Рыжков Н.И. об Уралмше и Музрукове

Видный государственный и общественный деятель Н.И. Рыжков , который начинал свой трудовой путь на Уралмаше и сам возглавлял этот гигант индустрии, считает, что лучше директора, чем Б. М. Музруков, на заводе не было:

"Летом 1950 года после окончания техникума я начал свою производственную деятельность на Уралмашзаводе . В этом замечательном коллективе я трудился 25 лет: прошел путь от сменного мастера в одном из цехов до генерального директора завода-гиганта, флагмана тяжелого машиностроения. Уралмаш всегда отличался от других предприятии не только своими масштабами и мощью, но и своей сплоченностью, своими традициями. Нашему заводу везло на талантливых руководителей. Да по-другому и не могло быть. Руководить таким огромнейшим коллективом рабочих, инженеров, конструкторов и многих работников других специальностей может только человек, знающий все тонкости организации сложнейшего производства, технологических процессов, основных направлений развития техники, выпускаемой заводом. Его должен признавать коллектив, он обязан органически вписаться в него. Без этого он будет руководителем- одиночкой, и судьба его предопределена.

Коллектив завода всегда очень внимательно присматривается к своему руководителю, дает ему оценку и, естественно, либо принимает в свои неформальные ряды, либо отвергает его, или, в крайнем случае, относится к нему сугубо формально. В этом случае думать о сплоченности коллектива, о мобилизации его на решение сложнейших задач, иногда и в экстремальных условиях, - дело практически безнадежное.

Бориса Глебовича Музрукова на заводе я уже не застал. За несколько лет до этого он был переведен на одно из ведущих предприятии зарождающейся в то время атомной промышленности. Но я начал работать под руководством начальников цехов, главных специалистов, руководителей завода, которые еще вчера выпускали танки и самоходные артиллерийские установки. Эти люди продолжали жить в ритме военного времени, так приучали и нас, молодых ребят, работать. В этом - весь Уралмаш. Война его закалила, и эта закалка осталась на всю жизнь. У меня сложилось впечатление, что в то время у нас было два директора - один реальный, действующий, а другой - незримый, но не ушедший. Не было ни одного события в жизни завода, чтобы его не примеряли к Музрукову. И делали это сравнение не только руководители цехов, служб, но и простые рабочие, которые работали в основном в войну. Естественно, как всякий любознательный молодой человек, впервые пришедший в коллектив, я интересовался: кто же такой Музруков, о ком говорят постоянно и, самое главное, с величайшим уважением, даже любовью? Каждый, кто мне рассказывал о своем бывшем директоре, отношение к нему выражал со своих позиций. Рабочие вспоминали тяжелейшие годы войны, свой нечеловеческий труд, невыносимые жилищные условия: с Запада на Уралмаш было эвакуировано несколько заводов вместе со специалистами и их семьями. Только благодаря решениям, принятым директором завода, в течение нескольких недель были возведены сотни бараков, срочно создавались подсобные хозяйства, открывались детские сады и ясли. Инженерно- технические работники, которые не ушли на фронт, ценили в Борисе Глебовиче его глубокие профессиональные знания, способность вовремя заметить и быстро реализовать технические новшества для решения сложных производственных задач по выпуску бронетехники. Например, когда литейные цеха завода не успевали изготавливать башни танков Т-34, поступило предложение штамповать их из толстого бронелиста на прессе усилием 10 тысяч тонн. Кстати, в нашей стране в то время это был единственный действующий пресс, второй находился на Новокраматорском заводе оккупированного немцами Донбасса. Новинки в металлургическом производстве, автоматическая сварка корпусов танков и САУ, освоенная на заводе с помощью Е.О. Патона, специальные металлообрабатывающие агрегаты и т. д. - все это всегда поддерживалось Борисом Глебовичем. Руководители цехов, производств ценили в нем мудрость, выдержку, а также твердость характера. Только четкая организация производства, высочайшая ответственность во всем без исключения могли обеспечить бесперебойную поставку бронетехники фронту. Когда я был назначен генеральным директором Уралмаша, мне принесли из секретного отдела телеграмму И. В. Сталина директору завода Музрукову и главному инженеру Рыжкову (мой однофамилец). Была она направлена им осенью 1941 года, когда немец находился под Москвой. В это время завод еще не приступал к серийному производству танков, шел перевод производства на военные рельсы. Что-то не ладилось, где-то отставали, ведь размах перестройки предприятия был огромным. Жестокая, я бы даже сказал, жесточайшая телеграмма вздыбила весь завод. В считанные дни пошел поток броневой техники на фронт. Еще шла война, а уже в 1944 году службы завода приступили к разработке проекта послевоенной работы предприятия-гиганта. Должен сказать, что подготовленные тогда руководством завода предложения были одобрены в Москве и основное направление деятельности предприятия, намеченное на послевоенный период, остается прежним до сих пор. Наши прозорливые предшественники после 1945 года четко определились с мирным развитием экономики государства. Будет необходима "большая " нефть - надо осваивать производство буровой техники на базе танковых дизелей и некоторых узлов танка.

До войны буровое оборудование практически не выпускалось у нас в стране. Небольшие партии закупались за рубежом. Уралмаш в 1945 году поставил дело так, что до разрушения СССР буровые установки у наших нефтяников были только отечественного производства (Уралмаш и волгоградский завод "Баррикады" ). В 80-е годы завод производил одну установку в сутки, то есть 360 в год. Для развития послевоенной экономики требовались уголь и металлургическое сырье - железная руда. Было принято решение: для проведения открытых горных работ освоить новую технику, ранее не производимую в нашей стране, - шагающие экскаваторы , а также карьерные экскаваторы для тяжелых горных пород. В 1949 году на Уралмаше был выпущен первый шагающий экскаватор - драглайн. В начале 1970-х годов завод уже выпускал ежемесячно шагающий экскаватор с ковшом емкостью 15 кубических метров и стрелой 90 метров. В середине 1970-х годов был изготовлен уникальный шагающий экскаватор с ковшом емкостью 100 кубических метров и стрелой 100 метров. Весила эта машина 10 тысяч тонн. Она до сих пор работает в Восточной Сибири. Для горнорудных предприятий был намечен выпуск различного рода обогатительного оборудования - тяжелых дробилок, мельниц и т. д. Особое значение уделялось производству оборудования для черной металлургии: оборудования доменных цехов, прокатных станов, прессового оборудования, колесопрокатных станов, цехов для производства рельсов и многого другого. В 1945 году завод прекратил производство САУ-100 (он их производил с 1943 года вместо танков Т-34 ) и перешел на мирную продукцию.

Но оборона страны требовала от Уралмаша изготовления специального оборудования - тяжелых гидравлических прессов и другой сложной техники.

Завод по-прежнему производил танковую артиллерию и пушки для танковых заводов. Борису Глебовичу Музрукову пришлось работать в очень трудное время: предвоенное, когда уже чувствовалось дыхание войны, затем, после 22 июня 1941 года, - перевод завода с мирной продукции на военную, все тяжелейшие военные годы, осуществление перехода на мирную продукцию в 1945-м - и два последующих напряженных года.

Переход Уралмаша на мирные "рельсы" был не менее сложным, чем освоение нового производства в довоенный период. Надо было создавать новые конструкторские и технологические подразделения. В работе над многими видами продукции не имелось никакого опыта. В цехах снималось с фундаментов оборудование для производства танков и устанавливалось другое, необходимое для мирного производства. Надо было переобучать рабочих, специалистов, руководителей цехов и проводить еще множество мероприятий, не только сложных, но и очень сжатых по времени. Борис Глебович со свойственной ему энергией готовил Уралмаш для работы в послевоенный период. Многие машины мирного времени он увидел, еще работая на заводе. В 1974 году на XXIV съезде КПСС ко мне, делегату съезда, подошел куратор нашей уральской делегации и сказал, что меня ждет человек, фамилию которого он не назвал. Я вышел в фойе Дворца съездов, навстречу ко мне направился высокий, уже немолодой мужчина с двумя звездами Героя Социалистического Труда на груди.

"Я - Музруков, бывший директор Уралмаша, а вы - Рыжков, нынешний директор завода?" Трудно передать мое волнение в тот момент. Я встретился с легендарным директором моего родного завода! Состоялась длительная беседа. Он расспрашивал о заводе, о людях. Он всех прекрасно помнил.

В заводском музее , который я организовал как главный инженер Уралмаша, есть специальный раздел, посвященный работе завода во время Великой Отечественной войны. Начинается экспозиция портретом, с которого смотрит красивый мужественный человек в военной форме, генерал-майор Борис Глебович Музруков. Прошли годы, менялись наши руководители, и сам я работал пять лет генеральным директором Уралмаша , но твердо уверен, что лучшего директора, чем Б. Г. Музруков, на Уралмаше не было. Дай Бог, чтобы каждого руководителя так чтил и помнил коллектив, как Бориса Глебовича на Уралмаше. Это высочайшая оценка жизни человека. Борис Глебович ее в полной мере заслужил". ...В майские дни 1975 года, когда страна отмечала тридцатилетие Победы, газета "За тяжелое машиностроение" опубликовала небольшую статью Бориса Глебовича Музрукова, подготовленную им специально как приветствие Уралмашзаводу по случаю знаменательной даты. Она завершается строками:

"Я счастлив, что мне удалось работать в таком замечательном коллективе. Школа, пройденная на Уралмаше, была основой всей последующей моей трудовой жизни. Б. Музруков, директор Уралмашзавода в 1939- 1947 годах".

Ссылки: