Критика Лысенковского "порождения" видов

Подспудно зрело недовольство его все более вздорными идеями и предложениями, хотя он, казалось, настолько укрепил свои позиции, что мог бы больше не бояться критики. В редакциях биологических журналов и в издательствах сидели в основном свои люди, газетчики и помыслить не могли, чтобы допустить малейшее отклонение от принятых на сегодня установок, да и всемогущая цензура не пропускала ни одного слова, идущего вразрез с официальной точкой зрения.

Поэтому столь сильным было всеобщее ошеломление, вызванное публикацией сразу двух статей, в которых критике подверглось любимое детище Лысенко - "новая теория биологического вида". Критиковалась эта "теория" в самой открытой и жесткой форме. В шестом номере "Ботанического журнала" за 1952 год заведующий кафедрой генетики и селекции Ленинградского университета профессор Н.В. Турбин опубликовал статью "Дарвинизм и новое учение о виде" ( 10_136 ), а мало кому известный Н.Д. Иванов статью "О новом учении Т.Д.Лысенко о виде" ( 10_137 ). Турбин отверг попытку Лысенко ревизовать теорию видообразования, исходя из широко известных биологических фактов. Он заявил, что "опыты" по порождению видов - бездоказательны, а те, кто пытается утвердить в умах биологов новую теорию, - безграмотны. Нет теории без фактов, они необходимы ей точно так же, как воздух птице для полета. Новая же "теория" Лысенко, заключил Турбин, - это взмах крыльев в безвоздушном пространстве ( 10_138 ).

Позже Турбин говорил мне, что именно это замечание, образно характеризующее новую "теорию", наиболее сильно подействовало на Лысенко, и последний не раз со злобой вспоминал эти турбинские фразы в разговорах со своими приближенными. Н.Д. Иванов - даже не биолог, а военный, генерал-майор технической службы и к тому же зять М.И.Калинина , решивший переквалифицироваться в историка биологии, исходил в своей статье не столько из биологической необоснованности притязаний автора "новой теории", сколько из неоправданного притягивания в качестве обоснования ее правоты разных цитат из статей классиков марксизма- ленинизма.

Факт публикации критических статей в адрес Лысенко был многозначительным. Будучи опубликованными при жизни Сталина, они воспринимались многими как санкционированное Кремлем наступление на Лысенко. Среди биологов поползли слухи о том, что якобы Сталин в разговоре с кем-то из своих приближенных сказал в самой опасной для судьбы людей краткой форме: "Товарищ Лысенко, видимо, начал зазнаваться. Надо товарища Лысенко поправить!"

Распространению этих сведений способствовал Д.Д.Брежнев - будущий 1-й вице- президент ВАСХНИЛ и директор ВИР'а, в те годы занимавший высокий пост В Ленинградском обкоме партии и потому имевший доступ к партийным верхам. Именно он посоветовал Турбину по-дружески (они, действительно, вместе учились в Воронежском сельхозинституте и были близкими много лет) подготовить статью против Лысенко, обещая поддержку в партийных сферах ( 10_139 ). Возможно, что публикации статей, так же как информированию Сталина об ошибках Лысенко, способствовал Ю.А. Жданов , не забывший своего позора. С другой стороны, Д.В. Лебедев рассказывал ( 10_140 ), что в среде друзей В.Н. Сукачева в начале 50-х годов неоднократно обсуждался вопрос, как начать открытую критику Лысенко. Этим настроениям помогало и то, что время от времени разносились слухи о якобы зревшем недовольстве Сталина по отношению к своему старому любимцу Лысенко . В частности, именно в это время стали рассказывать, что на заявлении какой-то агрономии Сталин начертал резолюцию:

"Надо заставить Лысенко полюбить критику". Следует также подчеркнуть, что в начале дискуссии по вопросам вида руководство "Ботанического журнала" имело непосредственные контакты с инспектором отдела науки ЦК партии А.М.Смирновым , учеником Прянишникова и противником Лысенко.

Позже доктор биологических наук Смирнов работал заместителем директора Института физиологии растений АН СССР имени Тимирязева . Но, как нередко бывает в жизни, действия одной группы в руководстве шли вразрез с действиями другой группы, и в результате в том же 1952 году одна из передовиц "Правды" содержала резко критические фразы в адрес редколлегии журнала "Почвоведение" за то, что в этом журнале появились антилысен- ковские материалы (без указания пока имени самого Лысенко), расцененные как ошибочные. По этому факту послушный Президиум АН принял специальное решение ( 10_141 ).

О том, что у Сталина накапливалось недовольство действиями Лысенко стало окончательно ясно в конце мая (или начале июня) 1952 года. Как рассказал мне Ю.А.Жданов ( 10_142 ), его вызвал к себе секретарь ЦК партии А.И. Козлов , вызвал срочно и сообщил, что он только что был у Г.М. Маленкова , который передал ему личное распоряжение Сталина:

- ликвидировать монополию Т.Д.Лысенко в биологической науке, создать Президиум ВАСХНИЛ (до сих пор Лысенко единолично руководил сельскохозяйственной академией, предпочитая не иметь коллегиального органа - Президиума ВАСХНИЛ), ввести в состав Президиума научного противника Лысенко - А.Р.Жебрака и человека, менявшего свое отношение к Лысенко сообразно с изменениями политического климата, Н.В. Цицина . Тут же А.И. Козлов и Ю.А. Жданов наметили состав комиссии из 6-7 человек, которая бы подготовила эти изменения. Председательствовал в ней А.И.Козлов, от Академии наук СССР включили А.Н. Несмеянова , позже в нее ввели и самого Т.Д. Лысенко . Осенью 1952 года комиссия собиралась раза два, Лысенко на заседаниях шумел, хрипел, по каждому вопросу имел особое мнение и многословно его отстаивал. Затем началась подготовка к XIX съезду партии , и было уже не до Лысенко.

Вот об этой комиссии и прознал Турбин от Брежнева и срочно завершил работу над статьей, которую он будто бы начал писать еще в 1951 году ( 10_143 ). То, что первый удар по Лысенко нанес человек из его же стана, было симптоматичным. Турбин выступал на августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года с самыми резкими обвинениями в адрес генетиков, призывая гнать их безжалостно из научных и учебных институтов ( 10_144 ). Перу Турбина принадлежало и учебное пособие для студентов вузов и техникумов - "Хрестоматия по генетике" ( 10_145 ), в котором были собраны выдержки из основных работ тех, кого Турбин называл "корифеями материалистической биологии" ( 10_146 ), главным образом, Лысенко и Мичурина. Долгое время эта книга была единственным пособием для вузов по мичуринскому учению, благодаря чему имя Турбина прочно связывалось биологами с группой лиц, которых можно назвать лидерами мичуринского направления.

Все о Турбине было хорошо известно Лысенко, что, видимо, и послужило причиной того, что фамилия Турбина не была включена в список лиц, утвержденных Сталиным без выборов академиками ВАСХНИЛ в конце июля 1948 года, хотя в это время Турбин был в числе немногих лысенкоистов, имевших степень доктора биологических наук и звание профессор, и к тому же занимал высокий пост заведующего кафедрой генетики ведущего университета страны. Немаловажным было и то, что удар был нанесен по центральной для тех дней позиции Лысенко, да еще в вопросе, имеющем не одно только теоретическое значение.

Все понимали, что на самом деле развенчание "теории порождения видов" означает гораздо больше. Ведь признание того факта, что постулаты "нового", "творческого" дарвинизма оказались ошибочными, доказывало, что в основу общегосударственного плана преобразования природы положено неверное представление. Недооценивать серьезность такого обвинения, не понять, что оно подрубает под корень лысенковские построения в целом, мичуринские биологи не могли.

Понятно, что в стане лысенкоистов статьи Турбина и Иванова вызвали шок. Номера "Ботанического журнала" с этими статьями ходили по рукам, их зачитывали до дыр. Кое-кто стал даже поговаривать, что крысы бегут с тонушего корабля. Теперь лысенкоиетам, как никогда, нужна была консолидация усилий, распределение ролей, чтобы массированным контрударом ответить на критику. Уже в первых номерах за 1953 год тех биологических журналов, которые контролировали целиком и полностью лысенкоисты, появились ответные статьи. Характерной их чертой была настоящая истерия, крикливые обвинения в адрес Турбина и Иванова в предательстве ими материализма и социалистических принципов.

Первый номер журнала "Успехи современной биологии" за 1953 год вышел с запозданием - он открывался портретом Сталина в траурной рамке и сообщением о его смерти. Вслед за текстом Обращения ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР к народу по поводу смерти Сталина шел самый важный материал номера - статья А.Н.Студитского . С бранью и угрозами этот пещерный антигенетик обрушился теперь на "отщепенцев", осмелившихся на неслыханную дерзость ( 10_152 ).

Аналогичные материалы появились в другом академическом журнале -"Журнале общей биологии", во главе которого стоял А.И.Опарин . Статьи против критиков лысенковского учения о виде публиковались в каждом номере этого журнала. В первом номере за 1953 год были помещены сразу две статьи одного автора - заместителя редактора журнала и многолетнего заместителя Лысенко по Институту генетики АН СССР Н.И.Нуждина ( 10_153 ).

Он грубо отчитал Турбина и Иванова, охарактеризовав в первой статье критику в адрес Лысенко как "рецидив вейсманизма", а во второй - как "банкротство буржуазной лженауки". В следующем номере сам Опарин опубликовал статью "И.В.Сталин - вдохновитель передовой биологической науки" ( 10_154 ), в которой, оберегая лысенкоизм от критики, указывал:

"Центральный Комитет Коммунистической партии рассмотрел и одобрил доклад акад. Т.Л. Лысенко. Для всех советских биологов этот документ, лично просмотренный И.В. Сталиным, является драгоценной программой творческого развития биологической науки, определившей ее пути и задачи. Советский творческий дарвинизм составляет гранитный фундамент, незыблемую основу, на которой бурно развиваются все отрасли биологической науки" ( 10_155 ).

В следующем номере были помещены статьи автора "порождения лещины грабом" С.К.Карапетяна ( 10_156 ), полуфилософа И.И. Новинского ( 10_157 ) и других. Стиль всех статей был единым. Аргументация сводилась к жонглированию длинными цитатами - из Маркса (чаще из Энгельса), из Ленина (чаще из Сталина), из Мичурина и Тимирязева. То, что ни один из них никогда не имел отношения к формированию представлений о том, что такое биологический вид и как он возникает, значения для авторов статей не имело.

