 |
Решающая роль академика Н.И. Вавилова в выдвижении Лысенко
Американский историк Дэвид Жоравский в 1965 году (см. прим. 191 к Введению) и М.А. Поповский в книге "1000 дней академика Вавилова" ( 3_28 ) впервые обосновали тезис, что неоценимую помощь Лысенко в первоначальном его выдвижении в научной среде оказал Н.И. Вавилов.
Именно Вавилов начал - от лица высокой науки - восторженно характеризовать деятельность молодого выдвиженца. Против этого взгляда резко и категорично, но без достаточно весомых аргументов, выступил Ж.А. Медведев ( 3_29 ), полагавший, что приведенные Поповским выдержки из писем и выступлений Вавилова должны толковаться иначе , что крупный администратор Вавилов мог подписывать кое-какие бумаги, подсунутые ему помощниками, не вдаваясь в их содержание. Позже в книге "Дело академика Вавилова" ( 3_30 ) М.А.Поповский привел выдержки из некоторых выступлений Вавилова. Они подкрепили правоту позиции Поповского, так как предположение Медведева этими выдержками отвергалось: выступал Вавилов сам и говорил, что думал. Мне также удалось разыскать дополнительные данные по этому вопросу. Собранные воедино эти данные доказывают, что поддержка Вавиловым Лысенко оказалась решающей в судьбе Лысенко, в формировании представлений о том, что агроном Лысенко - это талантливый ученый, генетик и физиолог растений одновременно.
В частности, Вавилов поддержал идею яровизации как новаторскую на заседании Наркомзема СССР и Президиума ВЛСХНИЛ в 1930 году. Уже упоминалось, что в начале 1931 года Лысенко был приглашен выступить с докладом о своих работах на Президиуме ВАСХНИЛ . 20 февраля такое выступление состоялось ( 3_31 ), и Вавилов похвалил работу Лысенко, а летом 1931 года Н.И. Вавилов как Президент ВЛСХНИЛ подписал постановление Президиума этой академии, в котором говорилось: "Считать необходимым для разворачивания и расширения работ тов. Лысенко по укорачиванию длины вегетационного периода злаков, хлопка, кукурузы, сои, овощных культур и пр. ассигновать из бюджета Академии 30.000 рублей ( 3_32 ). Среди вавиловских выдвиженцев был еще один человек, который в будущем приложит руку к разгрому детища Н.И. Вавилова - его Института растениеводства Иоган Гансович Эйхфельд , работавший агрономом на Полярной станции ВИР в Хибинах.
В ноябре 1931 года Вавилов писал ему: "То, что сделал Лысенко и то, что делает, представляет совершенно исключительный интерес, и надо Полярному отделению эти работы развернуть" ( 3_33 ). Весной 1932 года, когда формировали состав советской делегации для поездки в США на VI Международный генетический конгресс , Н.И. Вавилов как глава подготовительного комитета посчитал, что в число генетиков (не опытников, или агрономов, или физиологов растений, а в число ГЕНЕТИКОВ) должен быть включен не имеющий к этой науке никакого отношения Т.Д. Лысенко . А поскольку составы советских делегаций на международные научные конференции, съезды и конгрессы уже тогда формировали не на основании реального научного вклада каждого конкретного ученого, вклада, прошедшего оценку международного научного сообщества, а по приказу научных бонз, а также по анкетным и политическим данным, что открывало и открывает путь на такие конференции политиканам в науке, Вавилов воспользовался этим правилом. Он не только включил кандидатуру Лысенко в список возможных участников, но и послал Лысенко личное письмо, в котором сообщал, что ему будет полезно поехать в США, так как на нем "будет для генетика много интересного" ( 3_34 ). Иными словами, он и на самом деле причислил к разряду генетиков человека, который не знал самых элементарных сведений о генах.
Еще до конгресса, в мае 1932 года Николай Иванович съездил в Одессу ( 3_35 ), заразился окончательно идеей яровизации и писал оттуда своему заместителю в ВИРе - Н.В. Ковалеву :
"Работа Лысенко замечательна. И заставляет многое ставить по-новому. Мировые коллекции надо проработать через яровизацию...'' ( 3_36 ).
Таким образом, Вавилов очередной раз показывал, что работу Лысенко он ставит столь высоко, что готов свое детище - мировую коллекцию пропустить через сито яровизации. Виденное в Одессе и слышанное от Лысенко так воспламенило Вавилова, что он стал рассматривать Лысенко уже не в роли агронома, а как генетика, писал ему об этом в Одессу и тем сделал страшное по своим последствиям дело: внушил неграмотному Трофиму, что тот - самобытный ученый, доросший до уровня понимания генетиков, а, значит, и способный не просто быть генетиком, но и критиком генетиков.
Совершенно очевидно, что с высоты своего понимания проблем Вавилов не оказался способным разобраться в примитивности опытов одесского агронома, отличить "липу" от действительных доказательств. Приходится с горечью констатировать, что имевший ограниченный собственный экспериментальный навык Вавилов не сумел дать правильную оценку некачественным опытам Лысенко. Так на VI Международном генетическом Конгрессе в Итаке (США) в августе 1932 года (на который Лысенко почему-то не поехал) Вавилов высказался о работах Лысенко следующим образом:
"Замечательное открытие, недавно сделанное Т.Д. Лысенко в Одессе, открывает новые громадные возможности для селекционеров и генетиков... Это открытие позволяет нам использовать в нашем климате тропические и субтропические разновидности" ( 3_37 ). После окончания Конгресса Вавилов выступил с несколькими лекциями в США, побывал в Париже ( 3_38 ) и опять захваливал Лысенко, характеризовал его работу как выдающуюся, пионерскую, имеющую огромное значение для практики: . ... сущность этих методов, которые специфичны для различных растений и различных групповых вариантов, состоит в воздействии на семена отдельных комбинаций темноты, температуры, влажности8. Это открытие дает нам возможность использовать в нашем климате для выращивания и для работы но генетике тропические и субтропические растения ... Эго создает возможность расширить масштабы выращивания сельскохозяйственных культур до небывалого размаха ..." ( 3_39 ). Из Америки Вавилов еще раз пишет Н.В. Ковалеву о волнующей проблеме: "Сам думаю получиться яровизации" ( 3_40 ). Возвратись из зарубежной поездки, Вавилов публикует 29 марта 1933 гола в газете "Известия" пространный отчет о ней, где пишет: "Принципиально новых открытий...чего-либо равноценного работе Лысенко, мы ни в Канаде, ни САСШ [Северо-Американских Соединенных Штатах - B.C.] не видели".
Еще одним актом особого расположения Вавилова к агроному Лысенко стало выдвижение его в академики. В 1932 году Н.И. Вавилов подписал письмо Прозидснту Всеукраинской Академии наук А.А. Богомольцу , в котором сообщил о своей поддержке в выдвижении Т.Д. Лысснко в члены этой академии ( 3_42 ).
Однако это инициативное предложение не сработало. Коллеги возразили. В очередной раз желание Н.И Вавилова похвалить работы Лысенко проявилось в начале декабря 1933 года во время заседания Коллегии Наркомзема СССР. Корреспондент газеты "Социалистическое земледелие" А. Савченко-Бельский подробно описал это заседание:
"Третьего дня в НКЗ СССР тов. Лысенко сделал доклад о яровизации. На столе длинный ряд снопиков пшеницы. Снопы лежат попарно. В одном - высокие стебли, тяжелый колос, полновесное зерно. В соседнем чахлые растения, полупустые колоски, щуплые зернышки. ...В тех снопиках, где колос тучен, растения яровизированы... Снопики...тов Лысенко ярче диаграмм, убедительнее цифр доказывали, каким мощным оружием в борьбе с засухой и суховеем является яровизация" ( 3_43 ).
Конечно, выставленные снопики могли поразить воображение корреспондента, да и не только его одного. Но у любого здравомыслящего человека не мог не возникнуть вопрос, насколько же повышает урожай яровизация, если столь зримы отличия колосьев на вид. И если вспомнить, что превышение урожая от яровизации составляло в лучшем случае 10-15%, о чем говорил и сам Лысенко позже, то становится очевидным, что заметить на глаз столь незначительные отличия в массе колосьев никак нельзя. Значит, нужно допустить, что Лысенко нарочито преувеличивал пользу яровизации и либо помалкивал о значительной гибели растений на участках, засеянных яровизированными семенами, когда показывал хорошие колосья с этих участков, либо отбирал лучшие по виду колосья на опытном поле и худшие на контрольном и формировал из них снопики, которыми помпезно оперировал на заседании коллегии. Надо подчеркнуть, сам Лысенко отлично понимал, что делал, так как произнес слова, которые позже он напрочь забыл и никогда уже не употреблял: "У меня есть цифры но Северному Кавказу. В отдельных колхозах яровизация ... дала примерно 6-8 ц дополнительного зерна с га... Я считаю, что мы можем получить... УДВОЕНИЕ урожая в отдельных случаях... И если до сих пор это еще не сделано, то в значительной мерс здесь вина земельных органов" ( 3_44 ) (выделено мной - В.С).
На подобные непроверенные и неподтвержденные авансы, так же как на ссылки о вольных или невольных вредителях в земельных органах, могли клюнуть люди, плохо разбирающиеся и в растениеводстве, и в науке вообще. Тем не менее, присутствовавший на заседании Н.И. Вавилов ни в чем не усомнился и, даже более того, указал на новую область, где якобы с успехом можно было применить лысенковскую яровизацию, а именно на ускорение работы по выведению сортов (а мы уже знаем, что с конца 1932 года Лысенко решил испробовать свои силы и в этой сфере). Следовательно, поддержка Вавилова в этом вопросе была психологически чрезвычайно ценной для Лысенко. Вавилов в этой связи сказал:
"До сих пор селекционеры работали на случайных сочетаниях. Сейчас работы тов. Лысенко открывают совершенно новые, невиданные возможности для селекции, потому что мы можем и должны вести работу с такой целеустремленностью, какая раньше не мыслима была в селекционной работе. В свете работ тов. Лысенко нужно круто повернуть, перестроить селекционную работу" ( 3_45 ).
В том же месяце газета "Соцземледелие" еще раз использовала авторитет Н.И. Вавилова для поддержки мифа о том, что яровизация способна удваивать урожай. Если на Коллегии Наркомзсма речь шла о пшенице, то теперь выяснялось, что того же результата можно достичь и для хлопчатника .
Из заметки в газете следовало, что Лысенко удалось привлечь Н.И. Вавилова для поездки летом 1933 года на Северный Кавказ в район Прикумска, где они вдвоем осмотрели посевы хлопчатника, выполненные премороженными (яровизированными) семенами ( 3_46 ). Теперь будто бы, после сбора урожая, выяснилось, что яровизация дала удвоение сбора хлопка, и потому сразу же за упоминанием фамилий Вавилова и Лысенко шел текст, набранный жирным шрифтом: Двести процентов повышения урожая самого ценного доморозного хлопка-сырца и 36 процентов повышения общего урожая обязывают к скорейшему продвижению яровизации на хлопковые, поля колхозов и совхозов" ( 3_47 ). Этот "успех" с хлопчатником был очень важен.
Задание расширить посевные площади под этой культурой, чтобы дать стране дешевый и надежный путь выхода из иностранной задолженности в ценном сырье, поступило лично от Сталина . Поэтому за решением проблемы хлопчатника и земельные и партийные органы следили особенно пристально. Конечно, такая крупная удача, да еще приправленная ссылкой на самого известного в стране эксперта в вопросах растениеводства - академика Н.И. Вавилова, Президента ВЛСХНИЛ, не могла пройти мимо взора руководства страны.
О правомерности тезиса о том, что именно Вавилов методично выводил Лысенко в лидеры советской науки, говорят и другие, ставшие известными, факты. Например, в том же 1933 году, обращаясь в КСУ (Комиссию содействия ученым) при I Совете Народных Комиссаров СССР, которая рассматривала кандидатуры для присуждения премии имени В.И. Ленина - высшей в СССР премии за достижения в области науки и техники (во вромсна сталинского правления Ленинскую премию заменили Сталинской Премией, а после смерти Сталина Сталинскую премию стали именовать государственной, а Ленинские премии восстановили как самостоятельные), Вавилов писал (16 марта 1933 года):
"Настоящим представляю в качестве кандидата на премию в 1933 году агронома Т.Д. Лысенко. Его работа по так называемой яровизации растений несомненно является за последнее десятилетие крупнейшим достижением в области физиологии растений и связанных с ней дисциплин... Его открытие даст возможность широкого использования мировых ассортиментов растений для гибридизации, для продвижения их в более северные области. И теоретически и практически открытие Лысенко уже в настоящее время представляет исключительный интерес, и мы бы считали т. Лысенко одним из первых кандидатов на получение премии" ( 3_48 ).
Эта выдержка из документа, подписанною Вавиловым, еще раз показывает, что главное достоинство работы Лысенко он видит в том, что яровизация позволяет преодолеть нескрещиваемость растений, созревающих разновременно, что она даст возможность синхронизации цветения растений, а через нее на возможность гибридизации и продвижения в северные районы тех тропических и субтропических разновидностей, которые иным путем использовать для северного русского земледелия невозможно.
Эта мысль проходит красной нитью через все высказывания, и письменные, и устные, Вавилова, давая понять, что же было наиболее притягательным для него при оценке идеи Лысенко. Ленинскую премию Лысенко все же не получил. Кто-то из ученых разумно от такого решения воздержался. Но это не повлияло на Вавилова. В начале 1934 года он представляет Лысенко уже в члены-корреспонденты Академии Наук СССР, аргументируя свой шаг следующим образом: "Исследование Т.Д.Лысенко в области яровизации представляет собой одно из крупнейших открытий в мировом растениеводстве... В применении к картофелю метод яровизации уже дал возможность найти практическое значение для культуры этого растения на юге, где она представляла до сих пор значительные трудности. Хотя природа яровизации подлежит дальнейшему изучению и, вероятно, еще вскроет много нового, но является крупнейшим открытием... Товарищ Лысенко в течение 10 лет упорно работает в одном и том же направлении. Хотя им опубликовано сравнительно еще мало работ, но последние работы представляют настолько крупный вклад в мировую науку, что позволяют нам выдвинуть его кандидатом в члены-корреспонденты Академии наук СССР"( 3_49 ).
Эти высочайшие оценки поражают. Как бы ни был Вавилов ослеплен энергией, проявляемой Лысенко, он не мог не понимать, что не прошедший через публикации, то есть через контроль научных рецензентов, через проверку в других лабораториях материал не подлежит оценке вообще. Не подтвержденные в независимо проведенных экспериментах идеи Лысенко оставались вещью в себе. Нарушать этику науки всегда опасно, и история науки хранит много примеров такого рода. Какой бы ни был поднят шум вокруг имени новатора, критерии научного творчества должны оставаться незыблемыми и для Лысенко и, если уж говорить откровенно, для любого его покровителя, как бы высоко он не находился в данный момент в системе научной иерархии.
Совсем наивной выглядела в отзыве Вавилова фраза об уже достигнутых практических успехах в выращивании картофеля по методу Лысенко: как мы увидим ниже, никаких успехов не было даже на бумаге, и Вавилов, лучше чем кто-либо в СССР информированный о состоянии растениеводства, не мог этого не знать. Все сказанное тем более справедливо, что в то самое время, когда Вавилов расточал комплименты в адрес выдвиженца "из народа", сам выдвиженец даже не скрывал своего полупрезрительного отношения к серьезной науке. Например, в том самом месяце, когда Вавилов выставлял кандидатуру Лысенко в члены-корреспонденты АН СССР (февраль 1934 года) Лысенко заявил на заседаНИИ в ВАСХНИЛ в присутствии Вавилова:
"Лучше знать меньше, но знать именно то, что необходимо практике, как на се годняшний день, так и на ближайшее будущее" ( 3_50 ).
Бахвальство недостатком знаний - такое поведение не могло не насторажи вать ученых, и мы видим, что раз за разом они выказывают Трофиму Лысенко свое отношение: проваливают его и в члсны-коррсспондснты, и в академики, и в лауреаты.
И лишь Вавилов ничего не видит и не слышит. Несерьезная бравада пролетает мимо его ушей, нечисто поставленные опыты не задерживают на себе внимание, ошибки в методике остаются незамеченными9. В это же самое время, в 1934 году, в докладе на Конференции по планиро ванию генетико- селекционных работ Н.И. Вавилов сказал: "Может быть ни в каком разделе физиологии растений не происходит таких серьезных сдвигов, как в этой области (т.е. в вегетационном периоде). Мы считаем в этом отношении работу Т.Д. Лысенко выдающейся" ( 3_52 ). "Сравнительно простая методика яровизации, возможность широкого применения се, открывает широкие горизонты. Исследование мирового ассортимента пшениц и других культур под действием яровизации вскрыло факты исключительного значения. Мировой ассортимент пшеницы под влиянием простой процедуры яровизации оказался совершенно видоизмененным" ( 3_53 ).
Более всего в этом пассаже поражает ложный пафос никакого СОВЕРШЕННОГО видоизменения мирового ассортимента на деле еще не произошло. Было совсем другое - обычный прием преувеличенных оценок, выставляемых самим себе Трофимом Лысенко. Прсдистория этого эпизода была следующей.
Вавилов, обрадовавшийся возможности использования яровизации для синхронизации цветения растений разных сортов, дал указание яровизировать пшеницы ВИР'овского запаса и высеять их под Ленинградом и в Одессе. При этом часть растений тех сортов, которые под Одессой не колосятся, дали зрелые семена. Лысенко тут же раздул этот результат и представил его как доказательство того, что теперь все сорта можно будет высевать в необычных для них зонах ( 3_54 ). Категоричный вывод очень понравился Вавилову, и, поверив на слово, он много раз выступал по этому поводу, захваливая метод яровизации.
Конечно, ни к каким реальным практическим выгодам данный способ не привел и успехам селекции не способствовал. Вавилов авансом выдал восторженную оценку, повторенную позже и некоторыми его учениками (см. напр. ( 3_52 ).
Вместе с тем, надежды Вавилова были искренними, о чем говорят строки из записных книжек Вавилова за 1934 год. Они, как отмечал М.А. Поповский ( 3_55 ), пестрят заметками о яровизации. В мае того же года Вавилов, "докладывая ... в Совнаркоме о достижениях ВАСХНИЛ как Президент ВЛСХНИЛ, снова подчеркнул заслуги Лысенко" ( 3_56 ).
Тогда же он пригласил ряд ученых написать обзорные статьи относительно еще не прошедших проверку идей Лысенко, что и было сделано в энциклопедическом труде "Теоретические основы селекции".
Ссылки: