Кончаловский Андрей и Тарковский: друзья - или соперники?

С Тарковским они познакомились вскоре после поступления Андрона во ВГИК и быстро сошлись. У них было много общего. Оба отрицали традиционный советский кинематограф с его соцреализмом, "фанеру", как они его называли, оба были заняты поиском новых форм, оба чувствовали, что должны сказать новое слово в кино, и были уверены, что скажут.

"Нам казалось, что мы знаем, как делать настоящее кино. Главная правда - в фактуре, чтобы было видно, что все подлинное - камень, песок, пот, трещины в стене. Не должно быть грима, штукатурки, скрывающей живую фактуру кожи. Костюмы должны быть неглаженные, нестиранные. Мы не признавали голливудскую или, что было для нас то же, сталинскую эстетику. Ощущение было, что мир лежит у наших ног, нет преград, которые нам не под силу одолеть". (Эти принципы потом Кончаловский пытался воплотить в жизнь при съемках "Первого учителя".) Вместе они написали несколько сценариев. По одному из них Тарковский снял свой первый фильм "Каток и скрипка". Как было уже сказано, потом они вместе писали сценарий "Иванова детства" . Правда, Кончаловский работал из чистого энтузиазма, за компанию, и в титры не попал. И вновь совместная работа - над сценарием "Страсти по Андрею" . У них были одинаковые вкусы - оба обожали Довженко и по-юношески презирали Пырьева (потом отношение к этому большому художнику у Кончаловского изменится). На их ранние работы влияли одни и те же режиссеры - А.Вайда с его фильмом "Пепел и алмаз" , Ламарис, Бунюэль... Потом Куросава, Феллини, Бергман, Брессон... "Мы начали расходиться тогда, когда у меня стали оформляться свои творческие принципы - у него к тому времени они уже установились". Но, видимо, дело не только в принципах. Была еще и ревность друг к другу, было соперничество, в котором каждый считал себя первым. Случались и бытовые мелочи, которые сильно влияли на отношения. Так, для поездки на фестиваль Андрон достал для Тарковского бабочку. Как он пишет, украл у отца. А через два дня выяснилось, что и сам он должен ехать в Венецию получать приз за "Мальчика и голубя". Тарковский был уже там. Перед вручением награды Андрон пришел к Тарковскому взять свою бабочку. Тарковский бабочку ему не отдал, пришлось покупать новую. Однажды не пустил Андрона ночевать к себе в номер. Как выяснилось много позже, он считал, что Андрон перешел ему дорогу в отношениях с девушкой. Случались и более серьезные разногласия.

Так, во время монтажа "Иванова детства" Андрону не понравились некоторые шокирующие своей жестокостью кадры. Как вспоминает о том случае Кончаловский, между друзьями и соавторами-сценаристами разгорелся спор:

- Это в картине не нужно, - сказал я.

- Ты ничего не понял, сказал он.

- Это как раз и нужно.

- Нет, я против, - сказал я.

- А ты тут при чем? - Андрей заиграл желваками.

- Ну как же? Все-таки я соавтор сценария.

- В титрах тебя нет. Я не ожидал, что разговор примет такой оборот. -

- Сволочь ты! Засранец! Я с тобой разговаривать не буду!

- Ну и не надо, сказал он. Я побежал вниз по лестнице. Он догнал меня.

- Не приходи больше сюда. По поводу тех кадров Кончаловский потом изменил свое мнение. Они были нужны. И дружба продолжалась, хотя пути чем дальше, тем сильнее расходились. Й отношения становились все напряженней. Трудно двум медведям ужиться в одной берлоге. Еще труднее сохранить дружбу двум талантливым людям, работающим на одном поле, тем более если это поле - один и тот же вид искусства.

"Помню лето 1963 года. Мы сидели на даче, возник какой-то спор. Андрей стоял у окна. Лил дождь. Андрей повернулся ко мне и неожиданно спросил: "Ты думаешь, что ты гений?" Я не ответил. Возникла пауза, слышен был только шум падающих на листья капель. Я смотрел на Андрея и точно знал, что он думает. Думает, что гений - он, а не я..." Оба они думали одно и то же. Это ощущение своего таланта, своей неповторимости и правоты и развело, и отделило их друг от друга... И еще одно размышление-воспоминание о гениях и гениальности:

"После смерти Андрея появилось немалое число людей, в обильных подробностях описывающих свою приобщенность к его творчеству, рассказывающих, какими соратниками они ему были. На деле же соратников у него было немного. Ему нужны были не соратники, а "согласники", люди поддакивающие и восхищающиеся. Ну что ж, это тоже потребность художнической души. Вспоминаю слова Рахманинова, который тоже был человеком болезненно, исключительно мнительным. От своей жены, говорил Рахманинов, художник должен слышать только три вещи: что он гений, что он гений и что он абсолютный гений..."

Только ли Тарковского с Рахманиновым характеризуют эти слова?

Ссылки: