 |
Белютин и Шпиндлер
Одно из первых моих впечатлений в студии Белютина. Двухминутные задания по методу Чистякова. Одна минута на соображение, одна на исполнение. Пытаюсь сосредоточиться, но мешает стук за спиной. Оборачиваюсь. Волосы торчат во все стороны, руки не умещаются в рукавах курточки. Отбегает от мольберта, втыкает кисть в палитру, бежит к мольберту и с грохотом втыкает кисть в картон (бумагу). Смотрю на то, во что он ударяет.
Никакого отношения к заданию педагога не имеет, но интересно: хаос, свобода, цвет. Разрываюсь между Белютиным и Шпиндлером.
Третья летняя практика студии Белютина в доме отдыха "Красный Стан"
- Попробуйте заменить зеленую краску красной, красную черной, чтобы состояние при этом осталось прежним, а выразительность усилилась!
Летом 1960 года, для занятий студии, на двадцать четыре дня были закуплены все путевки в дом отдыха Дорогомиловского химического завода "Красный стан". Бывают дни и месяцы, которые, как война, определяют направление всей последующей жизни. Таким для меня был июнь 1960 года.
"Наш паровоз вперед летит, в коммуне остановка...", что-то из детства, из романтики первых лет революции, из утопии, от Сен-Симона, от Льва Толстого, от несбывшихся мечтаний Ван-гога. Ехали на электричке до Можайска , оттуда автобусом. Верховья Москвы-реки - узенькая речка, ключи, берега, покрытые высокими травами, в цветах холмы и овраги, жара, красота первозданная, необыкновенная. Работали мы с девяти утра до темноты, с перерывами на обед и ужин, осуществляя свои сверхзадачи сверхчеловеческими усилиями. Иногда днем и после ужина отдыхали, перед сном пели, плясали и жгли костры. Бильярд. Мужики-завсегдатаи, два-три "профессионала". В бильярдную входит Оля Барченко , кареглазая, желтоволосая.
Мы "Красном Стане", 1959
Просит кий, все смеются, но спокойная, уверенная в себе, разбивает треугольник, два шара в лузах, затем серия ударов - и игра завершена. Не то "ах!", не то "ох...". Оля улыбается и уходит.
А Белютин, задолго до завтрака, до подъема - молодой, длинноногий... Мне вспоминается Петр Первый на картине не то Бенуа, не то Лансере. Я не сплю, и вижу его, мелькающего вдали, перебегающего с холма на холм, мчащегося вдоль берега Москва-реки. Это он, в моем представлении уже не Петр, а Наполеон Бонапарт, составляет диспозицию: кому, где, на каком месте и с какой целью начать первую свою красностанскую картину. Забыл написать еще, чем и на чем. Тут необходимо возвратиться дней на десять назад, вспомнить, как бегали мы по московским хозмагам и покупали свечи, гвозди, разных размеров щетки, банные и коридорные, разных фактур резиновые коврики, и мочалки, и губки, а в "Детском мире" - по пятьдесят листов бумаги и картона, цветные бумаги, и поролоновые детские игрушки, и выпрашивали у своих жен и матерей старые дамские капроновые чулки, набивали их ватой, и еще много-много мыла для спонтанной живописи при заходе солнца. Но, это уже второй наш вечер. Детали я забыл: дорога на Можайск. Поезд, автобус? Но столовая. Борис Жутовский приглашает меня за стол. Борис, Лена Киверина , Петр Адамович Валюс . Я четвертый, и жена моя уже сидит за столиком с Леной Лебедевой и Олей Барченко . Лена только что окончила художественное отделение Полиграфического института, а Оля - десятиклассница, восемнадцать лет, но - бильярд! Еще в Москве, на занятиях, я обратил внимание на ее живопись. Белютин говорит, а она вроде слушает и не слушает, а краски экспрессивные, колорит неожиданный, и с перспективой и рисунком у нее все наоборот, не то Руо, не то Бюффе, ни того, ни другого я тогда не знал, не ведал, это попытка из сегодняшнего дня заглянуть назад, и мне не удивительно, что рядом со мной стоит и смотрит на то, что она делает, разинув рот, Марлен Шпиндлер . Должен сказать, что его грубость, необузданность, язык с "блядь" после каждого слова, бесцеремонность в быту слегка напугали меня, когда он устроился в комнате на соседней со мной кровати, кроме него в комнате были Игорь Виноградов , Люциан Грибков , Николай Воробьев .
Марлен Шпиндлер пил, воровал, по пьянке бил и оскорблял людей, любил женщин, просидел в тюрьмах более двадцати лет и написал около тысячи картин, писал где угодно и на чем угодно. Сотни его работ находятся в музеях мира, о творчестве его пишут статьи, часть работ приобретена Третьяковской галереей. После серии инсультов обрел дар речи, на протяжении ряда лет звонил мне, благодарил за сорокалетней давности мое участие в его судьбе, удивлял глубиной и высоким профессионализмом оценок, продолжал, прикованный к креслу работать. Кажется, в 1999 году в "Инженерном замке", в левом крыле Третьяковской галереи состоялась персональная выставка его картин. Выступала искусствовед Марина Бессонова , выступали научные сотрудники галереи, художники.
Парализованный Марлен сидел в инвалидной коляске и плакал. В 2003 голу он умер. Умерла, собиравшаяся писать о нем книгу, Марина Бессонова.
27 июня 2004 года, в день закрытия юбилейной выставки живописи и графики моей семьи в залах Московского Союза художников на Кузнецком мосту, швейцарский искусствовед, Надя Хенер Брыкина , привезла из Цюриха и подарила мне огромную, великолепную его монографию, со страниц которой смотрел на меня он сам, сфотографированный в последние годы жизни, выдающийся живописец двадцатого века, философ, пророк. В 1960 году я помог ему, и как это ни парадоксально выглядит, ощущаю свою причастность к его судьбе и ныне.
Ссылки: