Выездная редакция "Правды" на перекрытии Енисея

Компания тогда подобралась отменная. Почти все - Б. Полевой , А. Безыменский , И. Рождественский , В. Кетлинская , К. Распевин , Г. Проценко , И. Левченко , художники О. Верейский , А. Яр. Кравченко , В. Добровольский , фотожурналисты Т. Мельник , Е. Халдей , выехали вместе. Позже к ним присоединились К. Симонов , Р. Рождественский , а с Дальнего Востока "подрулил" Л. Лиходеев . В бригаду вошли также спецкор газеты в Красноярском крае, председатель местного отделения СЖ СССР И. Артамонов и студентка 1 курса факультета журналистики МГУ С. Петренко (Светлана проходила практику в отделе информации, и Рябчиков считал, что опыт, который она может приобрести, "не пройдет бесследно").

"Мы все, - вспоминал Рябчиков, - с гордостью называли себя репортерами". (К слову, таких "репортеров" на перекрытии собралось очень много - более ста советских и солидная группа иностранных).

До выезда вагона-редакции на строительстве ГЭС побывал главред П. А. Сатюков : он решил основные вопросы, связанные с пребыванием необычного "десанта".

Как и предложил Рябчиков, памятуя о прежних поездках, материальной базой "выездной" стали два вагона - пассажирский (жилье) и вагон-салон, где вся "братия" питалась и откуда можно было держать оперативную связь и со всеми "уголками" стройки, и с Дивногорском, Красноярском, и с Москвой. "Гостиницы в Дивногорске еще нет, поэтому бригаде - записывает Б. Полевой в своем дневнике, - пришлось уподобиться улитке и двигаться сюда вместе со своей раковиной".

И вот командированные на месте. Зеленый состав загнали в тупик, поближе к котловану. Над крышами вагонов закурился теплый и ароматный дымок, в штабном салоне зазвучала неизменная в таких походах гитара поэта Александра Безыменского. Отсюда недалече до здания, где помещается редакция и типография многотиражки "Огни Енисея", и в девственном снегу быстро появилась плотная, хорошо утрамбованная тропа, соединяющая "гостей" и "местных".

Е. Рябчиков: "Отвечая за работу редакции, включая выпуск многотиражки, я, естественно, обдумывал роль и место каждого писателя и журналиста в нашем коллективе. Выездная подобралась на славу, что ни имя - известность. Но.

- А кто станет править заметки, дежурить по номеру? - с тревогой спрашивал меня Иван Артамонов. - Кому месить грязь в котловане, добывать корреспонденции? В общем, у меня вопрос: кто займется черновой работой?

- Исключений ни для кого не будет, - твердо сказал я. - Зная наших знаменитых товарищей, твердо убежден: они покажут класс".

Изначально договорились о выпуске объединенной четырехполосной газеты "Правда" - "Огни Енисея". "Это единение, - считал Рябчиков, - явление само по себе важное и интересное, показывающее проникновение "Правды" в глубины жизни. Работа рука об руку местных журналистов и рабкоров с мастерами литературы и журналистики. стала прекрасным семинаром, достойным внимания Союза журналистов".

Чем и как жила выездная редакция?

Послушаем Евгения Ивановича: "Встаем рано. Завтракаем тут же, в салоне. Проводим летучку - обсуждаем план работы на день, определяем, кто и что должен делать, после чего одни уезжают в котлован, другие идут в типографию, а третьи принимаются за редактирование материалов.

Я бывал на многих гидростройках, но, кажется, еще не видел картины более внушительной, грозной, романтичной и почти что сказочной, чем здесь. Сел в кабину гигантского самосвала и проехал с милым водителем, которому предстоит первым вывести свою машину к прорану, по трассе наступления - главной магистрали в день перекрытия. Боже, до чего хорош Леонид Назимко ! А как хороша его машина!..

Как мы живем? Как работаем? Народ собрался разный, не все одинаково хорошо относятся к работе, но коллектив, общий труд делают свое дело - все втягиваются в общий ритм, всех захватывает пафос, господствующий на стройке. Приезжие журналисты, писатели, художники, кинооператоры, фоторепортеры завидуют нашим вагонам, условиям, в которых мы находимся благодаря заботе и вниманию краевого комитета партии. А как не завидовать - питаемся отлично, каждый имеет купе, в худшем случае - на двоих. Нам даны автомашины, вертолет - что угодно, лишь работай!

За неделю вошли в напряженный трудовой ритм. Стало легче. К нам приходили рабкоры, участники рейдов, руководители стройки, партийные, советские и комсомольские работники. Здесь днем и ночью трещали пишущие машинки, шли споры, обсуждались макеты, звучали стихи. Между "колесной редакцией" и районной типографией забегали курьеры, пошел разный люд - с просьбами, предложениями, жалобами и просто поглазеть на московских литераторов.

А нам хотелось показать строителям, что на них смотрит страна, весь мир, что они решают не местную, локального значения техническую проблему, а задачу мирового значения. Мы связывались из вагона выездной редакции с Нью-Йорком, со строителями Асуанской плотины на Ниле, с Северным полюсом, Антарктидой, рассказывали на страницах газеты о всеобщем интересе к строителям Красноярской ГЭС.

В этом нам очень помогло АПН (агентство печати "Новости") , лично К. Непомнящий . Буквально через несколько часов после нашей просьбы АПН начало передавать по телефону высказывания крупнейших ученых, общественных и политических деятелей ряда стран, руководителей академий наук Румынии, Болгарии, ГДР, Венгрии, Чехословакии. Приветствия космонавтов, ученых, полярников, моряков окрыляли строителей, вызывали у них ощущение огромной ответственности перед всей страной.

Газета, естественно, занималась главным образом насущными производственными делами - боролась за график, за план, за высокое качество подготовки к штурму Енисея. Рейды, проводимые рабкорами, и смотры позволяли привлекать к проверкам большой актив. По нашему предложению был проведен всеобщий смотр готовности к перекрытию.

Читатели полюбили сатирический раздел в газете "Бульдозер". Резкая, острая корреспонденция Ивана Артамонова с карикатурой художника Владимира Добровольского : "По шпалам вдоль Енисея" была опубликована в первом номере газеты. Речь в ней шла о том, что нет движения пассажирских поездов, и строители вынуждены шагать по шпалам многие километры.

В следующем номере газеты было опубликовано решение Красноярского краевого комитета КПСС, а 26 марта, в день торжественного митинга, мимо вагонов "Правды" прошел увитый лентами и флагами первый пассажирский поезд. Тепловоз поравнялся с вагоном "Правды", и машинист дал продолжительный гудок. Проводницы замахали флажками. С того дня открылось регулярное пригородное рабочее пассажирское сообщение.

На стройке, после резкого выступления газеты, было сменено руководство техникой безопасности, исправлены грубые ошибки в руководстве соревнованием.

В "маленькую" "Правду" писали: "Спасибо - магазин открыли", "Ура "Правде"! - открыли баню", "Начали радиофицировать молодежные общежития.".

На страницах многотиражки сплетались выступления по различным вопросам. И в центре их был человек. В статьях и очерках, в рисунках и репортажах, в стихах и снимках мы показывали Человека с большой буквы, а через человека - стройку, ее нужды, радости, горести и тревоги. Газету читали на плотине, в кабинах экскаваторов, на бетонных заводах. Тираж расходился мигом. Приезжали за ней из Красноярска и Енисейска".

Штрихи к теме.

К. Симонов увидел газету еще до отъезда в Красноярск. А вскоре, присоединившись к редакции, поделился мнениями, которые слышал еще в столице: "В Москве, в "Правде" наша многотиражка всем нравится. Говорят, - боевая, деловая, напористая. В общем, не зря хлеб жуем".

И сразу же, посмотрев на Рябчикова: "Как я понимаю, по заведенным здесь кое-кем правилам, конечно, нужно не отдышавшись, не куснув хлеба, сразу писать в номер? Это правильно - брать сразу с разгона.

Я был опять на фронте, еще раз ощутил силу газеты". Большую "Правду" корреспонденции, намеченные на этот день, переданы, маленькую сдали в типографию. Поэтому Евгений Рябчиков, этот король репортеров, отлично, впрочем, справляющийся с весьма канительной и далеко не королевской деятельностью главы нашего передвижного журналистского братства, не волнуется, не шумит, не делает страшных глаз и не рассыпает горстями восклицательных знаков.

Рябчиков явно доволен тем, как идет работа, и благодушно отпускает нас:

- Отдыхайте, товарищи. Завтра масса дел. Огромные дела! Нужно будет гигантское напряжение сил. Отдыхайте.

- Знаем мы это "отдыхайте", слышали, - ворчит Безыменский,

Б. Полевой: "Когда писатель, художник или поэт приезжает на стройку или на завод собирать материал, то его воспринимают, как гостя. Если же писатель, поэт, художник участвует в газете, то он уже не созерцатель, не гость, не свидетель, а участник событий, участник стройки".

Е. Рябчиков: "В нашу редакционную семью-бригаду вошла неутомимая журналистка из "Красноярского комсомольца" Римма Иванова . Она была публицистом, репортером, организатором рабкоровских рейдов, машинисткой и стенографисткой. Многотиражку "подпитывали" материалами другие журналисты, например, Графский из АПН, а также иностранные корреспонденты, особенно Иржи Плахетка, представлявший чехословацкое телевидение".

В общем, Евгений Иванович доволен: "как правило, все работали горячо, от всей души, не считались со временем в интересах выездной редакции".

С редакционной "кухни". Из дневниковых записей Б. Н. Полевого : "В вагоне нашем необыкновенное спокойствие, мир, благоволение. В со сладострастием давя в пепельницу изжеванный окурок.

- А среди ночи четыре строчки не понадобятся?

- Клянусь, этого не будет! - восклицает Рябчиков. - Отдыхайте спокойно.

Сейчас, когда я дописываю эти строки, что-то около двух часов. Только что я с замиранием сердца слушал диалог на пороге соседнего купе, который, несмотря на поздний час, все же считаю необходимым запечатлеть.

Тук-тук-тук!

- Александр Ильич, извините, это я, Рябчиков. Нужно маленькое стихотворение. Принесли фото Людмилы Поповой. Прекрасное фото. Вы только посмотрите. Александр Ильич, вы спите?

- Не сплю, - слышится из-за двери. - Тут уснешь. Дальше при наборе следует прочеркнуть две строчки.

- Ну, чего вам надо? Ну, какая там Людмила, какие там стихи?

- Всего несколько строк, - нежно умоляет голос Рябчикова. - Вы извините, конечно, что я вас разбудил, но посмотрите, какая девушка, какое лицо. Я вам про нее сейчас все расскажу. Нет, без стихов решительно нельзя. Мы задержали полосу, вырубили место. Александр Ильич, голубчик.

- Идите вы к черту в штаны с вашим голубчиком, - свирепо шипит поэт. - Четвертую ночь! Нет, я так не могу. Ну, ладно, заходите. Рассказывайте о вашей Людмиле. Только потом какого-нибудь Руслана сегодня не притащите.

Вот минуту назад щелкнула дверь. Деликатные шаги Рябчикова затихли в конце коридора. Теперь из купе Безыменского доносится тихий перебор гитарных струн.

Наш вождь, учитель и друг, как в шутку зовем мы Евгения Рябчикова, сумел создать в вагоне редакции прямо-таки фронтовую атмосферу. Но в смысле дисциплины - нет. Внешне наш быт напоминает, вероятно, пожар в цирке во время наводнения в ветреную погоду. Но при всем том правдисты и огнисты, как бы все время находясь в совместном наступлении, успевают средствами трех боевых искусств - журналистики, литературы и графики - отражать на страницах своих газет происходящее, да еще и изготовлять памятный альбом для всех участников перекрытия.

Для того, чтобы сделать все это в обычной обстановке, потребовалась бы солидная редакция, целый массив кабинетов, штат. А тут все идет как-то само собой, с шутками, смехом, розыгрышами, с бурными, но безобидными перепалками, не оставляющими следов, с озорными песнями в редкую свободную минуту.

Вчера мы были свидетелями долгих переговоров Евгения Рябчикова с начальством Красноярского аэропорта. Голосом, то нежным, как флейта, то рокочущим, как генерал-бас в оркестре, он уговаривал дать правдистам вертолет, чтобы фотокорреспонденты, нависнув над потоком, сверху снимали исторические кадры.

- Ну хотя бы какой-нибудь маленький, хотя бы старый, хоть гроб с винтом.

Это почему-то оказалось трудным. Но не таков Рябчиков, чтобы пасовать. В трубку горстями бросались убедительнейшие аргументы, напоминались давние традиции дружбы правдистов с авиацией, завязавшейся еще в чкаловские времена. Холодно говорилось об ответственности перед историей, которая, разумеется, не простит, если перекрытие не будет снято сверху. Разве перед такими аргументами устоишь? Уговорил. Потирал руки. Лихо поднимал большой палец: вот увидите, всем вставим фитиль.

Двадцать шестое марта. С утра в вагоне нашем бушуют страсти. Маленькая "Правда" вышла нарядная, шестиполосная, содержательная. В большой "Правде" нам отвели почти две полосы. Но как вчера начальник строительства, стоя у покоренной реки, мечтал уже о другой электростанции, наш Рябчиков, забыв о вышедшем номере, весь обуреваем идеей иллюстрированного приложения к "Правде" и к "Огням Енисея".

Его атомная энергия и способность возбуждать ответную реакцию в умах окружающих всем известна. И вот с утра наличный состав вагона, наскоро умывшись, жужжа на ходу механическими бритвами, развивает эту идею уже на практической почве. На глазах рождается, право же, неплохой макет шестнадцатистраничного альбома. Он должен вобрать в себя все лучшее, что мы тут за эти дни натворили".

Своими воспоминаниями поделился и О. (А.) Г. Грек , зав отделом промышленности и строительства "Огней Енисея" (ему, выпускнику факультета журналистики Киевского университета, было в ту пору 26 лет):

"Что отличало Евгений Ивановича? Высокая мобильность, поразительная информированность. Он знал, откуда надо черпать информацию для номера. Обычно Евгений Иванович садился во главе "редакционного" стола и давал задания. В основном нам, молодым журналистам. А когда хотел "подключить", например, Бориса Полевого или Константина Симонова, то свою просьбу высказывал очень деликатно: "Мне бы хотелось.", "А вы бы не согласились сделать.".

Он умел подмечать ситуации, когда у того или иного литератора зарождался творческий замысел. Помню, накануне перекрытия Енисея мы приехали к прорану. Рябчиков увидел, что Роберт Рождественский отделился от всех, встал на камень у самой воды, задумчиво глядя на стремительный поток. Почувствовав состояние поэта, Евгений Иванович попридержал нас: "Ребята, вы к нему не подходите. Пусть он спокойно подумает". Так прошло минут пятнадцать. А на завтра в газете появился поэтический "отчет" - "Работай, товарищ река.".

Несколько раз я оказывался в машине, которая везла Рябчикова на тот или иной объект. После чего он "распределял": "Ты напишешь об этом, а я - об этом. На все - час. Потом встречаемся и соединяем". Однажды я не успел справиться с заданием и попытался оправдаться: "Не успел". Евгений Иванович, не улыбаясь, пристально посмотрел на меня и, не повышая голоса, упрекнул: "Ты должен ехать не с двумя, а четырьмя глазами. Смотреть и вперед и по бокам. Тогда все увидишь. А ты голову не поворачивал, вот и не увидел многого".

Этот и другие уроки Рябчикова запомнились надолго: надо быть дотошным, точным, конкретным. Разбор каждого номера газеты - обязателен, в спокойном тоне, с оценкой. Обычно Евгений Иванович сначала отмечал достоинства ("Сделал хорошо"), но если его что-то не устраивало ("Вот этого-то не хватает") - скажет непременно. Не забыв подчеркнуть: "Главное - показать человека".

Мне довелось наблюдать Рябчикова на встречах с читателями (он брал нас с собой, обязательно), с местными литераторами. Мастерски вел диалог, вопросы ставил так, чтобы расположить к себе собеседника, ни в коем случае не обидеть.

Перед встречей с литобъединением при дивногорской газете - человек пятьдесят - Евгений Иванович по возможности ознакомился с публикациями, рукописными материалами и не без очевидного удовольствия отмечал "изюминки", удачные наблюдения, сравнения. Советовал: ради того, чтобы журналистская находка привлекла читателя, надо доделать все, что ее "окружает", не жалеть на это времени.

Были и неформальные встречи, что называется - за столом. Евгений Иванович и там задавал тон. В общем, - душа редакции. Да и внешне заметно выделялся: у меня сложилось впечатление, что он хорошо бы смотрелся в кабине 25-тонного самосвала МАЗ-525. "Оба" - солидные, внушительные".

Первый номер вышел за 9 дней до перекрытия, шестой - 27 марта, на следующий день после "усмирения" реки. Пять из них - четырехполосные, а последний - восьмиполосный, в две краски, с 20 страничным (!) иллюстрированным приложением (в том числе на мелованной бумаге с красной надписью "Участнику перекрытия Енисея на добрую память"). Тираж газеты вырос вдвое - до 10 тысяч экземпляров.

Кроме того, 10 полос отправлено в "Правду": репортажи (в т. ч. коллективные), очерки, статьи, заметки, рисунки, стихи, снимки. Что позволило главной газете страны "изо дня в день рассказывать миллионам своих читателей о том, как строители готовились к штурму Енисея и как проходила атака великой "сибирячки".

Рябчиков не забыл "особо отметить подлинно самоотверженный труд рабочих местной маленькой типографии и коллектив полиграфистов Красноярского крайиздата":

"Мы стали выпускать газету по такому стремительному графику, что только ударный труд полиграфистов позволял выпускать "маленькую" "Правду" точно по плану. Всех нас поразило мастерство красноярцев, молниеносно издавших многокрасочное иллюстрированное приложение - подарок "Правды" героям штурма Енисея".

Перед отъездом редакции со стройки состоялось объединенное заседание Красноярских крайкомов партии - промышленного и сельскохозяйственного, двух крайисполкомов и совнархоза, на котором подводились итоги работы "правдистов".

"Мы были взволнованы высокой оценкой руководителей края, которые, завершая встречу, высказали пожелание - использовать полученный опыт другими газетами, радио, телевидением, кино и впредь широко привлекать писателей, поэтов и художников к решению важнейших задач строительства коммунизма.

Услышали мы и теплые напутствия начальника стройки Андрея Ефимовича Бочкина . Всем нам он запомнился отеческим - именно так! - отношением".

Остались и личные впечатления Рябчикова о легендарном гидростроителе: "Построил крупнейшую в мире Красноярскую ГЭС. И вот серый пасмурный день, он идет по плотине рядом с директором этой электростанции, которому он ее уже сдал. Один помнит строительство, взрывы на Енисее, другой пришел сюда, когда уже турбины работали. И вот Бочкин остановился, посмотрел на рукотворное море, и у него покаталась слеза. Если об этом рассказать, - это все перевернет".

По возвращении в Москву всем "десантникам" была объявлена благодарность редакции "Правды" "за добросовестную работу". А сам Евгений Иванович основательно отчитался - перед руководством (1 апреля), в газете "Правдист", пресс-клубе журнала "Советская печать", на тематическом вечере "Подвиг на Енисее" (вместе с другими участниками "десанта"), в публикациях, основу которых составили обстоятельные заметки "с плотины".

На экземпляре сценария выше упомянутого вечера К. М. Симонов написал: "Товарищу Рябчикову Евгению Ивановичу, вождю и руководителю выездной бригады. Обязательство. Настоящим обязуюсь по первому Вашему требованию отбыть под Вашим руководством на строительство Нурекской ГЭС, а с ноября месяца (1963 г. - М. В.) куда угодно! С товарищеским приветом".

И в качестве послесловия.

К. М. Симонов: "Лично, близко, как говорится, "глаза в глаза", меня с Рябчиковым впервые свела работа в выездной редакции "Правды" на перекрытии Енисея. Именно там для меня открылись удивительные товарищеские качества этого человека, которые, на первый взгляд, как бы вступают в противоречие с традиционными представлениями о репортерской работе. При всей поглощенности стремительностью того, что он сам делал и успевал делать для газеты, Евгений Иванович одновременно с этим успевал еще и неизменно заботиться о своих товарищах, особенно о новичках. Он успевал и посоветовать поехать именно туда, где будет интересней, и именно тогда, когда это нужней всего, и позаботиться о самых житейских вещах, о том, чтобы у товарищей было все в порядке с харчами, с экипировкой, чтоб нашлось место для теплого ночлега".

Б. Н. Полевой: "Отличный был главнокомандующий: веселый, неутомимый, бесконечно инициативный. Он ухитрялся заставить всех нас так бегать, что пот тек с нас ручьями, сам же он при этом оказывался бодрым, свежим. И не оттого, что где-то внутри его жил талантливый эксплуататор, а оттого, что жила и живет (написано в 1969-м. - М. В.) в нем любовь к делу, знание дела и неутомимо бьется творческая мысль.

Мы, ей-богу, неплохо работали на Енисее. И недели, проведенные в вагоне на заваленных материалами путях рядом с только что рождающимся городом Дивногорском, в дружном веселом коллективе, где был с нами такой инициативный организатор, навсегда останутся очень симпатичными страницами моей биографии".

Там, на перекрытии, местная журналистская братия поздравила Е. И. с днем рождения и зачислила "енисейского землепроходца" в земляки - "ибо прославлению края нашего ты посвятил немало строк - ярких, правдивых, вдохновенных".

В те памятные дни Рябчиков бросил курить: "Стало легче. Благотворно действует живительный воздух Сибири, енисейская вода, солнце наступающей весны и та красотища, которая открывается глазам прямо из вагонных окон".

Штрих к теме.

Восемь лет спустя, летом 1971-го, Евгений Иванович в последний раз оказался участником выездной бригады: редколлегия журнала "Знамя" организовала своего рода писательский пост (8 человек) на Михайловском месторождении Курской магнитной аномалии . Пост возглавил главный редактор журнала В. Кожевников . Писатели побывали в Железногорске, на Михайловском руднике, строительстве ГОК, встречались с читателями.

Ссылки: