Оглавление

Форум

Библиотека

 

 

 

 

 

Музруков Б.Г.: наставник и защитник

Взаимоотношения внутри многочисленных коллективов КБ-11 и между ними требовали постоянного внимания. Директор Музруков отлично знал: ключом к решению этих сложных и тесно связанных друг с другом задач является прежде всего правильная организация на объекте рабочего процесса. Здесь не случайно употреблено прилагательное "рабочий". Применить другое подходящее слово, например, "производственный", означало бы допустить серьезную неточность. О ситуации, связанной с этой неточностью, мы уже немного говорили.

В.Б. Адамский :

"В то время (50-70-е годы минувшего столетия) существовала, да отчасти и сейчас существует, некоторая двойственность в управлении институтом, некоторая разобщенность научных и производственных подразделений. Производственная сфера находилась в ведении директора Бориса Глебовича Музрукова, а научная - в ведении научного руководителя института, Юлия Борисовича Харитона . Мы, теоретики, естественно, находились в том, что я назвал "научной сферой", но приходилось иногда соприкасаться с производственной, в особенности, когда дело переходило от оценок и расчетов до воплощения предназначенных для полигонных испытаний зарядов в металле. Как и сейчас, порядок взаимодействия между этими сферами строго регламентировался. Он состоял в том, что авторы зарядов после расчетов и обсуждений составляли техническое задание (ТЗ), которое подлежало утверждению у главного конструктора или его заместителей. После такого утверждения ТЗ направлялось в конструкторские подразделения для выпуска чертежно-технической документации с последующей передачей на опытный завод, изготовления на заводе и отправки на испытания. В ходе работы над конструкцией и ее изготовлением расчеты продолжались, и в соответствии с их результатами вносились коррективы в конструкцию и даже в готовые узлы. При этом чем ближе изготовление заряда было к завершению, тем с большими затруднениями вносились изменения, пока не наступал момент, после которого уже ничего изменять было нельзя. На протяжении многих лет заряды предъявлялись к испытаниям по мере их расчетной и производственной готовности. Длительность цикла прохождения заряда через все этапы составляла около года, а количество находящихся в производстве зарядов определялось возможностями завода. Так было до конца 1950-х - начала 1960-х годов в период спокойной регулярной работы, которая велась по своим внутренним закономерностям, слабо связанным с событиями во внешнем мире.

В конце 1950-х годов под давлением мирового общественного мнения начались обсуждения в печати и дипломатические переговоры о запрещении ядерных испытаний : полностью или частично, повсеместно или в некоторых природных средах, например, в воздухе, навсегда или на какой- то срок, который объявлялся соответствующим мораторием. В этой ситуации, можно сказать, институт лихорадило, научному и в особенности производственному руководству очень трудно было ориентироваться в том, каким зарядам давать приоритет в изготовлении и приборном оснащении.

И вот в это время проявились во всей полноте незаурядные качества Бориса Глебовича как руководителя, инженера и человека, умеющего разбираться в людях. Формально все было просто. Существовал утвержденный научным руководителем план, о котором было известно, что он согласован и одобрен министерскими инстанциями. Но, имея огромный производственный и человеческий опыт, Борис Глебович понимал, что все эти планы могут самым неожиданным образом измениться и, благодаря своей собственной интуиции, выбирал то распределение работ на производстве, которое оказывалось наиболее правильным в интересах общего дела и конкретных интересов института".

Разобщенность научных и производственных подразделений, о которой говорит теоретик Адамский, не была всеобъемлющей, а определялась только различным характером творческого процесса в разных подразделениях. Общее дело, одно на всех, как магнит, ориентировало сотрудников КБ-11 на нужный всем полюс. И силовые линии этого мощного делового поля проходили через сердце и мозг директора Музрукова.

"Мне приходилось, - продолжает В. Б. Адамский, - присутствовать на некоторых оперативных совещаниях, проводившихся Борисом Глебовичем на производстве. Запоминалась напряженная, но вместе с тем очень спокойная атмосфера таких совещаний. Напряженность создавалась ситуацией срочности, необходимостью уложиться в жесткие сроки, зачастую уже назначенные заранее по независящим от нас причинам, и как всегда трудностями производства, которому иногда приходилось осваивать "на ходу" новые технологии. Но спокойствие и чувство уверенности вносил Борис Глебович. Мне казалось, что его лицо не выражает никаких эмоций, что он заранее "вычислил" все возможные варианты производственных ситуаций и принял решение, обеспечивающее запланированный конечный результат. Он давал возможность завершить дискуссию между нашими сотрудниками, а также между производственниками и, так сказать, "заказчиками", то есть теми, кто заинтересован в максимально полном и скором выполнении производственной программы. Затем он подводил итог, который был фактической директивой или, можно сказать, приказом всем участникам совещания приложить все усилия по выполнению производственных задач, окончательно сформулированных Борисом Глебовичем".

Работники различных подразделений КБ-11 встречались с Музруковым при решении многочисленных вопросов жизни этого большого предприятия. Что в работе директора запоминалось прежде всего?

Ветеран ВНИИЭФ А.А. Татынов :

"Он требовал четкой организации во всем. Пример - работа с входящими документами. Почта на просмотр Борису Глебовичу доставлялась один раз в день, в 14.00. Доклад по материалам, пришедшим по почте, составлялся после тщательной подготовки, чтобы Борис Глебович мог принимать конкретные решения и контролировать их выполнение. Об исполнении принятых решений ему докладывали один раз в неделю, для чего составлялась специальная справка. Если были затруднения в выполнении его указаний или приказов, он проводил совещания с руководителями подразделений. Эти совещания протоколировались, в ходе их, при необходимости, назначались новые сроки, которые так же строго контролировались, и об этом ему своевременно докладывалось".

В.Т. Солгалов :

"На первых порах близко общаться с Борисом Глебовичем не пришлось, но слышал о нем много хорошего, видел его десятки раз на заседаниях, торжественных собраниях, слушал ряд его выступлений, в том числе и в отделении, в котором работал. Ближе я с ним познакомился намного позже, в рабочей обстановке. В 1962 году мне было поручено руководить разработкой конструкторской документации на измерительные варианты зарядов, организацию и проведение испытаний, которые должны были выяснить условия встречи ГЧ (головной части ракеты), содержащей ядерный заряд, с целью. Измерительный вариант заряда помещался в ГЧ, а она устанавливались в конце рельсовой дороги, по которой со скоростью до 800 м/сек двигался имитатор цели (стальная плита, бетон, бревно). Работы проводились на полигоне в Софрине . В составе измерительных вариантов был природный уран , который в цехе полигона сверлили, нарезали на нем резьбу, устанавливали датчики, прорезали вручную выходы для жгутов и т. д. На месте работы, на полу, оставалась урановая стружка, пыль, осколки. (Позже уран был заменен на равноценную по прочности сталь.) Экспедиции в Софрино направлялись многочисленные, иногда тридцать человек. Среди них был и работник режимных органов. Подготовка и проведение одного опыта занимали длительное время - до месяца. Работа требовала многих согласований и решений организационных вопросов. В течение нескольких экспедиций на полигон меня поражало странное сочетание: работа очень сложная, а помещения не приспособлены, оснастка при переборке отсутствует. Постоянно приходилось проводить доработку измерительных вариантов, переустанавливать датчики. Конструкторы сами рисовали схемы изменений. Для перевозки большого количества людей и оборудования требовались автобусы и машины. Со своими предложениями обратился к руководству отделения, но они ждали, во-первых, готовых решений, во- вторых, распоряжений "сверху".

Конструкторы вместе с инженерным составом отдела обсудили эти вопросы и в течение полугода разработали новую документацию на измерительные варианты зарядов. Предложили многие операции, в том числе установку датчиков, производить у нас на заводе. Здесь можно было экранировать их от наводок и получить точные данные опыта. Сборку, установку заряда в ГЧ предлагалось тоже проводить на заводе. Так и сделали. Это решение далось не просто. Изготовление первых образцов измерительных вариантов зарядов вследствие изменения технологии потребовало больше времени, запланированные сроки срывались, хотя вся документация нами была согласована с технологами завода и обо всех изменениях заводчане были заранее предупреждены. В итоге директор завода Е. Г. Шелатонь доложил Б. Г. Музрукову, что срыв плана завода по одному из изделий произошел из-за того, что "конструктор Солгалов В.Т. выпустил документацию с превышением объема чертежей и тем значительно усложнил изготовление, что привело к увеличению срока изготовления и срыву поставки на испытания".

Б.Г. Музруков собрал оперативное совещание в нашем отделении, пригласив представителей завода во главе с Е. Г. Шелатонем и представителей ППО института во главе с Н.О. Фоминым - начальником ППО . Когда все собрались и рассмотрели другие вопросы, начальник нашего отделения Д.А. Фишман вызвал меня и приказал доложить, что, как и почему сделано. Зайдя в зал, там сидело человек двадцать, во главе стола я увидел Б. Г. Музрукова. Перечислив сначала недостатки организационных работ - большие и длительные экспедиции, слишком многочисленный их состав, много транспорта, плохие условия для переработки и доработки зарядов, наличие в рабочих помещениях урана и т.д., а в итоге все очень трудоемко и дорого, - я доложил техническую часть. Рассказал, какие приняты решения, затем на основе наших оценок привел данные, позволяющие понять экономическую выгоду новых предложений. В заключение я сказал, что завод был заранее предупрежден об изменении документации (КД), что вся она с заводом согласована и если бы службы завода, получив ее, рассмотрели все документы немного раньше, то срыва сроков изготовления не было бы. Борис Глебович произнес:

"Да это кабак!" Тут же все двадцать участников совещания закивали головами, повторяя: "Кабак, Борис Глебович, кабак". Но для меня обстановка оставалась неясной: если Борис Глебович признает перечисленные предложения и действия нецелесообразными, то я мгновенно буду на долгие годы дискредитирован как специалист. Но Борис Глебович, помолчав, сказал, что доложенные действия правильны технически и организационно, в КД предложена ликвидация работ с ураном, и это важно, так как работы с ним идут в неприспособленном помещении, без всякого контроля. Предложения выгодны и с точки зрения экономии средств института, заводу надо было понять это ранее. Затем выступил Д.А. Фишман и также поддержал наши предложения. Этот случай показывает, что противостояние мощного завода с его службами всего лишь одному специалисту не ввело Бориса Глебовича в заблуждение. Он проникся нашими научными и техническими идеями. Его глубокое понимание развития технических процессов в перспективе, обладание обширными знаниями и пониманием общих тенденций развития техники позволили ему сделать важные практические выводы и принять правильное решение".

Совещания Борис Глебович собирал, не затем чтобы поговорить "вообще", а для того, чтобы действительно решить важные вопросы жизни и работы КБ- 11. Ценные уроки получали при этом молодые сотрудники и опытные производственники, бывалые экспериментаторы и мудрые теоретики.

И.И. Градобитов :

"В те далекие годы, когда я пришел во ВНИИЭФ после окончания института, молодому специалисту встречаться с директором не было прямой производственной необходимости и мои познания о нем ограничивались записью: направлен на работу на предприятие Музрукова. Шло время. С тематики ядерных боеприпасов меня перевели в другое подразделение института, которое работало по лазерному направлению. И мне все чаще и чаше приходилось слышать фамилию "Музруков". Она всегда называлась с особо подчеркнутой вежливостью и значимостью, которые поначалу воспринимались как обычная дань уважения руководителю. Но постепенно я стал любую информацию, связанную с этой фамилией, анализировать, связывать в систему и пытаться представить себе этого человека. Хотелось просто увидеть его. В те годы на центральной площади города 1 мая и 7 ноября проходили демонстрации трудящихся . Они были настоящими праздниками, и в них участвовали практически все сотрудники института и жители города. Когда наша колонна двигалась мимо центральной трибуны, мне указали человека в парадной генеральской форме. Он, улыбаясь, приветствовал проходящие колонны. Это был Борис Глебович Музруков. И хотя его внешний облик вызывал симпатию, что-либо особенное тогда заметить не удалось. Таких людей, волею судеб назначенных директорами оборонных предприятий во время Великой Отечественной войны и получивших генеральское звание за умелое руководство производством, было немало в стране. Однако мне все чаще приходилось принимать участие в совещаниях различного уровня, и все очевиднее становилось, что Музрукова как человека очень уважает коллектив, а его мнение очень высоко ценится и во многом определяет дальнейшие действия. Не осталось в памяти каких-то эмоциональных высказываний Бориса Глебовича, помнится его неторопливая манера изложения своих мыслей. Там, где собеседник не соглашался с его аргументами, он понижал голос и тем самым заканчивал разговор на своей позиции. Борис Глебович обладал замечательным, с точки зрения многих опытных людей, даром руководителя: не всегда ориентируясь в чисто технических или научных вопросах, он, опираясь на свой уникальный опыт, на редкую интуицию, принимал решения перспективные, хотя и не всегда понятные рядовому исполнителю. Дальнейшая жизнь подтверждала их правильность. На совещаниях не приходилось слышать от Музрукова разносов, каких немало позволяли себе другие руководители. В создающейся напряженной обстановке его голос становился все тише, так что даже не всегда удавалось разобрать его слова. Кадровые работники мне потом пояснили, что чем тише голос Бориса Глебовича, тем больше он недоволен, тем выше требования к участникам совещания".

А.Е. Телегин :

"Идет совещание в конференц-зале газодинамического сектора . Рассматривается готовность изделий к испытаниям. Выясняется, что создалась угроза срыва плана. Начальник отдела Д.М. Тарасов докладывает о создавшемся положении и сложных объективных обстоятельствах.

"Вы очень подробно рассказали о трудностях, а план-то вы выполните?" - спокойно спрашивает Борис Глебович. Диодор Михайлович , по-видимому, стараясь разрядить обстановку, сострил:

- Борис Глебович, возможно, план и не выполним, но отчитаться отчитаемся. Такое скажешь не каждому руководителю, может и не понять... Взрыв хохота. Борис Глебович тоже смеется: он понимал и ценил юмор.

1965 год. Совещание на заводе "Авангард" . Рассматривается вопрос производства электродетонатора Д-22. Ведет совещание заместитель министра МСМ В.И. Алферов , присутствует Б. Г. Музруков. Это люди одного поколения, крупные руководители промышленности, прекрасные организаторы. Как-то невольно я стал сравнивать стиль их руководства. В.И. Алферов - очень эмоциональный человек. Приходилось несколько раз присутствовать на совещаниях, когда он в крайне резкой форме учинял "разнос" людям, стоящим ниже его по служебной лестнице. И совсем другой стиль у Бориса Глебовича. Я никогда не слышал от него криков, унижающих человеческое достоинство, с собеседником он говорил спокойно, внимательно слушал. Удивительно: человек, прошедший испытания тяжкими жизненными невзгодами и властью, сохранил в себе высокую культуру и мораль, он остался человечным до конца жизни. Человечность - это, пожалуй, самая яркая черта его душевного мира".

Человечность Бориса Глебовича открывалась перед людьми в самых разных своих проявлениях. Но в рабочей обстановке она всегда была так или иначе связана с тем, что называлось в КБ-11 "основной тематикой". Можно только удивляться разнообразию и в то же время простоте приемов, которые применял Борис Глебович, стремясь воспитать в сотрудниках ответственность за порученное дело. И тот факт, что эти приемы воспринимались естественно и с интересом, говорит о важной детали работы Бориса Глебовича: ему и самому было всегда интересно узнавать новое и делиться полученной информацией с людьми. Там же, где он чувствовал необязательность своего присутствия или вмешательства, он избегал прямого участия - положение "свадебного генерала" никогда ему не нравилось.

Рассказывает Г.А. Соснин :

"Запомнился разговор с Борисом Глебовичем об издании приказов. Однажды, после завершения делового совещания, он обратился ко мне с просьбой провести в секторе разъяснительную работу о необходимости и целесообразности перехода на рабочую неделю с двумя выходными днями. Переход на новый режим работы был продиктован экономическими соображениями и не являлся институтской инициативой, распоряжение исходило сверху. По этому поводу в подразделениях проводился референдум, у конструкторов голоса разделились в соотношении 50:50. Борис Глебович знал, что в секторе имеются активные противники этого нововведения.

Сопротивление было в основном со стороны женской половины сотрудников. Женщин не устраивало продление рабочего дня, не оставлявшее времени на магазины и ежедневные работы по дому. Мужчины выражали неготовность отдыхать два дня подряд. Убежденный в авторитете Бориса Глебовича, я сказал ему: "Издайте приказ, и он будет исполняться, а несогласные всегда найдутся, просто не надо брать их мнение в расчет". На это Борис Глебович ответил: "Если ты хочешь, чтобы твой приказ исполнялся, нужно готовить людей к этому приказу, чтобы они были внутренне согласны с ним. Это особенно важно, когда речь идет о личной, бытовой стороне жизни сотрудников. Иначе в дальнейшем ты будешь терять много времени и отвлекаться от основной работы, отвечая на жалобы и письма из различных инстанций". Этими соображениями я старался руководствоваться во всей своей дальнейшей деятельности".

В.Т. Стасько :

"Когда меня избрали заместителем секретаря парткома завода, мне, так сказать, по штату было положено 23 февраля побывать на традиционных мероприятиях, посвященных Дню Советской Армии и Военно-Морского Флота. В первой половине дня праздничные мероприятия шли в военных частях объекта, а завершались - для гражданских лиц - вечером в городе, в Доме культуры. У военных в этот день проходили построения, митинги, торжественные марши, а затем все гости приглашались на "солдатский борщ" в офицерской столовой... А гостей было - со всех волостей: и из города, и из окружающих районов, где базировались дивизионы ЗУР (зенитных управляемых ракет). Генерал Б. Г. Музруков на таких мероприятиях был при полном параде.

В тот день он пригласил желающих (среди них был и я) в кабинет командира дивизии и предложил полковнику доложить присутствующим, какими возможностями располагает его воинская часть по защите объекта. На противоположной стене раздвинулись шторы, за которыми оказалась большая военно-оперативная карта ПВО МВО и противостоящих ему сил, базирующихся в США, Канаде, в Европе с номерами, численностью, стрелками, зонами и т.д. Упоминал в докладе командир поименно и командиров частей противостоящих сил... Хорошо работала разведка. Главный вывод из доклада полковника: авиационные силы, в том числе и стратегические, до объекта не долетят, будут уничтожены. Но вот три "Атласа" с ядерными боеголовками, нацеленные на объект, для сил ПВО неуязвимы. Остается уповать на невысокую точность наведения этих баллистических ракет...

Конечно, сам Борис Глебович давно знал, что к чему, и без этого доклада. Доклад был предназначен для присутствующих руководителей разных уровней, особенно новичков. И степень доверия к людям, которых ознакомили с такой исключительно конфиденциальной информацией, заставляла их осознавать, что безопасность объекта, его жителей зависит, в том числе, и от них, от того, насколько серьезно и ответственно они будут относиться к решению вопросов, связанных с организацией гражданской обороны (ГО), к отработке всех блоков и звеньев, ее составляющих. Начальник объекта генерал Б.Г. Музруков был одновременно и начальником ГО "зоны", а все руководители, от мала до велика, отвечали перед ним, каждый на своем участке, за вопросы ГО. И конечно же начальник ГО "зоны" знал, что не все воспринимают в своей работе вопросы ГО всерьез... Вот для таких несерьезных и был проведен очередной "открытый урок". Для меня его содержание наложилось на личный опыт, связанный с бомбежками, разрушениями, гибелью людей, паникой...

Во время Великой Отечественной войны вместе с родителями я жил в предполье Сталинградской битвы, в районе станции Лихая. Урок Музрукова я всегда учитывал потом, когда надо было организовать шефскую работу коллектива сектора 4 над Ардатовским дивизионом ЗУР; когда довелось, работая у Е.А. Негина, выполнять его многочисленные поручения по линии ГО; когда надо было проводить организационную и учебную работу по ГО в подразделениях. А вот на "солдатском борще", отлично зная характер и содержание подобных мероприятий, Борис Глебович не присутствовал. Сослался на дела...

По-моему, дело было не только и не столько в его занятости, сколько в том, что таким образом проявились присущая ему тактичность, уважение к участникам праздничного застолья, к традициям. Действительно, какой бы получился "солдатский борщ", если бы во главе стола, за которым находились военные в званиях не старше полковника, сидел бы генерал, да еще непьющий..."

Мягкость и тактичность Б. Г. Музрукова не изменяли ему и в самых критических ситуациях, возникавших порой в КБ-11. Это не влияло на четкость и смелость принимаемых решений, на жесткость в постановке заданий и сроков их выполнения. Борис Глебович умел требовать и спрашивать, знал, что руководитель должен быть твердым в своей работе, но каким-то удивительным образом, видимо, благодаря сплаву опыта, уважительности к людям и глубокой интуиции, избегал неверных решений в отношении сотрудников любого ранга. Проявленная недобросовестность, сознательная ложь были для него неприемлемы. Но если человек превышал установленные рамки в ходе инициативных работ, в поисках нового, наказание ему не грозило.

А.С. Россихин :

"В феврале 1960 года на заводе ВНИИЭФ произошла крупная авария , которая грозила перерасти в катастрофу городского масштаба. Для ликвидации ее последствий Борис Глебович привлек очень много специалистов различных направлений. Мне довелось принимать участие в этой работе, и я имел возможность убедиться в огромном организаторском таланте Бориса Глебовича. Он умел выслушать собеседника и, не повышая голоса, отдать необходимые распоряжения, организовывал многочисленные консультации и в то же время имел смелость по многим вопросам принимать решения лично, причем решения иногда были весьма рискованными. Поражало его внимание к побочным вопросам, которые не стояли в числе первоочередных и как будто не относились прямо к рассматриваемой проблеме. При всем этом я ни разу не заметил на его лице следов эмоций и тем более не услышал ругани, хотя произошедшее должно было стоить ему огромных затрат нервной энергии и здоровья. Эти наблюдения получили подтверждение, причем совсем неожиданное. В один из тех дней в моей рабочей комнате раздался телефонный звонок. Это был Б. Г. Музруков. После приветствия он сказал: "Я тебя накажу". - "За что?" - спросил я. Он объяснил, какие ко мне претензии. Я кратко ответил, что все было не совсем так, сообщил, что имеют место или недостаточная информированность, или преднамеренная ложь, и попросил о немедленном приеме. Через 10 минут я уже был в кабинете Б: Г. Музрукова и начал подробно рассказывать о возникшей острой ситуации. По ходу моего сообщения его и без того бледное лицо начало еще более бледнеть и приобрело восковой оттенок. Видя его состояние, я испугался. Очень тихим голосом Борис Глебович спросил:

"Это правда?" Я ответил утвердительно. Тем же тихим голосом он сказал:

"Спасибо, иди работай". Поставщиком ложной информации был один из ученых, привлеченных к ликвидации аварии, как говорят, широко известный в узких кругах. Я не принимал участия в дальнейшем разбирательстве конфликта, знаю только, что недобросовестность в передаче информации была примерно наказана".

Ведущий научный сотрудник ВНИИЭФ кандидат наук А.М. Воинов :

"Хотел бы рассказать об одном эпизоде своей научной и производственной биографии - о создании правил по работе с ядерными критическими системами. Более полувека я проработал во ВНИИЭФ - ядерном центре России (Арзамасе-16). Моим главным делом было создание и эксплуатация мощных источников нейтронов (специальных исследовательских ядерных реакторов). Начало этих работ приходится на 1950-е годы, когда директором института стал Б.Г. Музруков. К моменту прихода во ВНИИЭФ (1955 год) он прекрасно знал специфику и высокую степень риска исследовательских работ, связанных с использованием больших количеств делящихся материалов - плутония-239 и урана-235, и внимательно относился ко всем проблемам, возникающим при их проведении. Сотрудники физического отделения, участвующие в ту пору в ядерно-физических исследованиях, лишь недавно закончили учебные заведения, были полны энтузиазма и желания работать, но не имели еще достаточного практического опыта и навыков. Единых организационных начал не существовало, каждый выполнял работу, руководствуясь лишь теоретическими знаниями и небольшим практическим опытом. Следствием этого являлись столкновения между физиками и немногочисленными представителями службы техники безопасности (ТБ), которые пытались ограничить энтузиазм исполнителей. Обстановка во взаимоотношениях с ТБ накалилась до предела, когда на впервые созданных в России в середине 1960-х годов импульсных ядерных реакторах ВИР-1 и БИР-1 начали проводиться массовые испытания радиационной стойкости изделий, выпускаемых различными предприятиями военно-промышленного комплекса. К работам были привлечены десятки бригад из многочисленных "почтовых ящиков". Появление вблизи мощных источников ядерных излучений большого числа "непрофессионалов", участвующих в проведении радиационных испытаний, привело в ужас старшего инспектора по технике безопасности Главка Н.М. Ушацкую . В результате при подведении итогов очередной проверки по ТБ в присутствии Б. Г. Музрукова разразился громкий скандал и Н.М. Ушацкая потребовала отстранить меня, бывшего в то время начальником отдела исследовательских ядерных реакторов , от работы. Но мудрый директор поинтересовался, какие такие правила нарушил А.М. Воинов. Наталья Марковна вынуждена была признать, что писаных правил по проведению подобных работ в Главке нет. "Так их нужно создать, и немедленно. Вот вы вместе с ним этим и займитесь", - распорядился Б. Г. Музруков. Для разработки правил сформировали группу из представителей Главка, ВНИИЭФ, ВНИИТФ, Ленгипростроя, которая обобщила нормативные документы, действующие в отрасли, и опыт работы исследовательских ядерных реакторов и критстендов на предприятиях Главка и министерства.

На создание и оформление первого варианта "Правил по технике безопасности при проектировании, устройстве и эксплуатации исследовательских ядерных реакторов и стендов для критических сборок" ушло примерно два года. С начала 1970-х годов, когда они прошли все стадии утверждения, и до настоящего времени, то есть на протяжении более тридцати лет, эти "Правила" являются законом, обеспечивающим непрерывную и грамотную эксплуатацию уникального парка ядерных установок ВНИИЭФ и ВНИИТФ . Исследовательские реакторы нашли многочисленные применения в широком круге прикладных задач и фундаментальных научных исследований. Перемены, которые происходили в эти годы в состоянии техники и в обществе, отражаются в "Правилах" путем своевременной корректировки отдельных положений и норм. Но общий подход к проблемам обеспечения безопасности особо опасных работ остается неизменным".

Подход Б. Г. Музрукова к проблемам безопасности был простой: рядовые сотрудники должны дисциплинированно относиться к инструкциям и правилам, грамотно составленным специалистами. Дисциплина же, и он это очень хорошо знал, начинается с руководства.

Ветеран ВНИИЭФ Г.С. Прохоров :

"В феврале 1969 года Музруков назначил меня заместителем главного инженера ВНИИЭФ по технике безопасности. В 1967-1974 годах было выпущено много приказов по ТБ, которые я согласовывал с директором института. 29 апреля 1969 года Борис Глебович издал приказ, в котором объявлялось о ежемесячном (каждый второй вторник) проведении "Дня ТБ". Музруков рассказал мне, что в 1936 году, когда он работал на Кировском заводе начальником цеха, у них произошел несчастный случай, погиб рабочий. После этого Борис Глебович ввел обязательный еженедельный День техники безопасности. И очень внимательно следил за тем, чтобы его приказ соблюдался, до своего отъезда с Кировского завода в 1939 году".

Г.А. Соснин :

"Борис Глебович, будучи директором комбината "Маяк", в самый тяжелый пусконаладочный период, принимая личное участие в ликвидации аварийных ситуаций, по необходимости неоднократно подвергался воздействию радиации. Видимо, поэтому он и в нашем институте требовал строгого соблюдения норм безопасности. Как-то раз мы с ним были в цехе изготовления деталей из урана. Я показывал ему подборку готовой продукции, после чего, вытерев руки о марлевую салфетку, пошел к выходу. Он задержал меня и тихо сказал:

"Идем мыть руки". Я ответил ему:

"Борис Глебович, это же простой уран, и после короткого контакта с ним мыть руки не обязательно". На это он мне так же тихо сказал:

"Я это знаю, но нам (имея в виду руководителей) нельзя демонстрировать производственникам пренебрежительное отношение к технике безопасности". И он был прав - они же работают с ураном постоянно и соблюдать правила для них необходимо!"

На объекте нередко складывались ситуации, когда директору приходилось неординарными методами обеспечивать интересы сотрудников. Об одном таком случае вспоминает А.Д. Пелипенко :

"В 1960-е годы существовали такие положения о льготах работающим в специальных условиях, что, согласно документам, сотрудники, находящиеся в этих условиях не более половины рабочего дня, хотя и достаточно часто, не имели права на какие-либо компенсации. Начало работ по созданию изделий, стойких к воздействию излучения, потребовало экспериментальной проверки наиболее уязвимых узлов, содержащих U-235 и Ри-239. Эти эксперименты выполнялись на реакторных установках и в полигонных условиях. После проведения опыта на реакторе узлы подлежали разборке и дефектации. Поскольку вначале наша группа, а затем и отдел занимались одним из первых зарядов, рассчитанных на использование его в условиях облучения, то исследования поручили нам. С 1965 года мы начали их проводить на реакторе ВИР-1м, причем количество опытов возрастало.

Первый же период нашей работы показал, что узлы, содержащие спецматериалы, имеют большую наведенную активность. Согласно данным контроля дозиметрической службы, работа с узлами в течение 15 минут давала двухнедельную дозу облучения. Мы выработали такой режим: 15 минут - исследования на реакторе, затем вывод из работ на две недели. При этом наши сотрудники, получая радиационные воздействия не меньше тех, кто занят такими работами постоянно, не имели никаких льгот: ни доплат, ни льготного стажа.

Необходимо было решать этот вопрос, причем на законных основаниях. Неоднократные выходы на объектовскую комиссию по установлению льготного стажа ни к чему не привели. На последнем заседании этой комиссии мне пришлось поставить ее членов в известность о том, что нами подготовлено письмо в Совет Министров СССР о введении такого вида работ в льготные списки. На заседании в качестве члена комиссии присутствовала В.Д. Музрукова , жена Бориса Глебовича. Она попросила не отсылать письмо, а дать ей возможность с ним ознакомиться. Так и было сделано. Через несколько дней она сообщила нам, что выбранный нами путь - тупиковый, что никто не решится изменять действующее положение. Ею, несомненно, по согласованию с Б. Г. Музруковым, был предложен другой путь. Следовало подготовить приказ за подписью директора, которым ограниченный круг сотрудников был бы отнесен к разряду лиц, имеющих постоянную занятость. Отсюда следовали и все соответствующие льготы: начисление льготного стажа, получение в день работ на реакторе талонов на спецпитание, доплаты. Приказ был подписан. По этому пути затем шли и в других подразделениях, решая вопрос о своих сотрудниках, занятых аналогичными работами. Мог бы, кажется, директор сослаться на действующее законодательство и занять нейтральную, а по сути, отказную позицию. Но забота о сотрудниках, желание найти выход из непростого положения привели его к другому решению".

По прошествии многих лет люди вспоминают и напряженные производственные моменты, и поведение тех, кто был в них задействован. И о позиции директора Музрукова, всегда бравшего на себя тяжелую ношу настоящего руководителя, отвечающего за все и всех, говорят с особой благодарностью.

Ссылки:

  • МУЗРУКОВ Б.Г. - ДИРЕКТОР КБ-11
  •  

     

    Оставить комментарий:
    Представьтесь:             E-mail:  
    Ваш комментарий:
    Защита от спама - введите день недели (1-7):

    Рейтинг@Mail.ru

     

     

     

     

     

     

     

     

    Информационная поддержка: ООО «Лайт Телеком»