Письмо Лысенко Сталину

Сразу после лекции Лысенко решился на отчаянный шаг. Еще раз он доказал, что был человеком не робкого десятка и прекрасным психологом. Он написал письмо Сталину и Жданову-старшему , желая спасти свое пошатнувшееся положение ценой хотя бы и "отречения от престола" - добровольного ухода с поста президента ВАСХНИЛ. Удивительность этого шага заключалась в том, что по собственной воле ни один высокопоставленный чиновник (а занимаемый тогда Трофимом Денисовичем пост Президента ВАСХНИЛ приравнивается к посту заместителя министра земледелия СССР, и, кроме того, у Лысенко было немало других почетных должностей) никогда бы не прибегнул к столь рискованному эксперименту над самим собой, так как было хорошо известно, что при вспыльчивости Сталина, умело им прячущейся под внешней невозмутимостью, и широко распространенной теории, что незаменимых людей нет, подобный шаг мог привести к гибели. Доверили тебе работу, поручили пост - сиди работай. Всякого рода выговоры сами по себе ничего не значат, а вот нервные жесты и попытки спекуляции на своей незаменимости и собственные отказы от порученного тебе поста просто недопустимы. Партия поставила, партия и решит, когда тебя снимать или повышать, - таков непреложный закон для функционеров всех времен - досталинских и послесталинских - в СССР. И тем не менее, Лысенко набрался решимости это правило нарушить 8-11 и послал письмо Сталину.

Насколько я знаю, до недавнего времени ни факт обращения Лысенко с письмом к Сталину и Жданову, ни тем более текст самого письма известны не были. Поэтому я приведу его полностью ( 8_88 ).

"ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕТА МИНИСТРОВ СОЮЗА ССР

товарищу СТАЛИНУ Иосифу Виссарионовичу

СЕКРЕТАРЮ ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА ВКП(б)

товарищу ЖДАНОВУ Андрею Александровичу

от академика Т.Д.Лысенко Мне, как Президенту Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени В И.Ленина и даже как научному работнику, стало очень тяжело работать. Поэтому я и решил обратиться к Вам за помощью. Создалось крайне ненормальное положение в агробиологической науке. То, что в этой науке шла и идет борьба между старым метафизическим направлением и новым мичуринским - это общеизвестно, и это я считаю нормальным. В настоящее время по понятным причинам вейсманисты, неодарвинисты применили новый маневр. Они, буквально ничего не меняя в основах своей науки, объявили себя сторонниками Мичурина, а нам, разделяющим и развивающим мичуринское учение, приписывают, что мы, якобы, сужаем и извращаем мичуринское учение. Понятно также, почему весь натиск вейсманистов, неодарвинистов в основном направлен персонально против меня. В этих условиях, мне, как руководителю Академии, работать крайне трудно. Но все это было в известной мере нормальным и для меня понятным.

Критерием истинности направлений и методов научной работы у нас является степень их помощи социалистической сельскохозяйственной практике. Это была основа, из которой я, как руководитель, черпал научные силы для развития мичуринского учения и для все большей помощи практике. Эго также являлось наилучшим способом борьбы с метафизическими установками в биологии. Несмотря на отсутствие научной объективности и нередко прямую клевету, к которой прибегали противники мичуринского направления, мне, хотя и было трудно, но, опираясь на колхозно-совхозную практику, я находил в себе силы выдерживать их натиск и продолжать развивать работу в теории и практике. Теперь же случилось то, в результате чего у меня действительно руки опустились.

Десятого апреля с.г. Начальник Отдела науки Управления пропаганды ЦК ВКП(б) тов. Юрий Андреевич Жданов сделал доклад на семинаре лекторов обкомов ВКП(б) на тему "Спорные вопросы современного дарвинизма". На этом докладе докладчик лично от своего имени изложил наговоры на меня противников антимичуринцев. Мне понятно, что эти наговоры антимичуринцев, исходят от докладчика - Начальника Отдела науки Управления пропаганды ЦК ВКЦ(б) , восприняты большой аудиторией лекторов обкомов ВКП(б) как истина. Отсюда неправда, исходящая от антимичуринцев неодарвинистов, приобретает в областях значительно большую действенность как среди научных работников, так и среди агрономов и руководителей сельскохозяйственной практики. Этим самым руководимым мною научным работникам будет сильно затруднена дорога в практику. Это и является для меня большим ударом, выдерживать который мне трудно. Поэтому я и обращаюсь к Вам с очень большой для меня просьбой: если найдете нужным, оказать помощь в этом, как мне кажется, немалозначащем для нашей сельскохозяйственной и биологической науки деле.

Неправильным является утверждение, что я не выношу критики. Это настолько неправдоподобно, что я не буду на этом вопросе в данном случае подробно останавливаться. Любую свою работу в теории и практике я всегда сам подставлял под критику, из нее я научился извлекать пользу для дела, для науки. Вся моя научная жизнь проходила под контролем критики, и это хорошо. Докладчик меня ни разу не вызывал и лично со мной никогда не разговаривал, хотя в своем докладе всю критику в основном направил против меня. Мне было отказано в билете на доклад, и я его внимательно прослушал не в аудитории, а в другой комнате, у репродуктора, в кабинете т. Митина, заместителя председателя Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний. В чем сущность доклада в моем понимании, можно судить хотя бы по моим, весьма отрывочным, записям из заключительной части доклада. Часть этих записей отдельно прилагаю. Меня неоднократно обвиняли в том, что я в интересах разделяемого мною мичуринского направления в науке, административно зажимаю другое, противоположное направление. На самом же деле это по независящим от меня причинам, к сожалению, далеко не так. Зажатым оказывается то направление, которое я разделяю, то есть мичуринское ( 8_89 ). Думаю, что не будет преувеличением, если скажу, что лично я, как научный работник, но не как президент академии сельскохозяйственных наук, своей научной и практической работой немало способствовал росту и развитию мичуринского учения.

Основная беда и трудность моей работы как президента заключалась в том, что мне предъявляли, по моему глубокому убеждению, неправильные требования - обеспечить развитие разных направлений в науке (речь идет не о разных разделах в науке, а именно о разных направлениях). Для меня это требование невыполнимо. Но и зажимать противоположное направление я не мог, во-первых, потому что административными мерами эти вопросы в науке не решаются, и, во-вторых, защита неодарвинизма настолько большая, что я и не мог этого делать. Фактически я был не президентом академии сельскохозяйственных наук, а защитником и руководителем только мичуринского направления, которое в высших научных кругах пока что в полном меньшинстве. Трудность была и в том, что мне, как президенту Академии, приходилось научную и практическую работу представителей мичуринского направления (явного меньшинства в академии) выдавать за работу всей Академии. Антимичуринцы же не столько занимались творческой работой, сколько схоластической критикой и наговорами.

Я могу способствовать развитию самых разнообразных разделов сельскохозяйственной науки, но лишь мичуринского направления, направления, которое признает изменение живой природы от условий жизни, признает наследование приобретенных признаков. Я давно воспринял, разделяю и развиваю учение Вильямса о земледелии, о развитии почвы и учение Мичурина о развитии организмов. Оба эти учения одного направления. Я был бы рад, если бы Вы нашли возможным предоставить мне возможность работать только на этом поприще. Здесь я чувствую свою силу и смог бы принести пользу нашей советской науке, Министерству сельского хозяйства, нашей колхозно-совхозной практике в разных разделах ее деятельности. Простите за нескладность письма. Это во многом объясняется моим теперешним состоянием.

ПРИЛОЖЕНИЕ: упомянутое

Президент Всесоюзной академии с. х. наук имени В.И. Ленина -

академик Т.Д. Лысенко

* Л-1/414

17/IV. 1948 г. 391

"Это письмо, без сомнения, было шедевром. Лысенко мог быть разным в жизни - веселым с друзьями, беспощадным и саркастичным с врагами, оптимистом-бодрячком в общении с вождями. Но сейчас наступил особый час, все прежние маски не годились, их надо было отбросить, и он нашел единственно верный тон: приниженный, извиняющийся, даже какой-то блеклый по форме и несгибаемо жесткий, нетерпимый по содержанию. Он понимал всю сложность тягостной минуты, а, понимая, находил единственно верные слова. Выступая первый раз перед Сталиным в 1935 году, он упивался своими достижениями. В этом же письме он, напротив, силился представить себя в виде несчастного ягненка, на которого точат клыки реакционные волки-генетики, а, с другой стороны, талантливо использовал созданный им самим миф о волках, сваливая на них ответственность за то, что ему трудно было продвигать в практику свои предначертания.

Лысенко не нападает нисколько на Ю. Жданова. Немногословно он сводит критику младшего Жданова к его излишней доверчивости. Дескать, по молодости тот доверился старым волкам, вот они и наговорили. Жалостный тон, при минимальном количестве слов, потраченных на главного обидчика, самоуничижение были метко рассчитаны на то, чтобы, показав свою покорность и готовность к беспрекословному выполнению любых приказов, получить "карт-бланш" на расправу с потенциальными и явными врагами, сумевшими даже Юрию Жданову наговорить много неправды.

Важно подчеркнуть, что Лысенко не скрывает своего желания учинить в отношении своих научных оппонентов именно расправу, когда жалуется, с одной стороны, на то, что его "неоднократно обвиняли ... в административном зажиме другого, противоположного направления", а, с другой стороны, на то, что "это, по независящим от него причинам, к сожалению, далеко не так". Эта мысль - что ему не дали устроить погром и поддерживали генетиков, выступает в письме на первый план. С тонким пониманием именно сталинской лексики (см. раздел

" Был ли Сталин предрасположен к лькенкоизму? ") он называет генетиков "неодарвинистами". Он жалуется на то, что ему предъявили неправильное (он подчеркивает: "по моему глубокому убеждению") требование - "обеспечить развитие разных направлений в науке", то есть опять взывает к исконным чувствам вождей, всю жизнь специализирующихся на искоренении всех линий и направлений, кроме их собственного. И здесь же он намекает на тех, кто, борясь с мичуринцами, все еще продолжал занимать ведущие позиции в ВАСХНИЛ. Жалуясь на это обстоятельство, упоминая, что его сторонники до сих пор "в явном меньшинстве", он надеется, что и в этом вопросе ему помогут. Лысенко не без оснований рассчитывал, что придется Сталину по вкусу и последняя сентенция его письма:

"Я могу способствовать развитию самых разнообразных разделов сельскохозяйственной науки, но лишь мичуринского направления ... Я был бы рад, если бы Вы нашли возможным представить мне возможность работать только на этом поприще". Как только, дескать, мне не придется разрываться между необходимостью борьбы с научными противниками и развитием мичуринского учения, я на радости горы сворочу и принесу "пользу нашей советской науке ... нашей колхозно-совхозной практике". Приписка с извинениями за "нескладность письмами ссылка на любому человеку понятную причину - расстроенные чувства - была, юзможно, излишней: письмо было написано блестяще. Вряд ли можно было более ясно изложить приниженными фразами клокочущую страсть и буйное желание остаться среди сталинских любимцев. К письму он приложил краткую справку о том, как понял выступление Ю.А. Жданова. Это приложение также весьма интересно, поскольку оно позволяет понять, как Лысенко воспринял критику, прозвучавшую в докладе. 392

"Приложение к письму академика Т.Д. Лысенко

ЧАСТЬ МОИХ ОТРЫВОЧНЫХ ЗАПИСЕЙ из заключительной части доклада

"СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ ДАРВИНИЗМА"

1. Лысенко ставит препоны для развития науки (отрицание гормонов, витаминов и т. п.).

2. Лысенко отстаивает лишь некоторый круг работ из необходимых, а именно биологический, но он отрицает физику, химию в биологии.

3. Безобразие, когда имеются люди, которые из узких интересов опорочивают работы других. Один из школы Лысенко Андреев в журнале "Селекция и семеноводство" говорит против ростовых веществ (зачитывает).

4. Лысенко отрицает существование гормонов.

5. Лысенко задержал на 13 лет внедрение у нас гибридной кукурузы.

6. Нет критического отношения к Лысенко, а ошибки у него есть. Пример - его обещание вывести морозостойкий сорт для Сибири. Из этого ничего не вышло. А в статье, помещенной в "Известиях", он уже сдаст свои позиции, но нигде не сказал о том, что ошибся.

7. Лысенко пытается оклеветать, зажать много нового в науке. Это уже чем-то отличается от новатора, которым Лысенко раньше был и то, что, например, говорил Жданов Андрей Александрович в своем выступлении о лже- новаторах (зачитал фразу), я от себя говорю, что это к Вам относится, Трофим Денисович Лысенко. (Т.Лысенко)" 17/IV- 1948 г. * Л-1/414

Ссылки: