"Великое начинание..." Рябчиков Е.И. в ГИРДе, приобщение к ракетам

Следуя совету Циолковского побывать в ГИРДе и с его запиской Рябчиков отправился на Садово-Спасскую улицу. Вот он дом * 19, а вот и ничем не примечательный вход в подвал, "куда не заглядывали журналисты". Там и произошло знакомство Евгения с гирдовцами, Сергеем Павловичем Королевым .

Конечно, "осилить" все происходящее за глухими стенами Рябчиков не мог, да и редакционные задания не оставляли времени для более-менее детального знакомства с "жильцами" подвала. Но он уже не забыл дорогу и время от времени наведывался "в гости", вошел в доверие, а потому был допущен к сокровенному.

Много лет спустя В. П. Глушко , уже академик, провел для Е. И. экскурсию по тем "достопримечательностям" крепости, где в начале 1930-х испытывали первые ОРМ.

И вот настал день, когда Рябчиков стал свидетелем старта одной из первых ракет, созданных в Реактивном НИИ (образован в 1933, объединив силы инженеров и ученых, москевичей и ленинградцев, занимавшихся "ракетным методом летания").

Но случилось так, что грузовичек для ее транспортировки за город в поле, на первый "ракетодром", не пришел и необычное изделие, завернутое в брезент, понесли на плечах до трамвайной остановки, протискиваясь сквозь пестрые толпы Сухаревки, большого московского рынка. Потом втащили в трамвай "Б" ("Букашка"), курсировавший по Садовому кольцу. Нетрудно предугадать реакцию пассажиров: поднялся неимоверный гам, они требовали выкинуть "трубу", а кондуктору нам пришлось уплатить "рупь" за провоз опасного, негабаритного груза. Наконец, мы на вокзале, паровичок ждет нас. Приехали!".

И вот - старт. "Молчаливый, сдержанный конструктор ( М. К. Тихонравов . - М. В.) провел меня за ограду к железобетонному стартовому стенду и показал маленькую ракету. Стояла она, холодно сверкая металлом, готовая к полету, и казалась тогда верхом технического совершенства. Конструктор нежно погладил головку ракеты и сказал:

- Она еще малютка, но придет время, и она повзрослеет и полетит далеко, далеко, в Космос.

Дотронулся до ракеты и я. Слушая конструктора, подумал, что перенесся в мир грез и фантазий. И сама ракета, и стенд, и блиндаж - все казалось необычным и удивительным.

Ракету приготовили к запуску.

- Пойдемте, - тихо сказал конструктор.

В подземном сооружении мне дали возможность прильнуть к перископу. Включили рубильник. И тотчас огненный смерч унес ракету в небо.

Пораженный увиденным, чувствуя боль в глазах от слепящей вспышки, я плохо слушал ученого. А он говорил убежденно и твердо:

- Придет день и вот так полетим на Луну.".

В ту пору Рябчиков познакомился, пусть мимолетно, с одним из пионеров космонавтики Ю. В. Кондратюком . В памяти Е. И. остался не только сам разговор, имевший, правда, другое содержание, но и его концовка, вновь взбудоражившая воображение "авиационного" журналиста.

Дело было так. После ареста в 1930-м Юрий Васильевич был лишен возможности заниматься любимым делом (в начале XX века он рассчитал оптимальную траекторию полета к Луне; "трасса Кондратюка" - такое название эта траектория получила в 1916-м - впоследствии использована для лунного проекта НАСА) и, по обстоятельствам, оказавшись в Новосибирске, занялся проектированием сверхмощных ветровых установок . И однажды пришел в "Комсомолку" с надеждой на поддержку и помощь.

Теперь слово Рябчикову:

"К редактору "Комсомольской правды" В. М. Бубекину меня вызвали по срочному делу. Войдя в небольшой прокуренный кабинет, обращенный окнами на площадь Дзержинского, увидел чуть сутуловатого человека с удивительными, будто горящими глазами.

- Товарищ Кондратюк. - Владимир Михайлович показал рукой на посетителя. - Изобретатель. Очень интересные у него идеи об использовании "голубого топлива" - ветра. Привез расчеты, чертежи. У тебя есть связи с ЦАГИ , с секретариатом Серго (Орджоникидзе. - М. В.), - все нужно сделать, помочь товарищу Кондратюку. Ясно?

В длинном, узком коридоре "Комсомолки" царила обычная редакционная толчея. Мы обосновались в ближайшем свободном кабинете. Занятый оперативными газетными делами, я с тоской смотрел на гостя. Механик из совхоза под Новосибирском - так представился Юрий Васильевич - разложил на столе чертежи и схемы. Насколько могу вспомнить, мой собеседник необычайно скромный, пожалуй, даже застенчивый, увлеченно, с жаром рассказывал, какую пользу получит страна от сверхмощных ветровых установок. И думал о том, как разумно, по-государственному рассуждает сибиряк.

Имя Ю. В. Кондратюка как одного из пионеров ракетостроения мне тогда не было известно. Никак не связывая его деятельность с космическими далями, я видел в нем энтузиаста - покорителя ветров, восхищался эрудицией, ясностью конструкторского решения. Подкупила меня также и откровенность: он, мол, самоучка, до вершин математики и физики дошел "своим умом".

Внимательно выслушав Кондратюка, спросил, а ел ли он что-нибудь с утра? Вопрос явно смутил его. Оказалось, нет. Но это ровным счетом не имеет никакого значения - если нужно, готов в любую минуту ехать в ЦАГИ или ВСНХ. Аскетического вида, худощавый гость в стареньком костюме, темной рубахе-косоворотке и стоптанных сапогах сглотнул слюну, и я все понял. По закону гостеприимства затащил "рыцаря ветра" в редакционную столовую, где по каким-то талонам получили порцию пшенной каши и две миски "собачьего бульона". После обеда вновь уединились и продолжили захвативший меня разговор о ветре, о старых ветряных мельницах и будущих гигантских ветровых установках, способных вырабатывать реки электрической энергии.

Выполняя задание В. М. Бубекина, представил Юрия Васильевича ученым и специалистам. К вечеру он возвращался в редакцию, мы с ним добывали в столовке порцию чечевицы или каши, пили морковный кофе, "оккупировали" пустующий кабинет и беседовали о том времени, когда ветер окажется в упряжке и станет давать электрическую энергию городам и селам.

Не помню, на какой день знакомства и по какой случайности я услышал рассуждения не о покорении ветра, а о покорении. космоса. От неожиданности мое лицо выразило изумление. Произошло это ночью, когда нам ничего не оставалось как расположиться спать на редакционных столах, положив под головы подшивки газет. Разговор о межпланетных полетах, о посадке на Луну показался мне настолько далеким и фантастичным, что я решил отмолчаться и предложил немного выспаться до прихода шумных редакционных уборщиц".

Наконец, еще одно впечатление от ракетной техники.

"В 1937-м я не только видел, как летчик-испытатель П. М. Стефановский поднял двухмоторный тяжелый самолет в воздух с помощью "ракетных ускорителей", но и совершил с ним пробный полет. Это было летом, под вечер, на одном из больших подмосковных аэродромов. Главное, пожалуй, что осталось в памяти о сложном эксперименте - удивительно сосредоточенное лицо пилота".

Словом, так или иначе, знакомство с "темой" состоялось, она "тихой сапой" нашла себе место в журналистских блокнотах Рябчикова и при всяком удобном случае напоминала о себе. Как знать: если бы не трагический поворот судеб - и Евгения , и С. П. Королева , других реактивщиков (1937- 1938 годы)... Е. И. еще "повезло", что ему, вскоре попавшему под колесо репрессий, не приписали знакомство с поселенцами того подвала.

Ссылки: