Результаты - с Лысенкоистами ничего не произошло

Ни в этом, ни в последующих годах ничего не произошло. И Лысенко , и Каллистратов , и Иоаннисян , и другие лысенкоисты отделались легким испугом. Все их замечательные исследования, по их - замечательным - методикам ("разным в разных случаях") так и продолжались на экспериментальной базе Трофима Денисовича. Возможные кары, которыми постращали лысенкоистов, потихоньку ушли в небытие. Приказов, правда, по министерствам, кои бы обязывали перенимать опыт Горок в непременном виде, больше не издавалось. Но все, что касалось самих лысенкоистов, осталось по-прежнему. Конечно, не надо быть наивными людьми и думать, что это стало возможно по недосмотру кого-то из подчиненных Келдыша или из-за его мягкосердия. Несомненно, в окончательное принятие мер вмешались высшие силы, которым и Келдыш перечить не мог.

Так, даже на последнем этапе борьбы с Лысенко, когда, казалось, они были окончательно повержены, развязка оттягивалась, а неведомо кем поддерживаемая оборона давала зримые результаты - самые авторитетные по должности научные руководители страны деловито и старательно ограждали себя рамками разбора только тех вопросов, которые возникали при хозяйственной проверке Горок Ленинских.

Бюрократическая схема выполнялась строжайше - была, дескать, статья А.Аграновского в советской печати, газета указала на недостатки, а с недостатками надо бороться, вот и создали комиссию для проверки фактов, изложенных журналистом. Теперь комиссия поработала, подтвердила правильность критики и установила, что факты, сообщенные газетой, имели место. Все обсуждение вертелось вокруг забитых коров, стад, перепорченных в Молдавии и еще кое-где, прожорливых кур и неэффективных комлостов и навозных смесей.

Два президента, два министра, сотрудники Главков деловито ковырялись в уже всем известных мелочах, ни на йоту не отходя в сторону, как будто не было в той же советской печати других публикаций, как будто никто не ведал о более широких проблемах и о комплексе лысенкоизма в целом.

Уродливого порождения "управляемой науки" будто бы и не существовало вовсе, и говорить о нем было по меньшей мере неэтично. Но и о том, о чем на заседании было сказано и по поводу чего было принято совместное решение, претворять в жизнь никто не спешил.

Спустя два с половиной месяца был опубликован стенографический отчет о заседании ( 12_101 ). Все могли прочесть принятое на нем постановление о необходимости укрепления руководства экспериментальной базой Академии наук, что означало необходимость замены Т.Д.Лысенко на посту научного руководителя в качестве самого первого шага.

Но не мог не возникнуть сам собой вопрос: А разве все дело было в Горках? Разве круг обязанностей (и сфера ответственности) Лысенко не простиралась шире? Ведь он оставался директором единственного на всю страну Института генетики АН СССР . Он так и сохранял за собой научное руководство Всесоюзным ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени селекционно-генетическим институтом имени Т.Д.Лысенко в Одессе , входившим в систему институтов ВАСХНИЛ. Об этих его постах на заседании даже и не вспомянули. Как будто все это не касалось ни руководства Академии наук СССР, ни Президиума ВАСХНИЛ.

Многие ученые в стране ждали, что Лысенко , пойманный, наконец-то, с поличным, уличенный и в сокрытии данных о его научной работе и в обмане высших органов партии, будет исключен из Академии наук СССР, из Академии наук Украины и из Академии сельхознаук. Разве совместимо звание академика и вранье в научных делах? Но об этом никто даже не заикнулся.

Только в середине 1966 года, после того как тайным голосованием члены Отделения общей биологии АН забаллотировали Т.Д.Лысенко при переизбрании его на новый срок в качестве директора Института, этот институт, наконец, был реорганизован, и на его базе создан Институт общей генетики АН СССР , (сегодня он носит имя Н.И.Вавилова).

В институт влилась огромная лаборатория Н.П. Дубинина , который в том же 1966 году, одновременно с генетиком Б.Л. Астауровым, стал академиком АН СССР. Практически все ведущие сотрудники Лысенко остались на местах.

В одесском институте все протекало медленно и без волнений. Там вообще все остались на местах, тематику не поменяли и работали, как прежде.

Лишь к началу 70-х годов ценой длинных пешечных ходов в кресло директора был продвинут молодой кандидат наук из своих А.А. Созинов , который вооружился отверткой, клещами и молотком, пошел к воротам и отодрал доску с указанием, что здесь размещается институт имени Лысенко. Официально никто институт этого имени не лишал.

Сам Трофим Денисович сохранил за собой научное руководство Горками Ленинскими , где под его началом трудилось более era научных сотрудников, Академик трех академий спокойно продолжал участвовать в сессиях и общих собраниях академиков, неизменно проходил в первые ряды на каждом из таких заседаний и не стеснялся вступать в дискуссии и споры.

В конце каждого года он, как и требуется от академика, отправлял в академии пухлый том своих отчетов. Они, как две капли воды, напоминали его прежние писания. В них по-прежнему утверждалось, что генов нет, что ДНК -это молекула, не обладающая никакой наследственной специфичностью. Лысенко продолжал считать, что открытые им "законы" - наивысший продукт человеческой мысли.

Однажды в 1973 или 1974 году Президент ВАСХНИЛ П.П.Лобанов дал мне очередной отчет и попросил подготовить заключение о нем: "Посмотрите, - сказал Павел Павлович, - может что-то новенькое появилось, все-таки двести бездельников у него в Горках числятся". Я внимательно прочел, но ничего нового не нашел. У меня сложилось впечатление, что Трофим Денисович ничего из критики в его адрес не принял и принимать не собирался. Он просто счел все замечания за желание врагов подкузьмить его и оставался в твердом убеждении, что стоит измениться веяниям наверху, стоит появиться другим людям у кормила власти - и о нем вспомнят, вернут снова наверх и "мичуринский подход" возобладает.

При его необразованности он, даже если бы захотел, не смог бы понять ни значимости новых успехов науки, ни смысла предъявляемых к нему требований. Все свободное время Трофим Денисович проводил теперь в столовой для академиков и членов-корреспондентов на Ленинском проспекте. Во всяком случае, те, кто регулярно посещал столовую, неизменно заставал там академика Лысенко. Он не менялся внешне, может быть, чуточку сгорбился. Новым стало лишь его подобрение к тем членам Академии наук, которые подвергались гонениям. Так, однажды он столкнулся у раздевалки с членом-корреспондентом Вениамином Григорьевичем Левичем , подавшем заявление о желании выехать в Израиль . Левича склоняли на всех углах, позорили, может быть, ждали, что от нервотрепки у него не выдержит сердце или голова. Никогда раньше Лысенко с ним близок не был, а тут шагнул навстречу (рядом стояли люди, с интересом эту сцену наблюдавшие), протянул руку для приветствия и, обменявшись рукопожатиями, спросил:

- Ну что, Вениамин Григорьевич, тяжко? ... Мне тоже тяжко!

Другую историю мне рассказали недавно Андрей Дмитриевич Сахаров и Елена Георгиевна Боннэр . Мы разговаривали вскоре после их возвращения из незаконной 7-летней ссылки в Горький . Зашел разговор и о Лысенко, о том, как он в день провала Нуждина в академики шипел на Сахарова: "Таких под суд отдавать надо". И вдруг Елена Георгиевна спросила: - Андрей, а ты помнишь, как мы пришли с тобой в академическую столовую, я что-то замешкалась у входа, а ты прошел в центр обеденного зала, как вдруг из- за углового стола вскочил Лысенко, подбежал к тебе, церемонно протянул руку и многозначительно ее пожал. Андрей Дмитриевич, вспомнив эту курьезную выходку "народного академика", добавил:

- Да, тогда как раз было опубликовано письмо академиков, обвинявших меня в предательстве родины, и Лысенко, видимо, хотел показать, что мы оба гонимы - и он, и я.

Так и оставался Лысенко до конца дней своих (он умер в 1976 году) научным руководителем Горок Ленинских. Каллистратов тоже года три работал директором, потом его проводили на заслуженный отдых, и вскоре он скончался, Иоаннисян же по сей день работает в том же качестве в Горках и ходит очень важный. После смерти своего шефа он даже во многом возвысился. Как и следовало ожидать, распри между приближенными колхозного академика после его смерти резко обострились.

Ученики "великого ученого" начали, как умели, сводить друг с другом счеты. Путь для этого они знали один: писать в разные инстанции доносы и кляузы - подписанные (в одиночку и коллективно) и анонимные. В ответ на эти жалобы партийные органы стали посылать одну за другой комиссии в академию наук (куда смотрит руководство?) и на места (почему бузите?). Увидев, что ничего с таким коллективом поделать нельзя, что поломать сложившиеся традиции не удается - разве выгнать бы их всех разом, да куда ж их выгонишь, они тут так мясом обросли - Президиум АН почел за благо тихонько отделаться от Горок .

Ссылки: