Мавзолей ельцинской "загогулине"

Провести четкую границу между Россией старой и Россией новой, рождение которой принято связывать с ельцинской эпохой, на самом деле совсем не просто, хотя на первый взгляд это кажется совершенно очевидным: там остались КПСС и социализм, здесь появились многопартийность и капитализм. И все же история никогда не похожа на Деда Мороза, на "раз, два, три" зажигающего новогоднюю елку.

Новое втискивается в старое с боем, потом, утомившись, отступает, затем снова идет вперед. Неизбежно трансформируется само, а под конец обнаруживает, что, успешно продвинувшись на одних рубежах, на других вернулось к тому, с чего и разгорелся когда-то сыр-бор.

Многопартийность оказывается де-факто все той же одноиартийностью, просто в другой упаковке. Бюрократов, как вдруг выясняется, стало почему-то не меньше, а больше. Куда-то делись детские сады, российский флот плавает под панамским флагом, а пенсии у стариков после очередного рывка к светлому будущему только уменьшились. А потому реклама "хаммера" на Рублевке раздражает не меньше, чем утверждение "Партия - наш рулевой".

Это я не к тому, что ничего не надо было менять, а к тому, что каждую революцию или радикальную реформу делают люди из прошлого. Как умеют, так и получается.

Слово "преемник" к Борису Николаевичу Ельцину применимо с натяжкой. Формально он был президентом все-таки уже другой страны, с другой географией, идеологией, экономикой, внешней политикой и даже моралью.

Вместе с тем Ельцин внес на своих башмаках в новую квартиру столько из прошлого - в подарок от Руси самодержавной и от Руси обкомовской, что этот след не заметить невозможно. Так что все-таки, конечно, преемник.

Народ в своем отношении к Ельцину прошел через два этапа: хмельного обожания и неприятного протрезвления. Возможно, наступит и третий этап - более взвешенного анализа. Но это, видимо, не при нашей жизни. Одна из самых известных фраз Бориса Николаевича: "Такая, понимаешь, загогулина получается". Так вот, слишком болезненный шрам на теле России оставила эта "загогулина". Президент эту свою загогулину рисовал, как на заборе, с энергией и безответственностью школяра: во внешней и внутренней политике, в экономике.

Бывшее окружение Ельцина с такими оценками, само собой, не согласно, а потому смерть Бориса Николаевича оплакивало с нескрываемой ностальгией. Впрочем, это, конечно, еще и дань традиции. Речи у официального гроба в России почти всегда превращаются в апофеоз мифотворчества. Обманывать себя мы великие мастера.

К тому же въелось в душу древнее табу: о мертвых либо хорошо, либо ничего. О простых смертных спорить не буду, согласен. А как быть с политиками? И им только осанну?

Вообще-то древние римляне, у которых мы и заимствовали наше табу, придумали и другой афоризм, куда менее популярный в нашей стране, зато, на мой взгляд, значительно более мудрый: "De mortuis - veritas", то есть "О мертвых - правду". Видимо, еще раз все трезво взвесив, римляне решили, что живым все-таки важнее знать правду, чем миф.

Все либеральные СМИ говорили после смерти Ельцина, как и следовало ожидать, о Свободе.

Завораживающее слово. Беда только в том, что, размышляя о ней, бывшие соратники Бориса Николаевича, люди, обязанные ему кто сказочным богатством, а кто блистательной карьерой, делали это вполне по- большевистски; то есть о цене ельцинских преобразований предпочитали не вспоминать.

Не захотели вспомнить ни о миллионах исковерканных человеческих судеб (как будто если это делали большевики, то и демократам не возбраняется), ни выстланную русскими трупами чеченскую столицу (помните новогодний штурм Грозного?), ни махинации на выборах (знаменитая коробка из-под ксерокса, в которой сотрудники предвыборного штаба Ельцина пытались вынести из Белого дома полмиллиона долларов).

Да мало ли что. Кто-то может вспомнить (если, конечно, захочет), как одни крутые ребята из президентской охраны укладывали других крутых ребят, калибром чуть поменьше, "мордой в снег". Кто-то, как исторический анекдот, расскажет о своеобразном таланте первого президента России играть ложками на лысине других президентов. Или о том, как по приказу не очень трезвого Ельцина бросили за борт надоевшего ему пресс- секретаря.

Кто-то до сих пор в шоке от ельцинской приватизации. Кто-то от дефолта. Пенсионерам, естественно, особенно запало в душу обещание Ельцина "лечь на рельсы", если цены на продукты будут расти. Другие никак не могут вычеркнуть из памяти тот знаменитый самолет, из которого "по нездоровью" так и не смог выбраться президент. И правда, за державу обидно.

Знаю и просто веселых пересмешников, любителей исторических цитат:

"Если 38 снайперов, то каждому снайперу определена цель, цель перемещается". Если забыть, что весь этот поток бессознательного был посвящен положению в Первомайском, захваченном террористами, действительно смешно.

Боюсь, что всего этого одна библиотека имени Ельцина, которую обещал возвести Владимир Владимирович Путин, не компенсирует.

Как рассказывали нам в траурные дни все федеральные каналы, весь Запад только и делал, что оплакивал смерть "великого русского демократа". Неправда. Именно там, в отличие от столичной элиты, в меру своих способностей попытались еще раз осмыслить ельцинскую эпоху. И чаще всего приходили к весьма неутешительным выводам. Процитирую только одну статью в английской "The Guardian" с характерным заголовком "Строитель? Нет, разрушитель".

Это, кстати, один из тех редчайших случаев, когда западный аналитик совпал с мнением Большой России, той, что за Садовым кольцом. На вопрос Центра изучения общественного мнения уже после смерти Бориса Николаевича, сколько граждан хотело бы жить в ельцинскую эпоху, Большая Россия ответила удручающе - 1%. Впрочем, цитирую "The Guardian": "Если г-н Ельцин преподносил себя в качестве отца-основателя посткоммунистической России, то на роль нового Томаса Джефферсона он явно не годился. Во имя либеральной демократии пролилась кровь, и некоторым демократам от этого стало не по себе".

Вот и мне, признаюсь откровенно, стало не по себе, когда увидел, как русские стреляют из танков по русским.

Уже изначально наша Свобода развивалась, следуя за ельцинской "загогулиной". Старый, латаный-перелатаный коммунистический асфальт наша Свобода пробить действительно смогла, но уж потом ее пошло ломать, родимую, и вкривь, и вкось.

В коробке из-под ксерокса вылупился весь наш отечественный черный пиар. Игра ложками на черепе соседа преумножила наше традиционное неуважение к человеку. "Мордой в снег" стало инструкцией для ОМОНа. Свобода скукожилась, как шагреневая кожа, а слово "демократия" стало в народе ругательным. Так что на самом деле мы свою Свободу при Ельцине и строили, и затаптывали в грязь одновременно.

Едва ли не главный упрек Кремлю, что власть создала такую систему, при которой правит не народ, а избранная - непонятно кем - группа людей. Между тем словечко "семибанкирщина" родилось не при Горбачеве и не при Путине. Тогда же, напомню, всплыло откуда-то из глубин памяти и прочно утвердилось в народе слово "Семья" - ярчайший антипод Демократии и Свободы.

Тогда же сформировалась "свобода в шоколаде" для одних и "свобода- нищенка" для других.

Наследство, особенно в экономической сфере, Горбачев действительно оставил плачевное, тут не поспоришь, поэтому, в отличие от многих наших сограждан, я не склонен ругать тех либералов, что встали за штурвал тонущего российского корабля при Ельцине. Для этого нужна была немалая воля: перетерпеть сам шторм, латать бесконечные пробоины, откачивать воду.

На мой взгляд, виновны (и очень сильно) либералы в другом. В том, что позволили захлестнуть себя уже не морской, а грязной, вороватой человеческой пене, да так, что стало уже просто невозможно отделить чистого от нечистого. Другой приватизации и других залоговых аукционов в таких нечистотах и быть не могло.

Это ельцинская эпоха породила такие словечки, как "взяткоемкость закона", "война компроматов", "алюминиевые короли", "административная рента" (это опять о взятках), "вывод активов", "голосуй сердцем", "гусь- березовщина", "черный нал", "лицо кавказской национальности", "лучший министр обороны" (это о Грачеве), "чемоданы Руцкого", "чеченский синдром", "мордодел" (он же имиджмейкер), "парад суверенитетов", "партия власти", "приватизация", "профсоюз олигархов", "Таня и Валя" (г-жа Дьяченко и г-н Юмашев). И т. д.

Из воспоминаний руководителя ельцинской администрации Сергея Филатова: "Я заметил, он не любил совестливых глаз. Боялся их".

И с чего бы это?

Дискредитация демократии - главный и непростительный грех ельцинской эпохи. Какой уж там Джефферсон, прости господи! В результате и последовал катастрофический моральный провал либерализма в России, от которого ему не удалось отойти и по сегодняшний день. Электоральные беды правых наглядное следствие этого провала. Народ, уже давно разочаровавшийся в политике советской власти, в начале ельцинской эпохи готов был искренне поверить новой волне - демократам. Тем горше оказалось разочарование.

В своем обожании власти Ельцин был наследником не Джефферсона, а скорее русского самодержавия, уж слишком сильно ельцинская демократия отдавала деспотией. Кстати, ушедшего в мир иной Царя Бориса и поминали в Кремле "Царской" водкой. История любит заламывать тут и там такие вот веточки-ориентиры.

Впрочем, можно процитировать и самого Бориса Николаевича. Вспоминая о выборе преемника, "новый русский монарх" пишет: Я хотел передать ему не просто "повышение по службе". Я хотел передать ему шапку Мономаха.

В горбачевскую эпоху межрегиональная группа вылепила из партийного аппаратчика то, что вылепила. Только отчаянный фантазер мог поверить, что из Ельцина получится второй Вацлав Гавел . Спасибо уже за то, что Борис Николаевич неплохо усвоил хотя бы ряд уроков межрегионалов: свобода печати - это свято, частная собственность - хорошо, большевики - плохо.

Для начала неплохо, но это всего лишь "аз, буки, веди" демократического букваря, не более того. Между тем именно с этим ограниченным багажом Ельцин и строил потом в России демократию.

Был ли у будущего президента России шанс усвоить из демократического учебника чуть больше? Не думаю.

Во-первых, по своему характеру этот человек был больше заряжен на власть, а не на идеологию.

А во-вторых, сами педагоги Бориса Николаевича не столько были озабочены его обучением, сколько пытались использовать ельцинскую популярность в своих интересах.

Очень красноречиво в этом плане воспоминание бывшего помощника Горбачева Георгия Шахназарова , позаимствованное мной из книги Л. Млечина "Борис Ельцин. Послесловие" : Шахназаров подошел к Гавриилу Попову и спросил, почему демократы решили взять в вожаки Ельцина, что они в нем нашли?

- Народу нравится, - хитро подмигнув, объяснил Попов. - Смел, круче всех рубит систему.

- Но ведь интеллектуальный потенциал не больно велик, - возразил Шахназаров...

- А ему и не нужно особенно утруждать себя, это уже наша забота.

- Гавриил Харитонович, ну а если он, что называется, решит пойти своим путем? - спросил Шахназаров.

- Э, голубчик, - ответил Попов, тихо посмеиваясь, в обычной своей манере, - мы его в таком случае просто сбросим, и все тут.

Ну что тут скажешь: наивный (и циничный) Гавриил Харитонович . Попов играл в политика, Ельцин политиком был. Пусть и интуитивным, как утверждают в один голос все близко знавшие Ельцина люди, это значения не имеет. Гавриил Попов мог вполне удовлетвориться тем, что он потом и получил, а Бориса Ельцина могла удовлетворить только полная власть над Россией.

Наконец, Ельцин был, конечно, не только большим политиком, но и не менее ярким актером. Чего стоит только его борьба с привилегиями. Под прилавки магазинов заглядывал, на троллейбусе ездил, даже под телекамеру пошел записываться в районную поликлинику. А какие слова говорил: Я против элитарности в обществе... одни имеют все, а другие ничего... Моя супруга ходит по магазинам. Едим колбасу, правда, предварительно надо глаза зажмурить.

Даже Л. Млечин в своей книге о Борисе Николаевиче, не скрывая самых теплых чувств к Ельцину, вынужден признать: Иногда, впрочем, Ельцин и его команда перебирали в своем популизме. Во время поездки в Свердловск Наина Иосифовна рассказывала, как перед этой поездкой штопала Борису Николаевичу носки. Добавила: три года муж не меняет костюм, приходится зашивать прорвавшуюся подкладку.

Это было золотое время для Бориса Николаевича. Народ верил всему, что говорил он, и не верил ни единому слову, что говорил Кремль. Какое бы происшествие в ту пору ни случалось с Борисом Николаевичем, падал ли он в реку, приземлялся ли жестко в Испании или попадал по неосторожности в автомобильную аварию, тут же все приписывалось проискам КГБ и лично Горбачеву.

Легенду дружно творили как Ельцин, так и сам народ, изголодавшийся по подлинно народному герою.

Спорить с популизмом вообще не просто, а уж спорить с народным сказанием и вовсе дело бесперспективное. Горбачев проиграл Ельцину в тот момент, когда Борис Николаевич впервые втиснулся в набитый простым людом московский троллейбус.

Единственная сила, что способна победить подобный популизм, это время. Здесь действует безотказная и уже давно известная формула: можно долгое время обманывать немного людей, можно короткое время обманывать много людей, но нельзя бесконечно обманывать всех. Так случилось и с Ельциным, скатившимся в конце концов с Эвереста своей популярности к ничтожному рейтингу последних лет своего президентства.

Либералы из ельцинистов, точно так же, как и КПРФ, мягко говоря, Горбачева не любят, поэтому не только при всяком случае напоминают о его ошибках, на что имеют полное право, поскольку этих ошибок было как звезд на небе, но и лишают реформатора его законных заслуг. А это уже несправедливо.

Факты надо все-таки уважать: именно в горбачевский период Ельцина не только выгнали со всех постов, но и выбрали сначала в Верховный Совет, а потом и президентом России. Значит, уже можно было выбирать. Причем в первый раз главой государства (при Горбачеве) Бориса Николаевича выбрали честно, без всякой коробки из-под ксерокса.

И без вымученных плясок на сцене. Это в ту пору Борис Березовский сказал дрогнувшему премьеру Степашину :

"Чего ты волнуешься? За три месяца я и гориллу выберу президентом".

Вот и свобода слова пробила себе дорогу все-таки при Горбачеве, а не при Ельцине. Ельцин лишь закрепил начатое Михаилом Сергеевичем. За что ему и спасибо от каждого свободолюбивого журналиста. А вот делать вид, будто "Московские новости" и "Огонек" основали уже после распада СССР, не надо. Это лишнее.

То же касается и литературы. Процитирую поэта Тимура Кибирова : ...[Это] был совершенно упоительный период возвращения того, что у нас украли (как в русской, так и в иностранной классике, которую у нас не печатали), писателей-эмигрантов и того пласта современной литературы, к которой я отчасти имею честь принадлежать. Впервые стали публиковаться те писатели, появление которых в советской печати было просто немыслимо, и к горбачевскому времени никто из них даже не пытался публиковаться. Невозможно выделить, что было важнее - публикация ли Набокова, или Солженицына, или маркиза де Сада, в конце концов, или Дмитрия Александровича Пригова. Это было здорово.

Эпоха Ельцина дала России множество новых законов, не говоря уже о самой Конституции , но вот беда: все эти правовые акты либо вообще не учитывали "конституцию внутреннюю", о которой писал еще знаменитый Михаил Сперанский , либо, того хуже, просто насиловали реальность.

В отличие от ельцинских "младореформаторов" Сперанский прекрасно понимал, что автоматическое применение в России западного опыта необходимых результатов не даст. Тщетно писать или обнародовать общие государственные статуты или конституции, если они не основаны на реальной силе в государстве, - замечал Сперанский. Его принципиальной позицией была необходимость учитывать не только "внешнюю конституцию" государства - то есть свод формально изданных законодательных актов и наличие тех или иных учреждений, но и "конституцию внутреннюю" - то есть реальное положение в обществе. Если положения конституции "внешней" не согласуются с конституцией "внутренней", то самые замечательные законы не будут исполняться и останутся мертворожденными.

Самый прекрасный проект могут легко загубить бездарные исполнители. На это Сперанский обращал внимание постоянно и настойчиво: Все чувствуют трудности управления... К сему присовокупляется недостаток людей. Тут корень зла; о сем прежде всего должно бы помыслить тем юным законодателям, которые, мечтая о конституциях, думают, что это новоизобретенная какая-то машина, которая может идти сама собою везде, где ее пустят.

Не может. Точно так же, как не является палочкой-выручалочкой и Рынок. И за Конституцией, и за Рынком должны еще стоять грамотные и, желательно, порядочные люди.

Мне нравятся кадры, запечатлевшие Бориса Ельцина у Белого дома в дни ГКЧП . И очень не нравятся кадры, снятые в Германии, когда Борис Ельцин в пьяном виде дирижирует оркестром. Что делать, такой уж первый президент достался новой России.

Самая большая заслуга Бориса Ельцина не в том, что он ушел досрочно. Это диктовали обстоятельства: увядший рейтинг и серьезные проблемы со здоровьем. Заслуга в ином. Покидая Кремль, он попросил у народа прощения.

Насколько искренней была эта просьба о прощении, не знаю. Возможно, чьи-то "совестливые глаза" и вправду пробили наконец ельцинскую броню.

Во всяком случае, подобного не сделал ни один из российских императоров и ни один из советских генсеков. Хотя и им было, конечно, за что просить у своего народа прощения.

На такое способен политик только крупного калибра. Этого у Бориса Ельцина не отнять.

Народ в ответ на слова президента не сказал ничего. Молчит и до сих пор. Значит, или не поверил, или пока не простил.

Но шанс у Бориса Николаевича все же есть. Время многое лечит. Да и расставляет исторические фигуры на своей полочке иногда совсем не так, как это видится их современникам. Путин - раз, Путин два, Путин...

Как известно, последними словами Ельцина, обращенными к преемнику на выходе из Кремля, стало наставление: "Берегите Россию!" Не знаю, как долго Борис Николаевич придумывал эту фразу, которая, по его мнению, должна была стать исторической, но если бы рядом оказался опытный суфлер, то он бы старого актера непременно поправил. На самом деле куда уместнее было бы сказать: "Спасайте Россию!"

На роль Спасителя история предложила России Владимира Владимировича Путина. Насколько успешно Путин справился с этой ролью, есть две взаимоисключающие версии.

Версия праволиберальной, да и коммунистической оппозиции - Путин с треском провалился и даже ухудшил ситуацию, проведя наступление на основные свободы и права российских граждан. Пенсионная реформа окончилась полным крахом, нарастающим коллапсом пенсионной системы. Не удалось создать работающие системы государственного медицинского страхования, льготного лекарственного обеспечения. Реформа ЖКХ провалилась: реформаторы ограничились повышением тарифов на коммунальные услуги, не обеспечив модернизации ЖКХ и повышения качества услуг.

Провалились или окончились ничем судебная реформа, реформа местного самоуправления, военная реформа.

Ссылки: