 |
Валюс Петр Адамович
Анна Вальцева написала роман о не признанном при жизни гениальном художнике. Видимо, имела она в виду своего мужа Петра Адамовича Валюса .
С Петром Адамовичем я познакомился близко в "Красном Стане" , сидели в столовой за соседними столиками. На одном из занятий студии Анна Вальцева позировала нам, и Элий Михайлович произнес речь. -
"Вот перед вами писатель, не рабочий человек, для которого главное руки, не бегун, для которого важны ноги, не просто женщина, для которой самое главное - губы, а человек мыслящий и пытающийся в простом увидеть сложное, увидеть!"
И вот, чтобы показать, как она по разному смотрит на мир, я решил один глаз у нее сделать синим, а другой - желтым. Другие все делали по другому, трансформировали и фантазировали. Элий же Михайлович имел в виду увести своих учеников от натуралистического копирования и, предлагая парадоксальные задачи, заставить думать. Ну и, конечно, экспрессионизм!
В Москве Петр Адамович пригласил меня в гости. Книжная графика у него была традиционная, а живопись дерзкая, авангардная, энергичная, полубеспредметная, очень цветная, в русле наших общих студийных задач. Кажется, в 1986 году в Центральном доме литераторов состоялась посмертная выставка его живописных работ, я ходил по выставке, как будто двадцать пять лет назад по той, другой, на Большой Коммунистической.
Увидел Анну Вальцеву и сказал: - Какую все-таки большую роль сыграл в нашей жизни Элий Михайлович! - Что вы, - ответила она, - Белютин никакого влияния на Петра Адамовича оказать не мог. Петр Адамович всегда был таким. А я удивился. Кажется, она отождествляла Петра Адамовича с созданным ею образом Великого непризнанного живописца, но стихийно вкладывала в уста своего героя содержание наших дискуссий у костра в "Красном Стане".
Читайте роман! Атмосфера романа - это атмосфера студии 1960-1962 годов. А может быть, это и не так. Может быть, Петр Адамович действительно, на протяжении нескольких лет, экспериментируя и меняясь, излагал ей свои личные, выстраданные, органически сформулированные концепции. Дело в том, что все мы тогда под прямым или косвенным влиянием своего педагога, да и идей, носящихся в воздухе наступившей "оттепели", пытались сформулировать и осмыслить стремительно происходившие с нами перемены, понять, что с нами сделала жизнь, и что мы сами - неожиданно для самих себя - делаем. Кто-то, осуждая нас, говорил о влиянии немецкого экспрессионизма, кто-то о французах, а мы сами то о Джотто, то о Феофане Греке и Новгородских иконах, то о Пикассо, то о наших двадцатых годах, о "Бубновом валете", а то и о Фаворском.
Великое искусство русских иконописцев неожиданно тогда стало близко и понятно не только нам, но и группе мыслящих живописцев, молодых членов Московского союза художников. Андронову, Егоршиной, Павлу Никонову, Васнецову, Иллариону Голицину, Борису Биргеру, Дмитрию Жилинскому, Вайсбергу и их друзьям и ученикам, и группе художников и поэтов собравшихся вокруг мудрого и талантливого Евгения Крапивницкого в Лианозово, и моим близким и далеким друзьям тех лет: Диме Краснопевцеву, Эрику Булатову, Валентину Полякову, Кате Поманской. Татьяне Александровне Покровской, Марлену Шпиндлеру, Михаилу Шварцману. Одним словом, как и любое новое время, это было время возникновения личностей, одной из которых и был Петр Адамович Валюс.
Ссылки: