 |
Современники Н.А. Саблина о его революционной деятельности
А вот что нам известно из воспоминаний современников Н. А. Саблина и соучастников революционно-террористической деятельности.
Революционная деятельность Николая началась с первых курсов университета, когда он вступил в Москве в группу народнического кружка "чайковцев" . С 1874 года для пропаганды революционных идей в народе он с подвижниками поехал в Ярославскую губернию. Их предал крестьянин, работавший в мастерской, созданной для прикрытия нелегальной деятельности. Пришлось бежать и скрываться в Москве, а затем уехать за границу, в Берн . Там им и Н.А. Морозовым был основан революционный журнал "Работник" .
Через полгода жизни за границей, неудовлетворенный эмигрантской литературной деятельностью и тяготившийся оторванностью от Родины, Саблин выехал в Россию и был арестован при переходе границы.
"Он содержался в большой камере один среди уголовных арестантов и чувствовал себя вполне бессильным изменить уклад тюремной жизни. В ней царил произвол и жестокое обращение с арестантами, которые отвечали на внешнее насилие тем, что нравственно опускались все ниже и ниже. Быть свидетелем этой рабской жизни, полной унижения человеческой личности, доставляло Николаю Алексеевичу глубокие страдания. Чтобы избавиться от душевных мук, которые становились непереносимыми, он прибег к самоубийству . Размешав в воде мелко истолченное стекло, он его выпил, и последствием явилось воспаление желудка. Николая Алексеевича еле живого унесли в больницу. Когда он оправился, его увезли в Петербург в Дом предварительного заключения. Здесь он попал в товарищескую среду и снова стал жизнерадостным юношей".
В 1878 году Саблин с Морозовым были осуждены сенатским судом по делу 193 революционеров. Перед отправкой в ссылку им удалось скрыться, они поехали в Саратовскую губернию вместе с В. Фигнер и А. Соловьевым , чтобы продолжить нелегальную работу среди крестьян. Однако активизация революционных настроений привела их в Петербург в организацию "Земля и воля" , а потом "Народная воля" .
С 1879 Николай - член "Народной воли", агент ее Исполнительного комитета. Весной 1880 г. Н. Саблину было поручено организовать вместе с Софьей Перовской покушение на Александра II в Одессе . Однако покушение не состоялось. Было получено известие, что царь поедет в Ливадию другой дорогой, минуя Одессу. Уничтожив все следы, Саблин и Перовская покинули Одессу.
"Человек с таким мягким, почти кротким характером, какой был у Николая Алексеевича, не родится борцом. По убеждениям и наклонностям Саблин был пропагандист-народник. Его любовь к крестьянству и всему трудовому народу была глубокая и искренняя. Он обладал способностью сходиться с крестьянством и влиять на него. Его речь была образна и красива. Такой человек неизбежно тяжело переживал переход от чистого народничества к борьбе за политическую свободу. Предстоявшая "Народной воле" деятельность неизбежно отвлекала ее членов от работ в деревне и на фабриках. С этими условиями Николай Алексеевич мирился с трудом. В глубине его чувств сохранялось тяготение к деревне, а исход борьбы молодой партии казался ему гадательным и цели ее достижимыми лишь в отдаленном будущем. Отсюда колебания, полные драматизма, присоединяться ли к "Народной воле" или нет. Зато, когда сомнения кончились, и Николай Алексеевич предложил партии свои силы и свое сотрудничество, он жертвовал собой целиком, занимал часто самые опасные посты, взваливал на себя самые трудные обязанности".
Николай Алексеевич принимал непосредственное участие в подкопе на Малой Садовой улице из сырной лавки Кобозевых, хозяином которой являлся его друг Ю. Н. Богданович . Петербургский подкоп осуществлялся по подобию подкопа в Одессе. Саблина не удовлетворяла роль только хозяина конспиративной квартиры и участника подготовительных работ. В. Фигнер сообщает, что он настоятельно требовал "самой ответственной роли и не его вина, что комитет ошибочно остановился на Рысакове, считая его вполне пригодным и вместе с тем, желая сохранить Саблина".
"Он был очень мягкий, впечатлительный человек, художник по натуре. Остроумный и талантливый, поэт в душе, он не обращал, однако, никакого внимания на эти свои способности. Он начинал много очень хороших стихов, большею частью поэм, но не кончил после блестящего начала ни одной: и время и условия его жизни были таковы, что и действительно ему некогда было культивировать свои таланты".
Однако, выполняя ответственные поручения Исполнительного комитета "Народной воли", он находил возможность также заниматься, хотя и урывками, литературным трудом. Стихи Николай начал писать с юношеских лет, а журналистские способности начали проявляться у него в начале 70-х годов.
Вера Фигнер так отзывается о поэтическом даровании Николая Саблина: "Человек он был талантливый. Его поэма "Малюта Скуратов" (получившая позднее название "Поток"), которую он читал мне в рукописи за границей, была потом напечатана. Она производит сильное впечатление и носит печать недюжинного дарования".
По словам А. Прибылевой-Корба , "Николай Алексеевич обладал поэтическим талантом, и его стихотворения печатались в сборниках 70-х гг. Самое большое из них по размерам носит название "Поток". В нем рисуется молодежь времен "хождения в народ", расправа с пропагандистами и их муки по тюрьмам". К сожалению, первая часть поэмы до сих пор неизвестна. О причинах этого сообщила народоволка А. В. Якимова-Диковская :
"Мне помнится, что первая глава задуманной Саблиным работы и носила название "Поток", изображающий хождение в народ и т. п., но он почему-то был недоволен своей работой и, вероятно, не поспел ее исправить и напечатать".
В сборнике "На родине" уже после смерти автора был опубликован только отрывок из этой поэмы - четвертая глава ее под названием "Новь" . Николай Саблин посвятил этот отрывок поэмы соратнице по борьбе А.В. Якимовой , которая вспоминает: "Саблин читал мне "Новь" в 1881 г. в сырной лавке на Малой Садовой, и я настаивала, чтобы он напечатал ее. "В таком случае она будет посвящена Вам" - сказал он мне".
В этом же письме Якимова раскрывает секрет названия последней главы поэмы. "Заглавие "Новь", - пишет она, - относится только к четвертой главе и имеет в виду новые пытки".
В том же сборнике народовольцев "На родине" (1882, * 1) без указания автора была напечатана пародия на обвинительную речь прокурора В.А. Желеховского по делу "193-х" . Л.Г. Дейч приписывал авторство С.С. Синегубу , однако Н.А. Морозов не сомневался в авторстве своего друга. То же утверждала А. В. Якимова-Диковская.
"Мне кажется, - пишет она, - что второю главою поэмы ("Поток") и была пародия Николая Саблина на обвинительную речь Желеховского". Пародия пронизана блещущим остроумием и сарказмом, что было свойственно произведениям Н. Саблина - шутника и острослова, который, по словам Морозова, был неспособен "удержаться от острот ни при каких обстоятельствах".
Публикацию пародии редакция сборника "На родине" сопроводила примечанием:
"Это стихотворение написано еще в 1877 г. во время процесса одним из подсудимых, в рукописи оно ходило между публикой, но до сих пор напечатано нигде не было. Слышавшие речь Желеховского говорят, что это стихотворение, хотя и в карикатурной форме, но с поразительным сходством передает не только смысл подлинной речи прокурора, но даже его слог".
В 1879 г. в * 5 народнической газеты "Земля и воля" было опубликовано стихотворение Н. Саблина "Голуби" , в котором осуждается общественный строй и законы царской России, высмеивается полиция.
Талант поэта и журналиста Николай приложил к изданию прокламаций и газеты "Народная воля" . В 1880 году вместе с Желябовым , Перовской и другими виднейшими народовольцами он активно участвовал в работе подпольной типографии. В листке "Народной воли" * 3 был помещен фельетон "Дневник императора самодержца всея Руси", написанный Н. Саблиным совместно с Ю.Н. Богдановичем .
В нем очень зло высмеивались действительно ужасные дни самодержца, приговоренного народовольцами к смерти. Авторы фельетона были совсем недалеки от истины, когда вот так передавали тогдашнее состояние монарха:
"Для блага любезного мне отечества, укупоренный в карете, я дрожу, лескочу зубами и, как старая баба, при раскатах грома, беспрепятственно повторяю: свят! свят! свят!".
В октябре 1880 года народовольцы начали издавать "Рабочую газету". Редакцию этой газеты с ее ближайшими сотрудниками составили А. И. Желябов, И. П. Каковский, А. А. Франжоли, А. С. Борейша и Н. А. Саблин. Саблин был привлечен в редакцию Желябовым как человек, хорошо знавший жизнь рабочих и умевший популярно писать. Уже в * 1 была напечатана его статья "Рабочее житье-бытье", из содержания которой видно, что Николай хорошо знал рабочую среду и ее нужды. Написана она была для рядовых рабочих с целью вовлечения их в революционную борьбу.
Вслед за статьей в газете было помещено стихотворение Саблина "Недоразумение" (разговор рабочего с фабрикантом), гневно протестующее против издевательства капиталиста над рабочим, которого он выгоняет с фабрики, где тот был изувечен.
К сожалению, печатных произведений - стихов и статей - Николая Саблина сохранилось немного. Дело в том, что в нелегальных и заграничных изданиях тех лет фамилии авторов в целях конспирации, как правило, не указывались. Кроме того, немало стихотворений Н. Саблина осталось в рукописях. О некоторых из них мы узнаем из воспоминаний его товарищей по революционной борьбе. Так, И. Иванчин-Писарев рассказывал, что когда в обстановке крестьянских волнений царским правительством была создана комиссия из сенаторов для проведения ревизии в губерниях центральной черноземной полосы и Поволжья, то ей было вменено в обязанность
"удостовериться в настроении умов крестьянского населения".
Это событие послужило поводом для написания, как пишет Иванчин- Писарев, "одного сатирического, очень яркого и остроумного по содержанию стихотворения Саблина "В лаптях, с котомкой за спиной", которое он приводит в своей книге.
Стихотворный экспромт Н. Саблина "Я вышел в поле" приводит в своих воспоминаниях Н. Морозов . Юмористические стихи "Все фибры сердца ныли..." опубликованы в автобиографических очерках В.Фигнер .
Свои поэмы и стихи Николай читал своим товарищам, в кругу студенческой молодежи и в рабочих кружках. По словам Эльциной-Зак , Саблин читал с умением и выразительно:
"По настоятельной нашей просьбе он прочитал свою поэму "Малюта Скуратов"... Читал он совершенно ровным, как будто однотонным голосом, без пафоса, конечно, но тем не менее так выразительно и проникновенно и производил такое сильное впечатление, что помню еще и теперь, как у меня мороз пробегал по коже".
"Он подкупал общительным, веселым характером, не дурак был выпить при случае, провести вечер за картишками, сыграть в любительском спектакле в "Секретаревке", подурачиться, поухаживать".
"Это был человек среднего роста, крепкого сложения, красивой внешности, лет под тридцать, с правильными чертами лица, окладистой русой бородой, большими серыми глазами, несколько навыкате".
По воспоминаниям современников, он любил Прасковью Семеновну Ивановскую .
"В массивной, со склонностью к ожирению фигуре Прасковьи Семеновны, или "Паши" , как ее звали в наших кружках, никто бы не признал горячего, стойкого и бесстрашного фанатика. Блондинка с добрыми серыми глазами, веселая, любящая шутку, она скорее производила впечатление будущей хорошей хозяйки, чадолюбивой мамаши многочисленного потомства, подвижной, но ровной, с открытым мягким характером жены - из тех, от которых не сбегают мужья, отличной работницы, умеющей вносить всюду лад и мир и держать семью в своих руках. Но ее наружность обманывала. "Паша" была, прежде всего - гражданка: сильная и властная, твердая и решительная, ставившая общественную службу выше всего. Она не знала устали, заражала других энергией и порывом. Могучая натура, с крепким мужицким костяком и здоровой кровью - в бурях и величайших опасностях находила удовлетворение своему кипучему здоровью и силам.
П. С. Ивановская оказалась причастной к делу 1 марта . Ее осудили на 20 лет каторги, которую она вынесла, сохранив все силы духа, и вернулась в Россию бодрой и мстящей".
Вот какие слова приписывали современники Н. А. Саблину:
"- Мы были и останемся идеалистами, мечтателями, страстными художниками новой жизни. А сегодня нужны сеятели впрок. Как вот лес возводят за границей: дед насаждает, но не для себя и даже не для детей, а для внуков. Огромная культурная выдержка! Сегодня, может быть, нужнее просто учителя, а не наш брат - не поэты и пророки революции. Она невозможна, пока ради нее не двинутся массы, пока она не созреет. Надо иметь мужество в этом признаться! Надо самому себе сказать: идеалы-то хороши, да не по времени. И ты сам пока никчемушный... А если силы есть, брось весь революционный багаж и становись просто учителем, пиши книжки, устраивай читальни, лекции, беседы - словом, расшевеливай мужицкую голову... Но ничего не навязывай! Это непрочно, ненадежно. Пусть сами доходят до всего своим умом. А ты только давай знания, материал...
А до настоящего революционного дела в деревне еще далеко... десятки лет пройдут. Прежде надо школы завести, грамоте обучить, книжку хорошую привить, мысль деревни заставить работать на политические темы... Тьма ведь у нас египетская!
Цеплялся, было, за мысль о личном благополучии, да нет - не могу: перестал бы себя уважать! Нелегальный и семья - ведь это черт знает что! Это тяжкое преступление с заранее обдуманным намерением..."
Ссылки: