Открытая и тайная борьба лысенконстов с Н.И. Вавиловым

А.К.Коль и Г.Н.Шлыков травили Вавилова (иного слова не подберешь) несколько лет вполне открыто ( 7_96 ). Большинство людей тогда не понимало, как это могло тянуться годами, почему Вавилов, вроде бы властный и решительный человек, не может остановить злобную энергию своего же подчиненного. Но, как выяснилось спустя четверть века, Вавилову было трудно с ними совладать. Помимо всем известных должностей в ВИР'е, они имели еще одно "занятие" тайное, но важное, видимо, очень созвучное их внутренним амбициям. Они были секретными осведомителями и благодаря этому заимели столь могучих защитников, что из-за никому невидимых спин могли бесстрашно тявкать на великого Вавилова. В то же время трудно допустить, что опытный администратор Вавилов не догадывался, кем на самом деле являются его сотрудники. Может быть, поэтому, если он и отвечал на критику, то очень скупо, удерживаясь долгое время от серьезного ответа , а, может быть, считал, что не стоит опускаться до уровня этих ничтожеств. Но, наконец, и его проняло, и в декабре 1936 года в печати появился вавиловский ответ ( 7_97 ). Николай Иванович прежде всего охарактеризовал главную тенденцию в писаниях Коля и Шлыкова - извращение истинного положения дел: "... они прибегают ... к приему кривого зеркала, искажающего действительность' ( 7_98 ).

Навязчивым мотивом в наскоках Коля было его стремление доказать, что экспедиции и самого Вавилова и его учеников ничего хорошего стране не дали, что большинство образцов семян оказалось бесполезным, а действительно нужные коллективизированному сельскому хозяйству растения остались вне интересов Вавилова и вавиловцев, и что вообще эти люди ничем серьезным себя не утруждали. Отвечая Колю, Н.И. Вавилов фактами опроверг это обвинение, завершив этот раздел следующей фразой:

"Только сумбурным увлечением и пристрастием к амарантам, кактусам, физалисам и прочим раритетам, до бешеного огурца включительно, которыми Коль давно уже донимает советскую общественность, можно объяснить то, что как в басне Крылова, он все видел и высмотрел, но "слона" действительно не заметил" ( 7_99 ). Сходная характеристика была дана Н.И. Вавиловым статьям и книге Шлыкова (см. ( 7_95 ), изданной в том же году: "Непревзойденным образцом кривого зеркала ... является. .. книга "Интродукция растений" Г.Н. Шлыкова ... Читая ее, приходится изумляться, с одной стороны, развязности автора, с другой стороны, постоянному и систематическому передергиванию фактов, не говоря еще о большем числе прямых ошибок ..." ( 7_100 ). Отсутствие моральных принципов у критиков, нечистоплотность их приемов Вавилов показал на примере книги Шлыкова. Он вспоминал, что "имел возможность познакомиться с частью рукописи тов. Шлыкова, причем наше заключение по этому манускрипту не расходится с вышеприведенной квалификацией. Мы указываем на это потому, что из виртуозного предисловия ее автора, неискушенный читатель может понять, что нами эта книга одобрена к печати' ( 7_101 ).

Избавиться от Коля Вавилову все-таки удалось. Критик перешел работать во Всесоюзный институт северного зернового хозяйства и зернобобовых культур. Но и уйдя от Вавилова, он не примолк, доказывая этим лишний раз, что разжигание склоки было для него самоцелью. В 1937 году он опубликовал несколько статей на ту же тему. В одной из них ( 7_102 ), Коль повторял, что работа ВИР "несовместима с задачами coц-реконструкции растениеводства" ( 7_103 ), что концепции Вавилова "недиалектичны, а роль его "научных теорий". _ неудачна, они имеют ряд вредных последствий" ( 7_104 ). Не менее уверенно повторял он утверждение о вредительстве Вавилова: "Применяя "тормоза", Вавилов стремится различными ухищрениями и искажением фактов сохранить и в дальнейшем гегемонию в науке своих разбитых жизнью "теорий", уже принесших нашему строительству немало вреда ... Такое учреждение как ВИР, со штатом в 700 работников, обходящееся государству в 14 миллионов рублей ежегодно, за 12 лет работы ... не дало нашему ... коллективизированному земледелию ничего существенного" ( 7_105 ).

Коль, естественно, не мог не знать, что при выведении всех сортов в СССР использовали материал из коллекции ВИР. Знал, но шел на подлог, понимая, что после таких статей Вавилову могло не поздоровиться9 . Но кто-то в верхах не допустил ареста академика, хотя кто-то, готовя почву для ареста, поощрял к писательству Коля.

В 1937 году А.К. Коль опубликовал еще одну статью ( 7_107 ). В ней он использовал завуалированный прием для обвинений Н.И. Вавилова во вредительстве. Все знали, что Вавилов отвечал как научный руководитель ВИР за семеноведение и сортоиспытание в стране. Поэтому статья Коля начиналась с цитаты из Постановления СНК СССР "О мерах по улучшению семян зерновых культур" от 29 июня 1937 г.: "Самая оценка сортов была организована так, что давала возможность врагам государства, врагам крестьян - всякого рода вредителям скрывать от колхозов и совхозов ряд сортов как отечественного, так и иностранного происхождения Далее автор статьи сухо перечислял американские сорта, которые он называл "сортами- чемпионами", после чего указывал, что сорта эти по непонятным причинам в СССР не внедрены. Данных их проверки в условиях России, сильно отличающихся от условий США, Коль не приводил, а просто указывал зоны, в которых эти сорта могли бы, по его мнению, культивироваться с пользой. Дескать, мотай на ус, читатель, догадывайся сам, какую цель преследовали вредители, помешавшие их внедрению у нас.

Накалялась обстановка вокруг Вавилова и внутри его собственного Института растениеводства. В него зачислялись приказами сверху, чаще всего вопреки воле директора, такие сотрудники, которые львиную долю рабочего времени тратили не на научную работу, а на склоки, плетение интриг, изготовление и рассылку доносов. Среди таких пришельцев "со стороны" был Степан Николаевич Шунденко , зачисленный в аспирантуру института и прикрепленный к ученику Вавилова, ставшему крупнейшим генетиком и селекционером, Михаилу Ивановичу Хаджинову . В момент зачисления Шунденко в ВИР (опять через голову Вавилова) дирекция института спорить из-за сомнительной кандидатуры не стала. Слишком это был мелкий повод, чтобы из-за какого-то ничтожного аспирантика поднимать шум, когда и без того каждый день приносил неприятности. В то же время никакой диссертации Шунденко выполнить был просто не в состоянии. Но в один из дней с М.И.Хаджиновым крепко поговорили (и Вавилов и он были людьми беспартийными, и их, разумеется, во все детали жизни, особенно важные, но потаенные для чужих глаз, не ставили). Михаил Иванович, человек тихий, вернее - стеснительный, и что главное - абсолютно не понимавший, что за силы стоят за спиной Шунденко, нашел простой, как ему показалось, выход. Он сел и написал за своего аспиранта диссертацию, которую тот немедленно защитил ( 7_108 ). И этот же самый никчемный аспирантишко стал заводилой в разжигании антивавиловских настроений в ВИР'е. А как только он стал кандидатом, Лысенко то ли по своей инициативе, то ли по команде с Лубянки начал продвигать кандидатика на ведущие роли в ВИР'е, а в самом начале 1938 года издал приказ о назначении Шунденко, невзирая на письменный протест Вавилова, заместителем директора по научной работе.

Известный ботаник профессор Е.Н. Синская писала в воспоминаниях о Шунденко: "Что-то опасное чувствовалось в нем, в его щуплой, вертлявой фигуре, черных пронзительных и беспокойно шарящих глазах. Он быстро сошелся с другим таким же отвратительным типом - аспирантом Григорием Шлыковым и они вдвоем принялись дезорганизовывать жизнь института" ( 7_109 ). Синская вспоминала стихотворение, ходившее по рукам в ВИР'е в те годы: 291

Два деятеля есть у нас на "Ш",

Как надоели всем их антраша.

Один плюгав, как мелкий бес, -

Начало его имени на "С",

Другой на "Г", еще повыше тоном,

В науке мнит себя Наполеоном.

Но равен их удельный вес

И оба они "Г", и оба они "С ( 7_110 ).

Когда в коллективе складывается обстановка нетерпимости и склок, два закоперщика быстро обрастают другими, близкими им по моральным устоям людьми. А в данном случае дело было даже не в консолидации подлецов, группирующихся в согласии с их внутренними побуждениями. Система сама ковала кадры нужных ей функционеров, открывала простор для таких людей и одновременно использовала человеческие слабости, сталкивала в пропасть тех, кто в других условиях так и оставался бы нормальным, добропорядочным человеком.

Примером такой исковерканной судьбы стала судьба доктора биологических наук, цитогенетика Хельми Карловны Эмме . Много лет Хельми (или, как ее чаще звали, Лена) Эмме дружила с семьей Вавиловых . Прознавшие это чекисты решили сделать из нее доносчика. Ее стали вызывать по ночам в НКВД, шантажировали и запугивали и, в конце концов, своего добились. Бедная женщина страдала, душа ее разрывалась от мук, но ей грозили арестом сына, и она подписывала доносы на Вавилова. Хельми Карловна не могла найти сил прервать связь с органами. Только на смертном одре, умирал от истощения в блокадном Ленинграде , она призналась сыну в содеянном. (В 50-е годы Андрей Макарович Эмме стал в ряды борцов с Лысенко, написал большую работу о вреде лысейкоизма и сдал ее в ЦК партии. Он же, работая в редакции журнала "Техника-молодежи", мужественно боролся за публикацию антилысенковских материалов. Он него же писатель М.А. Поповский узнал страшную историю жизни его матери).

В ВИР'е были и другие доносчики. Среди них нужно упомянуть бывшего "специального аспиранта" 7-10 Федора Федоровича Сидорова . История его, восстановленная М.А.Поповеким, также помогает понять нравы того времени. Сидоров работал в Пушкинском отделении ВИР под Ленинградом и должен был следить за размножением ценнейших материалов, привозимых экспедициями ВИР со всего света. К 1937 году он занял должность старшего научного сотрудника, но был настолько халатен и безграмотен, что летом 1937 года по его вине был загублен уникальный материал. Узнав об этом, Вавилов тут же отдал приказ об увольнении Сидорова. В день издания приказа уволенный явился к энкаведешному оперуполномоченному города Пушкино и написал клеветническое заявление на Вавилова и его заместителя А.Б. Александрова : "Хочу заявить о вредительской деятельности руководства Всесоюзного института растениеводства - Вавилов, Александров, - в результате которой сорвана работа по разработке устойчивых сортов к болезням и вредителям сельскохозяйственных культур" ( 7_111 ).

А.Б.Александрова, с 1935 года работавшего заместителем директора ВИР, незамедлительно арестовали , и он погиб в заключении. А Сидорова восстановили на работе, и он быстро дослужился до поста заместителя директора ВИР (после ареста Вавилова).

В 1966 году М.А. Поповский , выступая в ВИР'е, рассказал эту историю, тайное стало явным,

"... заместитель директора выскочил из зала как ошпаренный. Вскоре его как очень нужного кадра перевели заместителем директора в другой институт".

Все выше рассказанное передает атмосферу той поры, показывает, что за жизнь настала у Вавилова в годы массовых репрессий в стране. И все-таки это еще не полная картина. Выдающемуся ученому приходилось сносить и другие унижения. На профсоюзном собрании коллектива ВИР 8 мая 1937 года сразу несколько человек выступили против директора. Они не были ведущими сотрудниками, ничем серьезным себя в науке не увековечили, что не мешало им громко и грубо обвинять Вавилова в ошибках. Агроном Куприянов осудил закон гомологических рядов Вавилова и вообще все работы выдающегося ученого, которые он по простоте именовал кратко - "теория Вавилова":

"Это вредная теория, которая должна быть каленым железом выжжена, ибо рабочий класс без оружия справился со своими задачами, сам начал править и добился определенных успехов. По всей стране знают ВИР и о дискуссии между Вавиловым и Лысенко. Вавилову надо будет перестроиться, потому что Сталин сказал, что нужно не так работать, как работает Вавилов, а так как работает Лысенко" ( 7_112 ).

Аспирант Донской, выступая на том же собрании, потребовал ухода директора со своего поста. Он не сомневался нисколько, что прав во всем его кумир Лысенко, и что поэтому Вавилову нечего больше делать в науке: "Лысенко прямо заявил: или я или Вавилов, четко и определенно и очень толково. Он говорит: пусть я ошибаюсь, но одного из нас не должно быть" ( 7_113 ). Помимо открытой борьбы, Коли, Шлыковы, Сидоровы "сигнализировали -кому надо" потаенным образом. Некоторые материалы такого рода удалось посмотреть в свое время в архивах КГБ М.А. Поповскому . Еще два свидетельства грязной деятельности Шлыкова, выдававшего себя за ученого, сохранили друзья Вавилова. Оба обращения (правильнее говорить - оба доноса) в высокие инстанции - в ЦК партии и в НКВД были написаны в начале 1938 года. Как раз незадолго до этого Вавилову навязали в качестве заместителя директора ВИР С.Н. Шунденко . Из первого доноса выпирало желание Шлыкова окончательно добить Вавилова, убрать его с поста директора. Шлыков пыжится представить свою писульку голосом ученого, принципиального борца за научную истину, изнемогающего под бременем несправедливости ("Мне ... выпала здесь на долю тяжелая роль теоретической оппозиции Вавилову Н.И."), принципиального еще и потому, что он, в отличие от Вавилова - представитель могучей партии большевиков. Вот полный текст его послания:

"В СЕКТОР НАУКИ ЦК ВКП(б) Направляю при этом годовой отчет о работе Отдела Новых Культур Института Растениеводства и прошу оказать помощь ему в дальнейшей работе его существования. Ликвидация его в системе ин- та Растениеводства приведет к безраздельному господству стандартизированного теоретического мышления, поскольку мне, как руководителю Отдела, выпала здесь на долю тяжелая роль теоретической оппозиции Вавилову Н.И. Тяжелая потому, что при слабости местных партийных кадров специалистов, при ничтожной прослойке беспартийных специалистов, ориентирующихся на них, при системе проникновения в окружение Вавилова Н.И. карьеристов и врагов народа, инициатива критического к местным теоретическим и рабочим традициям обречена без помощи извне на полный провал. Я испытал это на самом себе и испытываю это повседневно. Т. Шунденко , назначенный замом Вавилова Н.И., как полагаю и всякий другой заместитель такой волевой лукавой и своенравной натуры, по моим представлениям, является эпизодом, с которым было бы сверхоптимистически связывать реальные перспективы подлинной теоретической и практической перестройки Ин-та. Но тот же Шунденко освобожденный от постоянного и весьма искуосного подавления инициативы со стороны Вавилова Н.И., облеченный доверием и призванный к полной ответственности за Институт, т. е. назначенный не замом, а директором осуществил бы скорее полнее и лучше перестройку Ин-та на практически строго целеустремленную селекционную работу и на подлинное (агрономическое и биологическое) и быстрое познание материала для селекции.

Вавилов Н.И. как специалист, мог бы быть при этом использован лучше. Ин-т перестал бы быть синекурой одного человека, весьма и весьма большого специалиста, но путанника в теории, несомненно не искренне работающего на наш строй каким является Вавилов Н.И.. Я не желаю быть пророком, но знаю, к этому придется придти рано или поздно. Болото, каким является Ин-т, осушить руками Вавилова Н.И. невозможно и роль его заместителей в этом отношении чудовищно тяжела, при очень скромных их возможностях в деле подбора и расстановки кадров. Эту прерогативу Вавилов оставляет всегда за собой. Зав. отделом новых культур Шлыков Г.Л." В доносе в ЦК партии Шлыков, как видим, явно указывает на вредительскую сущность Вавилова. Но он понимает, что письменные обращения в Центральный Комитет, наверняка, будут показаны разным людям - и партийным, и беспартийным. Меры, принимаемые партийными органами против сторонников "безраздельного господства стандартизированного теоретического мышления" (кстати, это любимый тезис Лысенко), могут быть разными, секретность могут и не соблюсти. Поэтому обвинения в адрес Вавилова строятся на базе, главным образом, плохого научного руководства институтом, недостаточной практической направленности работы ВИР'а.

Совершенно иной характер имеет донос Шлыкова в НКВД. Из начальных строк мы узнаем, что свой Отчет Отдела новых культур ВИР за 1937 год он послал не только в ЦК партии, но и наркому земледелия Р.И.Эйхе , теперь же он посылает это в НКВД, но придает сопровождающему отчет письму иную окраску. К этому времени уже были арестованы сначала заместитель наркома земледелия СССР А.И. Гайстер , а затем нарком земледелия М.А.Чернов , заведующий сельхозотделом ЦК ВКП(б) Я.А.Яковлев и заведующий отделом науки, научно-технических изобретений и открытий ЦК ВКПб) К.Я.Бауман , а также Президент ВАСХНИЛ А.И. Муралов . Поэтому Шлыков ставит задачу: показать, что и Н.И.Вавилов - такой же враг и вредитель, как схваченные руководители, что он состоял с ними в прямой связи. "НКВД, тов. МАЛИНИНУ Посылаю при этом копию моего письма к тов. Эйхе , которое является препроводиловкой к годовому отчету Отдела Новых Культур. Этот отчет я уже послал Вам, обратив особенно внимание на введение и заключение. Хотя я уверен, что тов. Эйхе даст ему надлежащий ход, но все же решил послать его и Вам и вот почему. Пока еще не уничтожены бандиты - Чернов, Яковлев и Бауман, надо выяснить, что делали они в плоскости вредительства по организации сельско-хозяйствснной науки, опытных станций, постановки испытания и выведения новых сортов. Я все больше убеждаюсь, что тут могло быть разделение труда с Вавиловым как с фактическим главой научно-исследовательского дела в стране в области растениеводства за все время после Октябрьской революции. Не являлось ли внешне отрицательное отношение к нему, а некоторое время и к их марионетке Муралову А.И. прикрытием подлинного отношения как к сообщникам,

- Подлости и хитрости этих людей, как доказывает процесс, нет предела. Просто трудно представить, чтобы реставраторы капитализма прошли мимо такой фигуры, как Вавилов, авторитетной в широких кругах агрономии, в особенности старой. Не допускаю мысли, что он, как человек хорошо известных им правых убеждений, выходец из среды миллионеров, не был приобщен к их общей организации. Он хорошо известен, как сужу по произведениям Бухарина, и "правым". Не является ли в связи с этим и шумиха, поднятая иностранной прессой в конце 1936 г. вокруг Вавилова, в связи с "гонениями" на него, затем печатание подложных некрологов по его адресу провокацией, затеянной и организованной ими же самими с его ведома? Ведь это не случайно, что материал, освещающий положение в Ин-те Растениеводства, который отчасти, в копиях находится у Вас, и который направлялся этим людям как представителям партии и Правительства, не имел положительных последствий. Мало сомнений и в том, что они могли сигнализировать Вавилову об этом материале. В частности, кому в Президиуме ВАСХНИЛ потребовалось при издании книги "Спорные вопросы генетики и селекции" 1937 г. изъять из стенограммы моего доклада на 4 сессии Академии то место, где я докладывал о фашистском содержании концепции Вавилова. Получив почту из Академии для окончательной проверки текста доклада для напечатания, обнаружив изъятия самого существенного содержания, я письменно же, возвращая проверенный текст, протестовал против этого, но бесполезно. Значит, делаю вывод: эти люди (сборник печатался после того как все статьи читали Муралов, Бауман, Яковлев) не были заинтересованы в подлинном разоблачении теорий Вавилова и его самого.

Случай этот не пустяковый: я знаю хорошо, что стенограмма моего доклада была затребована срочно в тот же день в ЦК через одного из помощников Яковлева (не помню - фамилия грузинская), который оказался тоже врагом народа, по его словам для Баумана и Яковлева. Не симптоматично ли и то, что по поводу моего выступления со мной никто не счел необходимым переговорить, выяснить обстоятельства, приведшие меня к столь категорическим выводам относительно Вавилова и Ин-та Растениеводства. В этом докладе с фактами в руках я действительно разоблачал пустозвонство и вред теории и практики Вавилова. Поэтому я и обращаюсь через Вас ко всей Вашей системе - принять меры к вскрытию обстоятельств, изложенных выше. А узнать досконально о вредительстве в деле организации сельскохозяйственной науки означает тоже, что ускоренно освободиться от последствий вредительства. В допросе Чернова не выяснена его практическая вредительская линия в отношении сельскохозяйственной науки. И это я считаю пробелом. На разоблачении этого рода вредительской деятельности мы могли бы, кроме того, ускорить процесс объединения в системе Академии ВАСХНИЛ подлинно советских ученых. 7-38 Г.Шлыков ".

Тон и стиль этого письма совершенно отличны от первого. Злоба и преступная тяга к клевете поразительны. Понимая, что все, оказавшееся в недрах НКВД, уже не вырвется за пределы этого зловещего ведомства, что под страхом смерти никто не проговорится, Шлыков пишет особым языком, выводит чудовищные следствия из ерундовых фактов. Это, чудом сохранившееся, свидетельство эпохи партийных репрессий, конечно, не единственное, не уникальное, и не выбивается из ряда других (тысяч, десятков тысяч, миллионов?) таких же доносов. Но оно показывает нам лучше всего моральную деградацию, обусловленную царившими тогда порядками, глубину падения низких душонок, рвавшихся к власти, почету, научным званиям и степеням. Письмо не возымело немедленного действия.

Вавилова не арестовали и не сняли с поста директора. Но, конечно, шунденки и Шлыковы на этом не успокоились, не прекратили облыжно злобствовать и гнусно клеветать. Так же как не уняли своего пыла презенты, якушкины и им подобные и умело манипулирующий ими Трофим Лысенко.

Ссылки: