Феномен Лысенко был порожден идеологическим диктатом в науке

( 1_20 ). Феномен лысенкоизма представляет, по моему убеждению, уникальную возможность как для общего анализа данного явления в применении к сфере научной деятельности, так и для описания его характерологических особенностей на конкретном материале. Такой анализ был третьей главной задачей моей книги. Как я надеюсь, мне удалось устранить некоторые заблуждения относительно природы лысенкоизма как политического течения. Главное из них заключается в том, что подавляющее большинство исследователей лысенкоизма, начиная с Ж.А. Медведева , посчитали лысенкоизм специфическим порождением культа Сталина . Извращение морали Сталиным они клали в основу поступков Лысенко. Отсутствие в условиях "культа личности" действенного контроля со стороны общества за его собственным развитием многие рассматривали как ведущий фактор, определивший монополию Лысенко в науке в течение почти 30 лет. Однако так можно думать, лишь понимая под лысенкоизмом конгломерат псевдонаучных взглядов Лысенко.

Я пытаюсь показать в книге, что взлет Лысенко стал закономерным итогом партийного диктата в науке, единственно возможным в условиях политического ограничения идеи плюрализма, подавления всякого инакомыслия, извращенного представления о якобы существующей возможности контроля за учеными и интеллигенцией в целом со стороны пролетариата и беднейшего крестьянства, и ряда других причин, имеющих первоосновой политические, а не какие-либо иные факторы.

Таким образом, одна из главных задач книги заключается в обосновании положения, что лысенкоизм - это вовсе не система ошибочных, антинаучных взглядов одного человека, поддерживаемого лидерами официальной идеологии и государственного аппарата, а социальное явление, возникающее в условиях внешне планового построения науки, а на деле жесткого и непрестанного диктата партии над учеными. Уродливая суть этого диктата обусловливает извращение морали, ведет к бесконтрольной власти демагогов, шарлатанов и приспособленцев, ревностно исполняющих указания партийных органов и одновременно кормящих верхи пустыми обещаниями, подавляющих научную оппозицию и нередко создающих из научных организаций, щедро (и практически бесконтрольно) субсидируемых государством, плацдарм для возвышения себя и подчас даже кормушки для личного обогащения.

Исходя из этого, мне представлялось необходимым пересмотреть вопрос об истоках лысенкоизма, доказать, что идейные основы этого явления были заложены в ту пору, когда интеллигенция была объявлена непролетарской прослойкой классового общества, и когда Ленин призвал к созданию новой, не имеющей "эксплуататорского налета" интеллигенции , рекрутируемой из рабочего класса и трудового крестьянства. Характерной чертой тоталитарного общества является мифотворчество .

Выдвиженец партии, Трофим Лысенко, проявил мудрость в том, что первым среди биологов понял, чего от него ждут, как важно вовремя выступить с грандиозными проектами, сулящими в будущем молочные реки с кисельными берегами. Не менее мудро он сваливал вину за провалы, когда его проекты лопались как мыльные пузыри, на якобы плохих исполнителей его гениальных научных разработок, а чаще на научных противников, обвиняемых им в скатывании на антимарксистские, или виталистические, или просто неправильные научные позиции. Лысенко раз и навсегда усвоил для себя правило, успешно используемое многими политиканами в советской науке и по сей день: направляя острие критики на "идейных врагов", нужно всякий раз раздувать новый мыльный пузырь, привлекая внимание к тому, как искрометно переливается всеми цветами радуги эфемерная его оболочка, а когда очередной пузырь лопается, вновь обвинять оклеветанных им настоящих ученых, даже тех, кто, подобно его благодетелю Н.И. Вавилову , верой и правдой служил делу построения социализма в СССР.

Доказательства своей правоты он черпал или в цитатах классиков марксизма-ленинизма, или в фальсифицируемых результатах, лолучяемых подчиненными, нередко безграмотными, а чаще всего откровенными шарлатанами. Одновременно он держал ухо востро на тот случай, если партийный ветер изменит курс и подует в неожиданном направлении. Используя эти приемы, Лысенко удерживался на роли властителя в советской биологии и во времена культа Сталина и в годы борьбы с культом при правлении Хрущева . Конечно, такая норма поведения в советской науке и в советском обществе в целом была свойственна не только Лысенко, но именно в его деятельности пагубная страсть к блефам приобрела небывалый размах. Освещению этой его тактики в книге уделено внимание.

Мне представлялось важным осветить еще одну проблему: противостояния ученых псевдоноваторству Лысенко. Всю жизнь он чувствовал, что его собственный научный вес в глазах образованных коллег низок, что ученые не принимают его всерьез, и видел только один выход из этого тупикового положения. Он желчно обругивал критиков, навешивал на них политические ярлыки, стремился опорочить идейные помыслы тех, кто оказывался в рядах оппозиции. Но задавить оппозицию полностью, подрубить ее под корень ему так и не удалось на протяжении всей жизни. Смельчаки находились даже в самые кровавые годы сталинского террора.

В детальном описании борьбы немногих смельчаков с Лысенко и лысенкоизмом я видел свой моральный долг перед теми, кто сгорел в этой борьбе, погиб, был изничтожен и унижен. Страницы и целые главы, посвященные героям этой битвы, - слабая дань преклонения человека восьмидесятых годов перед героями предшествующих десятилетий, дань тем более необходимая, что имена героев уходят в небытие, исчезают из памяти людей. Расстратив жар души и ума на борьбу с Лысенко, эти люди нередко не могли полноценно реализовать свой творческий потенциал, но их имена должны быть записаны золотыми буквами на скрижалях истории науки. Этот аспект в описании лысенкоизма важен еще и тем, что он показывает расслоение ученых в экстремальных ситуациях на борцов, соглашателей и предателей. Эвристическое значение рассказа об этих категориях людей несомненно велико, но еще более важен нравственный урок для ныне живущих и будущих читателей книги: история Лысенко показывает, что сиюминутный выигрыш, даруемый сегодняшним предательством, оборачивается несмываемым позором в более протяженном временном интервале.

Потенциальные любители легкой жизни должны иметь об этом отнюдь не смутное представление, и история лысенкоизма дает много ярких примеров тому.

Серьезная проблема, требовавшая, на мой взгляд, пересмотра, - это проблема "падения лысенкоизма" в СССР. Согласно мнению подавляющего большинства исследователей лысенкоизма, и прежде всего Ж.А.Медведева, даже символично назвавшего свою книгу "Взлет и падение Лысенко" , это течение потеряло свою силу в советской биологии после того, как Пленум ЦК КПСС 14 октября 1964 года осудил Н.С.Хрущева за его ошибки в управлении страной и в том числе за поддержку Лысенко. После этого генетика стала возрождаться в СССР, безудержная пропаганда лысенкоизма в открытой форме была прекращена. У многих сложилось впечатление, что лысенкоизм на самом деле пал, умер, навсегда исчез из обихода советской науки. Но, хотя лысенковский институт генетики был закрыт, все остальные - и крупные и мелкие - научные организации, где главенствовали лысенкоисты, сохранились нетронутыми, и все люди оставались на местах. Поэтому наивно считать, что лысенкоизм пал. Как явление он не исчез, произошла некоторая мимикрия, но и только. Корни лысенкоизма сохраняются, и не в одной лишь биологии. Продолжают применяться методы "делания" науки, которые возникли во времена формирования лысенкоизма, крупнейшие руководители науки по-прежнему увлекаются пустым прожектерством, прибегают к жонглированию пустозвонными прожектами, манипулированию блефами в попытке удержать власть в своих руках. Если эти методы сохранились, можно ли говорить, что со смертью Лысенко исчез лысенкоизм? 1_2

Да и самого Лысенко не подвергли развенчанию, его преступления перед наукой и народом не были публично раскрыты, не говоря уж о том, чтобы в судебном порядке рассмотреть все, им содеянное. Он как был, так и оставался до смерти, наступившей в 1976 году, академиком трех академий, Героем соцтруда, сохранил за собой все материальные блага (гонорар академика, зарплата, дача, персональная машина, спецбольница, снабжение продуктами и т. п.). Под его руководством так и работал огромный коллектив из почти полутораста сотрудников на Экспериментальной базе АН СССР - "Горки Ленинские". Более того, мне думается, что даже этой - личной драмы Трофима Лысенко могло не быть. Одна из причин, приведшая к так называемому падению Лысенко, связана как раз с тем, что он (впервые.) недоучел возможность резкого изменения партийного ветра, подувшего в другую сторону, - благосклонного признания пользы для социализма развития молекулярной биологии и генетики. Прозорливость изменила ему там, где, казалось, ничто не мешало ни ему, ни его идеологии. Слишком резко восстав против новой, молекулярной генетики и не позаботься своевременно о вербовке сторонников среди тех, кто рвался в СССР в лидеры этого направления, Лысенко уже не смог удержаться у власти. Возможно, его фантастическая безграмотность, возможно, старость, а скорее всего отсутствие среди его клевретов какого-нибудь мало-мальски грамотного биохимика помешали ему воздержаться от наладок там, где выгоднее было помолчать. Сохрани он гибкость, придумай очередной трюк с марксистско-ленинской начинкой, пообещай "партии и народу" что-нибудь эдакое модное, совсем молекулярно-инженерное, - с целью повышения урожайности пшеницы или картофеля, а на худой конец редьки, и он бы преспокойно жил, да процветал. Но, с присущим ему бульдозерным темпераментом, он начал возражать против нововведений ... и погорел.

Таким образом, драма Лысенко была на деле личной драмой и не имела ничего общего с судьбой лысенкоизма как общественного явления в советской науке, процветающего и поныне. Несомненно, мне могут возразить, что то, о чем я говорю в книге, присуще всей науке в СССР, и уже поэтому термин лысенкоизм слишком узок, что это - частное название, не раскрывающее общности явлений, происходящих в советской науке в целом, а не в одной лишь биологии. Конечно, социальные и профессиональные беды, приносимые по сей день партийным диктатом, присущи не только биологии и агрономии, а многим отраслям науки.

Поэтому, возможно, следовало бы использовать какое-либо другое слово, имеющее то же окончание "...изм", но иной, более широкого звучания, корень. Однако, раз я разбираю ситуацию именно в комплексе биологических проблем, то правомерно ли отбрасывать уже сложившийся термин лысенкоизм и заменять другим. См. Р.В. Петров и др

Ссылки: