Михайлов Михаил Лазаревич (Меллер)

Он был старый заслуженный большевик. Вообще, старые заслуги в 1937-м оборачивались отягчающими обстоятельствами: Сталин на корню уничтожал так называемую старую партийную гвардию, чтобы на ее месте создать новую, свою КПСС. Михаил Лазаревич работал перед арестом директором Сельхозгиза, состоял членом коллегии Наркомата сельского хозяйства. Ни жена его, ни сын от него не отказались, за что Юрий, двоюродный брат Андрея Воробьева, и поплатился. Его «взяли» зимой 1944-го. Андрей Иванович присутствовал при его аресте.
– Мне было шестнадцать лет, я жил тогда у Зины, в одной комнате с Юрием, нашу квартиру конфисковали еще в 37-м, через полгода после маминого ареста. Ночью, когда мы уже спали, пришли чекисты. Сначала устроили обыск, все перерыли в квартире, потом велели Юрию одеваться и увели, а комнату заперли и опечатали. Через некоторое время Зину вызвали в районное отделение НКВД. На ее глазах начальник отделения жирными чернилами крест-накрест перечеркнул московскую прописку и сверху написал резолюцию: «В сорок восемь часов выехать в Сызрань». Почему в Сызрань, к кому в Сызрань – этого начальник даже объяснять не стал. Зине стало плохо с сердцем, она позвонила домой – я к счастью, был на месте – и попросила принести ей нитроглицерин. Дом, в котором мы жили, находился минутах в пяти ходьбы от НКВД.
Всю ночь не спали, думали, как быть, а на следующий день Зина пошла к Гнесиной, она преподавала в ее училище, и все рассказала. Елена Фабиановна молча выслушала ее, так же молча подняла трубку телефона и куда-то позвонила. На другом конце провода кто-то ответил. Кто? Это изумленная Зина узнала в следующую секунду. «Климент Ефремович, здравствуйте, Гнесина вас беспокоит!» – певучим голосом приветствовала Елена Фабиановна телефонного собеседника. Да-да, то был сам всемогущий Ворошилов, правая рука Сталина, нарком обороны и маршал СССР. Когда потом, много лет спустя, Зина пересказывала услышанный ею разговор, мы умирали от смеха, но если вдуматься, какое же страшное было время, если таким вот образом решались судьбы людей. Но следует отдать должное мужеству Гнесиной: в те годы заступиться за ЧСИР (члена семьи изменника Родины) было просто героическим поступком.
Елена Фабиановна начала издалека. «У вашей дочери, несомненно, выдающийся музыкальный талант, – говорила она в трубку. – Грех зарывать его в землю. Девочке надо сосредоточиться исключительно на музыке». И так далее, и тому подобное. В заключение разговора Гнесина как бы между прочим сказала: «Да, Климент Ефремович, тут у моей преподавательницы сын чего-то нахулиганил, так ее хотят выслать в Сызрань и квартиру отбирают. А это моя лучшая специалистка по классу фортепьяно, я и дочь вашу к ней хочу определить!» Видимо, Ворошилов спросил фамилию, потому что Елена Фабиановна назвала ее, на том и распрощались.
Через несколько дней Зину снова вызвали в НКВД, и тот же самый начальник отделения, но теперь уже сама любезность, собственноручно восстановил московскую прописку, проводил до дверей кабинета и, прощаясь, пожелал больших успехов в работе и в жизни.

Ссылки: