понимал, что его (и его товарищей) поддержка ЛИНИИ ЭРЕНБУРГА расходится с ЛИНИЕЙ ПАРТИИ, то уж генерал-майор авиации Сидор Васильевич Слюсарев тем более не мог этого не понимать. И хоть и спрашивал в подписанной им телеграмме: "КТО ТЕБЯ ОБИДЕЛ?" - не мог не понимать, КТО. И совсем уж не мог он не понимать, С КЕМ выражает свое несогласие, предлагая Эренбургу "шуровать, как он начал". (Авторы некоторых писем, полученных в то время Эренбургом, писали даже так:

"Илья! Упрощай дальше!") Все это, конечно, ни в коем случае не означает, что все эти лейтенанты, майоры и генерал-майоры в размолвке Сталина с Эренбургом были ЗА ЭРЕНБУРГА - ПРОТИВ СТАЛИНА. Так они, разумеется, свое отношение к этой "размолвке" не формулировали. Наверно, даже считали, что на самом деле никаких разногласий у Сталина с Эренбургом нет, что все это - "политика".

Из каких-то там политических соображений Сталину понадобилось СДЕЛАТЬ ВИД, что ЛИНИЯ ЭРЕНБУРГА - НЕ ЕГО ЛИНИЯ. А на самом деле, в глубине души, он, Сталин, думает и чувствует так же, как они. Просто - по должности - не может, не имеет права говорить обо всем этом с полной откровенностью. Вот, скажем, написал Эренбург в какой-то своей статье, что союзники (англичане и американцы) берут города "по телефону" и "по фотоаппарату", а мы за каждую новую пядь немецкой земли платим кровью. Ведь так оно и есть на самом деле, и все мы это знаем. Но говорить об этом так прямо нельзя. Во всяком случае, он, Сталин, этого позволить себе не может. И даже не может позволить это Эренбургу: нельзя раздражать союзников. Наверно, "Ильюша" тут и в самом деле слегка погорячился. Приходится соблюдать дипломатию. То есть подспудная мысль у авторов всех этих писем, если сформулировать ее с грубой прямотой, наверно, свелась бы к тому, что Сталин приказал покритиковать Эренбурга "для виду". (Как много лет спустя, совсем по другом поводу выразился в одной своей песне Галич: "Это ж, рыжий, все на публику!")

Насчет союзников оно, может быть, так и было. А вот что касается немцев, - тут дело было серьезнее. Война кончалась. Надо было решать послевоенную судьбу Германии. Какая-то ее часть станет нашей оккупационной зоной. О том, чтобы со временем превратить ее в суверенное германское социалистическое государство, Сталин тогда, наверно, еще не помышлял. Но формула "хороший немец - мертвый немец" уже исчерпала себя. Дело иметь предстояло с живыми немцами, и их надо было поделить на "хороших" и "плохих". И поэтому, говоря о врагах, отныне надо было забыть слово "немцы". Не с немцами была у нас война, а с фашистами.

В 1967 году я составил для большой серии "Библиотеки поэта" том стихов Эренбурга. Книга проходила в издательстве с большим трудом. В категорической форме мне было предложено изъять из нее добрую треть. В первую очередь это касалось военных стихов, в которых то и дело мелькало слово "немцы". Примерно в это же время я жил летом в маленькой деревне под Рузой . Меня поражали деревенские старухи: рыхлые, ленивые, они целыми днями сидели на завалинке, лузгали семечки и точили лясы. Собственно, поражали меня не они, а одна из них, на этих совсем не похожая. Худая, как жердь, она ни минуту не сидела на месте. То косила траву, то сгребала ее, то бегала кормить кроликов. В общем, дел и забот у нее всегда было полно. И однажды я не выдержал, спросил:

- Баба Катя! Что это ты совсем не такая, как эти, глуховские. Будто с другой планеты сюда свалилась! Она ответила:

- А я и есть не местная. Я ж с под Смоленска. Там у меня в войну немцы избу сожгли с детьми. Заживо детки мои сгорели. Сейчас, конечно, мы их зовем товарищами. А разве ж товарищи так поступают?.

Статья Г.Ф. Александрова "Товарищ Эренбург упрощает" тут вроде как ни при чем. А на самом деле - очень даже при чем. Этой статьей Сталин ясно дал понять, что отныне всех немцев, которые объявят себя антифашистами, мы будем считать своими товарищами. А не успевший перестроиться Эренбург продолжал твердить свое. То, что с такой обезоруживающей, трогательной наивностью выразила моя баба Катя: "Разве ж товарищи так поступают!?

Лев Копелев в своей книге "Хранить вечно", на которую я тут уже ссылался, рассказывает, что, когда его арестовали, допрашивающий его следователь контрразведки показал ему аккуратно отпечатанный листок с предъявленными ему обвинениями:

"систематические антисоветские высказывания, выразившиеся в защите немцев, в клевете на союзников, клевете на советскую печать и клевете на советского писателя Эренбурга?" А далее он сообщает:

Протокол допроса об Эренбурге был еще в конце первого следствия изъят из дела. Позднее стало понятно - это произошло после статьи Александрова против Эренбурга. Я был уверен, что остаюсь в тюрьме только из-за волокиты, из-за перегруженности следственного аппарата. (Лев Копелев. Хранить вечно. Книга 2. М. 2004. (Стр. 137.)

Эта его уверенность основывалась на убеждении, что, выражая свое несогласие со статьями Эренбурга, он был прав. И вот теперь эту его правоту подтвердила статья Александрова, то есть - сам Сталин. В том же духе, когда его судили, высказывался и один из свидетелей защиты:

Да, мне известно, что в последние месяцы войны он спорил с некоторыми товарищами. Он возражал против отдельных фельетонов Эренбурга, об этом и мы с ним говорили, когда он приезжал с фронта в последний раз в январе 44 года. Потом моя жена - она была комиссаром снайперской школы - виделась с ним на фронте, осенью, уже в Польше, и рассказывала мне об их беседах и спорах. И я отлично помню, когда в "Правде" появилась статья Александрова, я ей сказал: "Смотри, ведь это именно то, что говорил нам Лева, вот, небось, теперь торжествует?" Мы еще не знали, что в это же время он уже был арестован и как раз за это. И когда мы узнали, в чем его обвиняют, мы все были потрясены. (Там же. Стр. 171.) Арестован он был за то, что активно - не только на словах - выступал против бесчинств, мародерства, насилия наших солдат в Восточной Пруссии . Те, кого он клеймил и разоблачал, доказывая свое право на все эти бесчинства, ссылались (демагогически, конечно) на Эренбурга, как на своего союзника. И в этих спорах он в запале, случалось, действительно говорил, что Эренбург ему не указ, что он, Эренбург, в своей слепой ненависти к немцам сошел с правильных марксистских позиций.

Но Бог правду видит (хоть и не скоро скажет). И вот Бог (то есть Сталин) наконец сказал свое веское слово. Статьей Александрова "Товарищ Эренбург упрощает" он дал команду: немедленно, самым жестоким образом пресечь бесчинства распоясавшихся насильников и мародеров. В числе тех политических задач, которые Сталин решал этой статьей, была, конечно, и эта. Хотя в распоряжении Верховного Главнокомандующего, как вы понимаете, были и другие, гораздо более действенные способы пресечения этих бесчинств. Да на первых порах не так уж он и хотел их пресекать. Склонен был отнестись к ним с пониманием и даже поощрять. (Как Суворов, отдававший своим чудо-богатырям взятый штурмом город на разграбление.)

Вот одно из - разумеется, не предназначавшихся для печати - его высказываний того времени - как раз на эту тему.

Он - налил мне стопку водки и предложил выпить за Красную Армию. Не сразу поняв его намерение, я хотел выпить за его здоровье.

- Нет, нет, настаивал он, усмехаясь и испытующе глядя на меня, - именно за Красную Армию! Что, не хотите выпить за Красную Армию? Разумеется, я выпил. Сталин спросил - что там было с Красной Армией? Я ему объяснил, что вовсе не хотел оскорблять Красную Армию, а хотел указать на ошибки некоторых ее служащих и на политические затруднения, которые нам это создавало. Сталин перебил:

- Да. Вы, конечно, читали Достоевского? Вы видели, какая сложная вещь человеческая душа, человеческая психология? Представьте себе человека, который проходит с боями от Сталинграда до Белграда - тысячи километров по своей опустошенной земле, видя гибель товарищей и самых близких людей! Разве такой человек может реагировать нормально? И что страшного в том, если он пошалит с женщиной после таких ужасов? Вы Красную Армию представляли себе идеальной. А она не идеальная и не была бы идеальной, даже если бы в ней не было определенного процента уголовных элементов - мы открыли тюрьмы и всех взяли в армию. Тут был интересный случай.

Майор-летчик пошалил с женщиной, а нашелся рыцарь-инженер, который начал ее защищать. Майор за пистолет: Эх ты, тыловая крыса! - и убил рыцаря- инженера. Осудили майора на смерть. Но дело дошло до меня, я им заинтересовался и - у меня на это есть право как у Верховного Главнокомандующего во время войны - освободил майора, отправил его на фронт. Сейчас он один из героев. Воина надо понимать. И Красная Армия не идеальна. Важно, чтобы она била немцев - а она их бьет хорошо, - все остальное второстепенно. Немного позже, после возвращения из Москвы, я с ужасом узнал и о гораздо большей степени "понимания" им грехов красноармейцев.

Наступая по Восточной Пруссии, советские солдаты, в особенности танкисты, давили и без разбора - убивали немецких беженцев - женщин и детей. Об этом сообщили Сталину, спрашивая его, что следует делать в подобных случаях. Он ответил: "Мы читаем нашим бойцам слишком много лекций - пусть и они проявляют инициативу!"

(Милован Джилас. Беседы со Сталиным. М. 1990. Стр. 82.)

Ссылки: