Рябчиков Е.И.: Освещение Первомайских торжеств, 1955-й, Первомай

"Рано утром, задолго до начала парада и демонстрации, все участники радиопередачи с Красной площади собираются в здании Всесоюзного радио. Тут - Юрий Левитан , поэт Алексей Сурков , писатель Борис Полевой , диктор Ольга Высоцкая , главный редактор последних известий Шаригин , журналисты, поэты, писатели. Большой группой идем по утренним, еще пустынным улицам Москвы на Красную площадь. Вот и она, ярко освещенная солнцем, нарядная, вся в алых стягах.

Проходим в здание ГУМа , на второй этаж, где есть специальные помещения для радиопередач с Красной площади . В зале, устланном коврами, ожидают своей очереди выступающие. Рядом - дикторская, большой светлый кабинет с возвышением, на котором установлены мощные микрофоны. Сквозь большие зеркальные окна видна вся площадь, и прямо напротив - Мавзолей.

Когда входишь в помещение дикторской, охватывает волнение: твой голос услышит страна, миллионы людей будут внимать тому, что сможешь поведать отсюда, из дикторской, и хочется так говорить, так выступать, чтобы любой радиослушатель испытал такое же волнение, какое испытываешь сейчас сам.

Бригадир дикторов Всесоюзного радио Юрий Левитан еще раз проверяет все ли в сборе. Все. Он не один год выступает перед микрофоном, но я замечаю, что и он волнуется - ему тоже очень хочется, чтобы передача прошла отлично, чтобы никто не оговорился, правильно делал ударения. "Повторяю: река - ударение на а, а не на е", - шутил Левитан. Каждый листает орфографический справочник Ушакова, следит за тем, чтобы и впрямь не допустить неверного ударения.

За несколько минут до начала парада обозреватели по очереди выходят к микрофонам и рассказывают о том, как выглядит Красная площадь, что на ней происходит. После нескольких выступлений Юрий Левитан, молча, одним жестом показывает мне: пора. Поднимаюсь на возвышение в дикторской, сажусь перед микрофонами. Биение сердца отдается в кончиках пальцев.

Вспыхивает алый огонек на сигнальном щите - микрофоны включены. Откуда берется сила - голос крепчает, волнение исчезает, и я начинаю говорить о том, что вижу на площади, о переживаемом в эти минуты. Левитан показывает знаком - все в порядке. И этот жест придает новые силы, голос становится звонким. Все, что видишь, так прекрасно, так величественно, что хочется не просто говорить, а петь, слагать стихи. На мою долю выпало рассказывать об авиационном параде. Прежде чем выйти к микрофонам, несколько раз побывал на аэродромах, встречался с летчиками, командирами, сам летал на самолетах и, собрав огромный материал, мог вести репортаж о доблестных соколах, о великолепных боевых машинах.

Зажигаются предупредительные огоньки - мое время истекает. Нужно уступить микрофон другому.

После парада начинается демонстрация.

И вот репортаж окончен. Взволнованные, счастливые выходим мы из дикторской. Тотчас начинается разбор передачи, контролеры докладывают о ее техническом качестве, редакторы говорят о замеченных недостатках. Подводится общий итог.

Я вышел на Красную площадь, и мне казалось, что за спиной выросли крылья, было светло и очень хорошо на душе - это большое счастье видеть парад и демонстрацию, говорить с советским народом о самом ярком, сокровенном, о том, что волнует сердце".

Это ощущение - типичное для Евгения Ивановича. Оно - органический "продукт" картины за окнами студии и общения с профессионалами слова. Рябчиков не раз признавался, что "незабываемое впечатление" от радиорепортажей не покидало его долго.

Особенно дорожит "уроками" Ю. Левитана .

"Более двадцати лет я принимаю участие с Юрием Борисовичем в передачах с Красной площади и вижу главного диктора в работе, вижу, как готовится он к чтению сам и как готовит своих товарищей. Однажды, когда по Красной площади шла первомайская демонстрация, Левитан сказал мне:

"Улыбнитесь. Слушатели почувствуют и даже увидят вашу невидимую улыбку". И пояснил: "Надо читать так, чтобы слова передавали ваше душевное состояние, тогда слушатель будет вам верить, все видеть и переживать".

Диктор имеет дело с готовым текстом. Но как прочитать этот текст? Какие краски найти, более всего подходящие для данного сообщения? Не только краски, но и ритм? Ритм передает характер, настроение. Как сохранить главную мысль, не растворить ее в подробностях? Я сравнил бы работу Юрия Левитана над текстом с тем, как читает партитуру дирижер. В ней есть главная тема и есть побочные, в ней много строчек - голосов, инструментов, но, оттеняя то одну группу, то другую, дирижер сводит их звучание в один мощный, многокрасочный голос симфонии".

Штрих к теме.

Журналист А.Е. Ермилов , ветеран радиостанции "Маяк", пообщавшись с диктором, народным артистом СССР Игорем Леонидовичем Кирилловым , передал мне услышанную от него "байку" о Рябчикове:

"Как-то, в первомайские торжества, мы работали у микрофона на Спасской башне Кремля. Зимний морозец еще не выветрился из каменных стен башни, поэтому заранее запаслись термосами с кипятком и валенками. А в туалет, извините за подробность, спускались вниз, по винтовым каменным ступеням. В громоздких, непривычных валенках это было непросто. Обилие чая, холод - бегать приходилось частенько.

Вот режиссер (студия в ГУМе) сообщает, что через минуту включит наш микрофон. А Рябчикова-то как раз и нет! В последний момент вбегает. Но что делать? Он запыхался так, что не сможет, наверно, слова произнести.

И все-таки он садится к микрофону. И какой же выдает текст! Вы знаете, говорит, я только что спускался вниз, к трибунам, беседовал с гостями нашего праздника, еще отдышаться не успел. Так вот, они мне сказали. Шелестит блокнотом и приводит несколько цитат из интервью, которое взял, конечно, не сейчас, а до начала праздника. Вот это находчивость! Потом наши коллеги восхищались, - дескать, здорово ты, Евгений Иванович, сымитировал, как достоверно-то получилось".

"Малюсенькая и, вроде, незначительная деталь (это уже Алексей Евгеньевич . - М. В.). Но как она характеризует человека, которому в серьезных передрягах пригождалось профессиональное умение не теряться, не дрейфить".

По сути, репортажи с Красной площади, если анализировать их тексты, - своеобразные исследования прошлого страны и "советских" времен, "малая радиоэнциклопедия" истории СССР.

Е. Рябчиков по достоинству оценил появление нового жанра - радиоочерка. И, анализируя накопленный опыт, предлагает: "Пора создать библиотеку радиоочерка, причем не только в виде расшифрованных стенограмм, но и "звучащую библиотеку" в виде магнитофонных записей и патефонных пластинок: подлинно художественные очерки и репортажи будут так же волновать слушателей через годы, как они волнуют сердца современников".

Рябчиков не только приветствует "проникновение" очерка в радиоэфир, но и сам активно пополняет "фонд": отправляется в командировки для сбора материалов, публикуется, выступает на творческих совещаниях.

Евгений Иванович новаторски перестраивает привычную для слушателей передачу "По вашей просьбе, товарищи":

"Пытаюсь работать по-новому на радио и "скрещиваю" публицистику с музыкой. Первый опыт провел в День Победы, говорят, что дело получилось, и мы были удостоены диплома, премии и черте чего. И вот - новая проба.

Мне очень хочется знать, как слушается, доходит ли до сердца и до ума? Как раскрываются характеры и поступки героев передачи? Есть ли ощущение слитности публицистики и музыки или все идет "вразнотык"?

Я, старый дуралей, задумал несколько, как мне кажется, необычайных радио-музыкально-публицистических передач, которые должны - да, должны! - взволновать миллионы радиослушателей, заставить их радоваться и плакать, смеяться и бушевать, и столько и так пережить, чтобы быть после передачи "в накале" - гореть желанием лучше работать, бороться с негодяями, защищать грудью Родину".

Эксперимент, похоже, "затронул сердца", и Е. И. продолжает совершенствовать "находку", превращая рутинную процедуру выполнения заявок в публицистическое обращение к радиоаудитории: "Рассказываю о людях, о их судьбах, а потом исполняются их любимые произведения, и уже по тому, что они просят, мы получаем дополнительное представление о тех, кто стал "героем" передачи".

За время работы на радио Рябчиков провел, ориентировочно, свыше семисот передач, тематически "разбросанных" по всем сферам жизни страны, везде у него были "свои" слушатели. Как сотрудник главной редакции литературно-драматических передач, он активно влиял на "радиорепертуарную" политику и своим деятельным участием качественно преображал эфир. Не случайно среди профессиональных наград Евгения Ивановича есть и знаки признания заслуг перед Всесоюзным радиовещанием.