Но задавить оппозицию в корне не удалось. Возможно, против своей воли лысенкоисты только усилили решимость биологов не отступать на этот раз. Да и обстоятельства переменились. Первые открыто антилысенковские статьи прорвали молчание и показали, что период, когда позволялось только курить фимиам Трофиму Денисовичу, кончился. Существенным было и то, что первая критика в официальном печатном органе прозвучала еще при Сталине (умри он чуть раньше, и неизвестно еще, решилось ли бы руководство дать санкцию на публикацию этих слишком резких статей, а тогда не исключено, что падение монополии Лысенко было бы отодвинуто во времени и, может быть, надолго).

Наконец, играло роль и то, что подверглись осуждению не чисто научные ошибки Лысенко, но нечто гораздо более важное. Его обвинили в спекуляции высказываниями классиков марксизма. На казалось бы безупречном идеологическом одеянии лысенкоизма появилось позорное пятно. А что может быть опаснее этого в советских условиях! В это время руководимая В.Н.Сукачевым редколлегия "Ботанического журнала" начала продуманную и целенаправленную атаку на "теорию вида" Лысенко.

Сукачев, как и подобает настоящему ученому, пригласил Т.Д. Лысенко выступить со статьей, обосновывающей его "учение о виде". Лысенко вызов принял (да и вряд ли он мог в сложившихся условиях не принять его, ведь слухи о сталинском намерении приструнить товарища Лысенко не могли не дойти до его ушей), и в первом номере "Ботанического журнала" за 1953 год была помещена его статья "Новое в науке о биологическом виде" ( 10_158 ). Статью предваряла краткая заметка "От редакции", в которой говорилось: "Редакцией получено письмо от акад. Т.Д. Лысенко, который благодарит за приглашение (приняnmли участие в дискуссии по проблемам видообразования - В.С) и в то же время отмечает, что в статьях, помещенных в * 6 журнала [т. е. в статьях Турбина и Иванова - В.С], его высказывали по проблеме вида извращены. Редакция ... и в дальнейшем будет рада опубликовать новые высказывания Т.Д.Лысенко по проблеме вида и видообразования" ( 10_159 ).

Вслед за лысенковской статьей (повтором уже всем известной и многократно опубликованной им статьи; как видим, ничего нового он предложить не мог) шла большая статья самого В.Н.Сукачева. На огромном фактическом материале, при полном отсутствии цитат, не имеющих отношения к рассматриваемой проблеме, в спокойной, и потому в гораздо более убедительной форме, академик

Сукачев разбирал одно за другим заблуждения Лысенко и его сторонников, показывая беспомощность их аргументации, ошибочность как исходных позиций, так и делаемых выводов ( 10_160 ).

С этого времени Владимир Николаевич Сукачев постепенно начал становиться лидером антилысекковского движения.

В сталинские времена поговорке "слово - не воробей, вылетит не поймаешь" был придан зловещий смысл, и это качество не раз было им с пользой применено.

В следующем, втором, номере "Ботанического журнала" за 1953 год появились еще две статьи с анализом ошибок Т.Д. Лысенко в вопросе видообразования ( 10_161 ), то же повторилось в третьем номере ( 10_162 ), в нем же было опубликовано гневное письмо Лепешинской в редакцию "Ботанического журнала" ( 10_163 ). Как и в статьях Студитского, Нуждина и других лысенкоистов, в ее письме не содержалось ни одного нового факта, которые могли бы подкрепить лысенковские тезисы, но зато била через край энергия идейного осуждения: "Лысенко подходит к вопросу видообразования как материалист-диалектик и в полном согласии с И.В.Сталиным. ... На 36- году советской власти пора отказаться от защиты всяких метафизических взглядов и под видом критики стараться выгородить свои ошибочные, лженаучные установки" ( 10_164 ). Волнение Лепешинской было понятно. "Теорию видообразования" Лысенко и ее собственные рассуждения о возникновении клеток из бесклеточного вещества объединял теперь единый для всей природы "ЗАКОН перехода из неживого в живое". Следовательно, за опровержением домыслов Лысенко о превращении пеночки в кукушку или пшеницы в рожь неминуемо последовало бы и ниспровержение лепешинковщины. Было от чего встревожиться.

Но для отпора критикам нужны были надежно установленные факты, а их-то и не было. Зато у оппонентов находились все новые и новые данные, "теорию вида" критиковали то с одной, то с другой стороны. Только в 1953 году в "Ботаническом журнале" было опубликовано полтора десятка статей на эту тему ( 10_165 ). Широкой была и география тех научных центров, откуда поступили статьи с разбором ошибочности взглядов Лысенко.

Особенно показательными стали два случая, произошедшие в союзных республиках - латвийской и армянской. Рижский ученый, доцент К.Я.Авотин-Павлов в 1951 году в журнале "Лесное хозяйство" опубликовал статью о якобы обнаруженном им случае самопрививки ели к сосне в олайнском лесу вблизи Риги ( 10_166 ). Ничего загадочного и выдающегося в случае самопрививки не было. Прививка как прививка. Но Авотин-Павлов быстро сообразил, что можно придать гораздо больший интерес этому случаю, если выдать самопрививку за пример "порождения" одного вида другим. Поддавшись искушению, он опубликовал статью, в которой объяснил появление злополучной ветки ели действием "нового закона вида", не чуравшиеся поэтических сравнений лысенкоисты стали теперь говорить, что дерево сосны "выпотело" ветку ели. Статьи Авотина-Павлова очень понравились Трофиму Денисовичу, и на них стали ссылаться другие его сторонники. В 1952 году под руководством Авотина-Павлова студент Б.Рокъянис выполнил дипломную работу на тему "Изменение привоя ели под влиянием подвоя сосны", в которой рассматриваемый случай подавался с позиций "новой теории". В июле 1952 года Авотин-Павлов дал высокую оценку этой работе.

Однако долго почивать на лаврах автору открытия "выпотевания" не пришлось. Лавроносца уличили в мошенничестве и публично разоблачили. Оказалось, что этот случай был хорошо известен местным лесоводам, историю дерева они знали не по-наслышке. Выяснилось, что два дерева - ель и сосна росли рядом, и еще в прошлом веке ветвь ели сблизилась со стволом сосны, а затем эта ветвь стала давить на ствол сосны и постепенно вросла в него. За деревьями тщательно наблюдали, и местный лесник Петр Вайда назвал этот случай "усыновлением ветки ели стволом сосны". Саму ель срубили в 1896 году, но ветка осталась жить на сосне, питаясь соками, поступающими через сосуды приютившего ее дерева. История врастания была доложена старшим лесничим Боссэ еще в 1925 году на заседании Рижского общества естествоиспытателей и описана в журнале "Немецкое дендрологическое общество" в 1928 году ( 10_167 ). Несомненно, и Авотин-Павлов и его подопечный дипломник не могли не знать об истинной природе "выпотевания" ( 10_168 ), но в угоду своим интересам извратили истину. Когда же подделка вскрылась, в дело были вынуждены вмешаться республиканские партийные органы, и в центральной латвийской газете, органе ЦК партии Латвии "Циня" появилась статья, в которой, в частности, говорилось: "Где же искать причины того, что доцент Авотиньш-Павлов, который хорошо знал, что сосна-ель из Олайне образовалась в результате естественной самопрививки, сознательно подделал научные факты и опубликовал статью, обманывавшую читателей в научном журнале? Ответ может быть только один: доцент Авотиньш-Павлов подделал факты, чтобы создать дешевую сенсацию и удовлетворить свое честолюбие" ( 10_169 ). Описание обмана было опубликовано и в "Ботаническом журнале" (в том же третьем номере за 1953 год, где было помещено сердитое письмо Лепешинской), и, таким образом, история вышла за пределы латвийской республики ( 10_170 ).

Другой случай мошенничества касался утверждения С.К.Карапетяна о порождении лещины грабом (см. главу 9 ). На Карапетяна Лысенко неоднократно ссылался сам, поэтому нет ничего странного, что, лишь прослышав о возможности разоблачения своего человека, Лысенко сильно заволновался. Ему изменили нервы, и вместо того, чтобы во всем хорошенько разобраться, он решил заранее надавить на тех, кто собирался бросить тень на Карапетяна. Когда замять дело келейно не удалось, когда звонки из Москвы в Ленинград - в редакцию "Ботанического журнала" не помогли, он пошел на опрометчивый шаг.

За подписью Лысенко в Ленинград ушло письмо следующего содержания:

"Мне стало известно, что акад. В.Н.Сукачев , главный редактор "Ботанического журнала", сообщил, что в пятом номере вашего журнала идет статья, которая якобы не только опровергает высказывания С.К.Карапетяна о порождении грабом лещины, но и обвиняет тов. Карапетяна в нечестности.

Статья тов. Карапетяна была помещена в журнале "Агробиология". Будучи детально знаком со многими материалами по данному вопросу, и будучи также уверен, что редакция "Ботанического журнала" с этими материалами не знакома, я и решил сообщить вам следующее. Предположения, высказанные в статье С.К.Карапетяна о порождении грабом лещины в свете новых, выявленных на этом же дереве порождений лещины, являются неуязвимыми. Иными словами, статья, опубликованная С.К.Карапетяном, была и остается научно правильной. Мне кажется, что, имея данное мое заявление, редакция."Ботанического журнала", для того, чтобы не сделать ошибки, могущей повлечь за собой вред для нашей науки, и чтобы не опорочить честного человека, должна разобраться поподробнее во всех материалах, относящихся к данному вопросу" ( 10_171 ).

И, действительно, редколлегия сняла из пятого номера уже набранную статью. Но, как позже выяснилось, это было сделано вовсе не из согласия с всесильным Трофимом Денисовичем или страха перед. Через два месяца статья, опровергающая не только "неуязвимые и научно правильные предположения" Карапетяна, но и утверждения самого Трофима Денисовича, увидела свет. Понадобилось время, чтобы одновременно со статьей напечатать и это письмо Лысенко.

О чем же шла речь в статье? В ней говорилось, что в свое время С.К.Карапетян сообщал о возникновении ветвей лещины на дереве граба, росшем вблизи Еревана. Карапетян настаивал на том, что эти ветки не могли быть ни в коем случае результатом самопрививки или искусственного сращивания ветвей двух деревьев. Вблизи граба, на котором возникла ветка лещины (этот экземпляр теперь, для пущей солидности, именовали граболещиной), вообще нет никаких лещин, - утверждал Карапетян. Однако другой армянский ученый А.А. Рухкян - специалист в области животноводства, интересовавшийся общими вопросами биологии, решил обследовать описанное Карапетяном дерево и нашел не только неоспоримое доказательство банальной прививки, сделанной рукою человека, но даже разыскал того, кто осуществил много лет назад эту прививку ( 10_172 ). Автором очередного "выпотевания" - лещины на грабе - оказался бывший рабочий лесхоза Р.Есаян, который еще в 1923 году произвел эту прививку и несколько аналогичных ей. Прививая от нечего делать, ветвь одного дерева на другое, Есаян и предположить не мог, что через четверть века его невинные любительские упражнения станут основой для великого смятения ученых умов. Свои каверзные прививки Есаян продолжал и позже и по просьбе Рухкяна показал ему, а затем специально собранной комиссии, еще несколько удавшихся прививок .

По ходу разбирательства всплыли и более криминальные подробности. Оказалось, что Карапетян не просто не смог углядеть следов прививки, но вполне намеренно пошел на подлог. На представленной им фотографии "граболещины", опубликованной в журнале "Агробиология", чудесным образом исчезли очертания нижней части привитой ветки - она была тщательно заретуширована, иначе бы было видно место прививки. Кроме того, категоричное заявление Карапетяна, что случайной самопрививки не могло быть хотя бы потому, что в данном лесу вблизи дерева граба нет вообще ни прутика лещины, оказалось результатом не менее чудесной слепоты Карапетяна, так как вокруг "переродившегося" граба из-за сплошного массива лещины было трудно увидеть деревья других пород. Поэтому и другая приведенная им фотография была фальшивкой. На его снимке "граболещина" стояла в гордом одиночестве позади ветхого забора, и только вдали виднелось несколько деревьев и толстый пень. На самом же деле, как было отчетливо видно на фотографии, опубликованной в "Ботаническом журнале", и перед забором и вокруг "граболещины" теснились "мощные заросли лещины". Разоблачения подделок Карапетяна вместе с разоблачениями Авотина-Павлова показали, что публиковавшиеся в лысенковском журнале "Агробиология" материалы о "выпотеваниях" были результатом несомненной фальсификации.

Позже список жульнических упражнений лысенкоистов, связанных с якобы имевшими место превращениями одного вида в другой, был пополнен многими фактами ( 10_175 ). Так на глазах расползалась канва теоретических рассуждений, положенных Лысенко в основу его "новой концепции вида".

В 1954 году в "Бюллетене Московского общества испытателей природы (отдел биологии)" появилась статья старейшего ботаника Бориса Михайловича Козо-Полянского ( 10_176 ).

Автор привел 18 пунктов, по которым взгляды Лысенко расходились с дарвинизмом, и доказал, насколько лысенкоизм далек от того, чтобы иметь основание претендовать на роль "творческого дарвинизма". Была насыщена фактами и статья И.И.Пузанова "Сальтомутации и метаморфозы" ( 10_177 ).

20 января 1954 года на Биолого-почвенном факультете Ленинградского университета состоялась конференция "по вопросам вида и видообразования" ( 10_178 ), на которой Н.В.Турбин снова ярко выступил против взглядов Лысенко по поводу того, как возникают виды, хотя и сделал при этом следующее уточнение:

"Я нисколько не сожалею о том, что в самом начале своей научной карьеры, еще задолго до августовской сессии, в период наиболее острой борьбы мичуринского учения с вейсманизмом-морганизмом я активно выступил в защиту мичуринского направления, возглавляемого академиком Лысенко ... Я смею также думать, что несмотря на мою критику взглядов Т.Д.Лысенко, я с ним скорее могу найти общий язык, так как он настоящий ученый, чего, к сожалению, нельзя сказать о некоторых нынешних сторонниках и защитниках его взглядов, которые своим поведением напоминают флюгер, точно ориентирующийся в зависимости от того, откуда дует ветер" ( 10_179 ).

В эти же дни редколлегия "Ботанического журнала", не имея возможности опубликовать все присланные в редакцию статьи и письма с критикой лысенкоизма, попросила Д.В. Лебедева и Л.А. Смирнова подготовить обзоры этих материалов, и вскоре такие обзоры появились в журнале ( 10_180 ).

Факты, приведенные в статьях, напечатанных в "Ботаническом журнале" и "Бюллетене МОИП", разбили вконец все имевшиеся в руках лысенкоистов "доказательства". Но одними научными публикациями дело не кончилось. Выше упоминалось, что Лысенко торопился сделать все возможное, чтобы выполнявшуюся чужими руками докторскую диссертацию для В.С.Дмитриева закончили побыстрее. Н.И.Нуждин и другие следовали указаниям шефа, и в 1952 году работа была представлена к защите. На титульном листе диссертации было указано, что ее научным консультантом является сам академик Т.Д.Лысенко. Работу к защите принял Ученый Совет его же института генетики АН СССР, защита прошла успешно (любителей перечить Лысенко в его собственном институте не нашлось). Высшая Аттестационная Комиссия должна была утвердить решение Ученого Совета и выдать Дмитриеву диплом доктора наук. До сих пор дела с утверждением льюенковских ставленников проходили через ВАК без запинки. Согласно принятой процедуре из ВАК'а диссертацию сначала отправляли так называемому внутреннему опппоненту, фамилия которого диссертанту не сообщалась (в ученом мире его называли "черным оппонентом"). На этот раз таким рецензентом был назначен Н.В.Турбин . Он и впрямь оказался для Дмитриева оппонентом "черным": заключение, данное им, было отрицательным. Дело с утверждением застопорилось. Под давлением Лысенко диссертацию послали другому внутреннему оппоненту в надежде, что он даст нужный отзыв. На этот раз ее направили профессору Сергею Сергеевичу Станкову , незадолго до того ставшему заведующим кафедрой геоботаники Московского университета . Однако Станков тоже пришел к выводу, что докторскую степень за эту работу присуждать ни в коем случае нельзя. Положение осложнилось еще одним обстоятельством. С критикой публикаций В.С.Дмитриева выступил В.Н.Сукачев ( 10_181 ), который поставил под сомнение правдоподобность фактической стороны "опытов" Дмитриева по превращению видов. Таких фактов, однако, нет в работах ни В.С.Дмитриева, ни других авторов ... Следовательно, В.С.Дмитриев просто вводит в заблуждение читателей ( 10_182 ). Он также отозвался негативно о полемических приемах, применявшихся Дмитриевым и Нуждиным в попытках отвести от себя критику.

"Мы имеем не дискуссию, двигающую науку, - писал Сукачев, - а толчею воды в ступе" ( 10_183 ).

В тот год в печати появились и другие статьи с критикой работы Дмитриева ( 10_184 ).

Тогда Лысенко , состоявший членом высшего органа Аттестационной Комиссии - пленума ВАК, решил повернуть ход борьбы за диссертацию в свою сторону самым простым способом. На 20 февраля 1954 года был назначен пленум ВАК, который должен был вынести окончательное решение о диссертации Дмитриева. Лысенко, обычно отсутствовавший на подобного рода заседаниях, на этотраз явился, чтобы защитить от нападок своего человека. И это ему удалось. "Третейский суд" - пленум ВАК все же принял вердикт, гласивший, что вопреки мнению биологической секции ВАК В.С.Дмитриеву следует присудить ученую степень доктора биологических наук. Лысенкоисты торжествовали.

И вдруг через месяц, словно гром среди ясного неба, по этому, уже решенному ВАКом вопросу, выступила газета "Правда". Под рубрикой "Письма в редакцию" 26 марта 1954 года было напечатано следующее: "Об одной порочной диссертации. Позвольте мне, старому профессору, отдавшему всю свою жизнь служению науке, сообщить о возмутительном факте, который принижает честь и достоинство нашей советской науки. Дело заключается в следующем. Несколько месяцев тому назад Высшая аттестационная комиссия (ВАК) прислала мне на отзыв диссертацию докторанта Института генетики АН СССР т. В.С.Дмитриева "О первоисточниках происхождения некоторых видов сорных растений". Основной смысл этой диссертации состоит в утверждении, что культурные растения сами порождают свои сорняки. Так, рожь якобы порождает костер ржаной, овес - овсюг, подсолнечник - подсолнечниковую заразиху и т. д. Внимательно ознакомившись с этой диссертацией, я пришел к выводу о ее научной бездоказательности и методической несостоятельности. Поэтому я дал отрицательный отзыв об этой работе и направил его в Высшую аттестационную комиссию. На заседание экспертной комиссии ВАК по биологии был приглашен и докторант т. Дмитриев. На вопросы членов экспертной комиссии относительно методики постановки экспериментов он не дал удовлетворительных ответов. Больше того, докторант проявил слабое знание элементарных биологических закономерностей. Да это и понятно, ибо В.С.Дмитриев, являясь кандидатом экономических наук, глубоко не занимался биологией. В результате двух обсуждений у членов экспертной комиссии сложилось неблагоприятное впечатление о диссертации В.С.Дмитриева. Стараясь смягчить положение, комиссия вынесла постановление - вернуть диссертацию автору на доработку, хотя были все основания нацело отвергнуть это исследование как явно ошибочное. 13 февраля состоялось заседание президиума ВАК под председательством академика А.А.Благонравова. Рассмотрев все материалы личного дела В.С.Дмитриева, президиум рекомендовал пленуму ВАК отклонить ходатайство совета Института генетики Академии наук СССР об утверждении В.С.Дмитриева в ученой степени доктора биологических наук.

20 февраля собрался пленум ВАК, на котором в числе других членов присутствовал академик Т.Д.Лысенко, являющийся научным руководителем докторанта В.С.Дмитриева. Выступая на пленуме трижды, Т.Д.Лысенко взял под свою защиту диссертацию В.С.Дмитриева. При этом академик Лысенко со свойственной ему резкостью обозвал всех рецензентов, отозвавшихся отрицательно о диссертации, в том числе и меня, вейсманистами. Академик Лысенко безапелляционно заявил, что он несет полную ответственность за научную доброкачественность диссертации В.С.Дмитриева, не приведя в подтверждение своих доводов никаких доказательств. Выступления Т.Д.Лысенко были поддержаны академиком А.И.Опариным , действительными членами Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В.И.Ленина В.П.Ушинским , П.Н Яковлевым и некоторыми другими. Выступления этих ученых носили общий, декларативный характер, что вполне понятно, ибо никто из них не является специалистом в области ботаники. Несмотря на всю методическую и научную несостоятельность диссертации В.С.Дмитриева, пленум ВАК решил присвоить ему ученую степень доктора биологических наук. Как это ни печально, но сам по себе этот факт свидетельствует о ненормальной обстановке в нашей биологической науке. Я, человек беспартийный, но привык видеть в нашей партии воплощение справедливости.

Глубоко надеюсь, что и на этот раз справедливость восторжествует. Ведь то, о чем я сообщаю в этом письме, нельзя рассматривать, иначе, как глумление над советской наукой.

С.Станков Профессор Московского государственного университета имени М.В Ломоносова, доктор биологических наук" ( 10_186 ).

Внизу под подписью шло краткое добавление:

"От редакции: Вопрос о диссертации т. Дмитриева был вновь предметом обсуждения на заседании пленума ВАК в связи с поступлением в ВАК дополнительных материалов, характеризующих научную необоснованность и неправильную методику исследований в этой диссертации. Учитывая дополнительные материалы по работе В.С.Дмитриева, Высшая аттестационная комиссия постановила отклонить ходатайство Совета Института генетики АН СССР об утверждении Дмитриева ВС в ученой степени доктора биологических наук, отменив решение ВАК от 20 февраля 1954 г." ( 10_187 ).

И письмо С.С.Станкова и примечание редакции с сообщением о поражении теперь уже не одного Дмитриева, но, главным образом, Лысенко были для последнего крайне неприятными событиями. Очень резко звучало то место в комментарии редакции "Правды", а, значит, и ЦК партии (ведь редакция этой главной партийной газеты выражала мнение только ЦК), что исследования по проблеме порождения сорняков культурными растениями признаны научно необоснованными и проведенными по неверной методике. Хуже не придумаешь. Когда и при каких обстоятельствах произошла отмена степени доктора наук, не сообщалось, так что было неясно, присутствовал ли при повторном обсуждении на пленуме ВАК его член Лысенко, и сидели ли, набрав в рот воды, его сторонники - Опарин, Бушинский и Яковлев. Победа обернулась горьким поражением.

Спустя много лет, Сергей Сергеевич Станков рассказывал мне, что цитированное выше письмо он отправил не в "Правду" , а непосредственно в Отдел науки ЦК партии , а уже оттуда его передали в газету, даже не сообщив об этом предварительно автору. По его словам, заметка эта была пропущена в печать специальным решением ЦК партии, куда Станкова приглашали на беседу 10=19 . Его пытались уговорить не поднимать шум - "из-за пустяка", но уломать, заставить старого профессора смириться, не смогли, а тут еще оказалось, что позиция Станкова пришлась по вкусу Хрущеву .

В научной жизни СССР отмена уже присужденной степени доктора наук была событием из ряда вон выходящим. В те годы такое случалось настолько редко, что трудно даже сказать, кто еще, кроме Дмитриева и Бошьяна, был лишен степени 10=21 .

Таким образом, почва под ногами авторов "новой теории биологического вида" пылала. Как писал в сатирической поэме "Астронавт" друг Четверикова и Станкова профессор И.И.Пузанов :

"Трофим, упершись как ишак,

Позиций не сдает никак:

Пшеница в рожь и граб в орех,

И в ель сосна, и, всем на смех,

В кукушку дрозд!

Нещадно бит Трофим ку-ку свое твердит

И славит гнездовой посев,

Науку с практикой презрев" ( 10_191 ). Вспоминая состоявшееся в ноябре 1954 года совещание по степному полезащитному лесоразведению, на котором все лесоводы почти единогласно (490 из 500 участников совещания) проголосовали против гнездовых посадок, И.И.Пузанов писал в предисловии к своей поэме:

"... академик Лысенко на совещании ... заявил, что он теперь занят "теоретическими" вопросами и ему решительно все равно, как и где садить - на земле или на луне. Присутствовавший зам. министра ему ответил:

"Вам-то все равно, а народному хозяйству далеко не безразлично! Поэтому мы охотно предоставляем вам для опытов луну, а на своей советской земле экспериментировать больше не дадим - себе дороже стоит" ( 10_192 ).

Он продолжал в поэме:

"... Голосованье спор решит -

И вот опять Трофим побит:

Четыреста за рядовой

И только шесть за гнездовой!

Непонятому здесь толпой

Трофиму способ гнездовой

Придется на луну везти,

Чтоб славу вновь там обрести,

-Туда, в своих решеньях быстр,

Его, направил зам министр" ( 10_193 ).

Следует остановиться на этом совещании по полезащитному лесоразведению , так как на нем впервые было публично выражено коллективное мнение лесоводов по поводу "гнездового посева" ( 10_194 ).

Один за другим выступали специалисты (зам. министра лесного хозяйства В.Л.Колданов , доктор сельскохозяйственных наук Н.А.Качинекий, доктор наук Г.Г. ЛОнаш, сотрудник Министерства сельского хозяйства УССР Л.Д.Шляханов, доктор сельскохозяйственных наук А.Г.Гаель и другие) и, дополняя друг друга, рисовали картину неудачи, огромного по масштабам промаха, допущенного Лысенко. Со всеми выступавшими Лысенко обошелся самым неделикатным образом. Когда уже в конце совещания ему предоставили слово, он объявил свой вердикт в отношении всех критиков:

"... большинство заявлений, выступлений и докладов о гнездовом посеве, я заявляю об этом с полной ответствешюстью, носили не объективный характер" ( 10_195 ). Он по-прежнему отстаивал тезис об отсутствии в природе внутривидовой борьбы, причем снова повторял, что те, кто придерживаются этого взгляда, - реакционеры. Он долго в этой связи склонял имя академика В.Н.Сукачева , повторяя в каждом абзаце слово "реакционеры". Затем он повторил свое предположение о том, что деревья в посадках срастаются корнями так, что образуется единая корневая система деревьев. Он остановился и на своей идее об универсальном распространении в мире деревьев свойства самопожертвования:

"После сращивания [корнями - В.С] я думаю, идет перекачивание всех пластических веществ из деревца, внутренне готового к отмиранию, в остающееся деревце того же самого вида ... Молодые дубочки, будучи в группе, затеняют почву и этим самым оберегают себя от злейшего конкурента - пырея. По мере роста ... функция ряда дубочков, становясь излишней, отпадает ... Поэтому с окончанием функции и сами деревца отпадают, отмирают. Происходит так называемое самоизреживание" ( 10_196 ).

Наверное, он сам не понимал, какие чувства вызывал у присутствующих своими словами. До этого выступавшие показывали диаграммы, таблицы, наполняли свои выступления цифрами, чтобы их слова выглядели доказательно. А Трофим Денисович без единого доказательства повторял - тезис за тезисом - свои уже давно сказанные и написанные умозаключения, выведенные не из фактов, а высосанные из пальца. Закончил он свое выступление таким же приемом. До него уже выступило более 40 человек. Большинство из них идею гнездовых посадок отвергло именно потому, что на практике из нее ничего не вышло, потому что на практике она провалилась.

Но Лысенко сделал вид, что ничего этого не слышал и изрек:

"Если бы в природе существовала внутривидовая конкуренция, тогда в практике невозможно было бы иметь гнездового способа посева и посадки" ( 10_197 ).

Затем слою было предоставлено академику В.Н.Сукачеву . И уже в этом порядке выступлений чувствовалось отношение лесоводов к Лысенко. Его главного оппонента - академика В.Н.Сукачева, признанного во всем мире авторитета в вопросах биоценозов, - они ставили выше. Однако ни на этой конференции, ни позже, Лысенко не прислушался к вроде бы неотразимым фактам. Цифры, данные экспериментов, ссылки на вековечную практику не задерживали на себе его внимания. Он и позже повторял, что порождение видов его сотрудниками доказано, что систематики и ботаники вообще сами не знают толком, что такое вид, а, не зная, и не могут правильно критиковать его положения.

8 апреля 1954 года, выступая на юбилейной сессии Академии наук Украинской ССР в Киеве, он яростно спорил по этим вопросам.

"Что такое вид, - говорил он, - до настоящего времени никто еще в науке не сказал. Вид от вида отличается качеством. Я не философ, значит, но марксистско-ленинскую философию люблю. Я обратился в Институт философии, и товарищи мне сказали: качество от качества отличается не количеством. Они отличаются качественно. (Хохот). Совокупность свойств отличает один вид от другого. Разве если вы собаку встретите без хвоста, это новый вид - бесхвостые собаки? Нет. ... любая систематика должна выполнять задачи практики. Вот летает воробей. Летает себе, и пусть. А приложи практик руку - не то, что разновидности, а штаммы появились бы. На какую породу собак вы ни посмотрите, ни одна из них от собаки не уклоняется. Где же делась настоящая собака, если все породы от собаки уклоняются? (Смех). Мне без смеха ответили - вымерла (хохот)...

Порождает ли пшеница рожь или не порождает? Я хочу, чтобы хоть один человек встал и сказал: я не верю, что пшеница превращается в рожь. Тогда я скажу: на мои личные деньги, а когда убедитесь в своей ошибке, вернете, конечно, - поезжайте летом ко мне. Нарежьте своими руками два снопа пшеницы, принесите домой, посмотрите, чтобы не попалась рожь, а потом обмолотите и вынесите на солнышко, насыпте тонким слоем, и вы найдете одно, два, три зерна ржи. Если вы не поверите, что это рожь, посейте, и все соседи скажут, что это рожь. Не подобие ржи, а настоящая рожь. Кто не верит, что из ржи может получиться костер? Приезжайте в Великие Луки и убедитесь. Таких случаев мы знаем сейчас 30 штук ...

Можно признавать факты или спорить о толкованиях. Я никогда еще в жизни не отстаивал ни одной формулировки, если мне предлагали лучшую. Противники мои в науке думают: Лысенко понятия не имеет, что такое вид. А я смотрю на них и думаю: они сами не понимают" ( 10_198 ).

Так до самой смерти он продолжал твердить, что виды порождают скачком другие виды. Долгое время его поддерживали многочисленные лысенкоисты. Солидаризировались с ним в этом вопросе и такие люди, как уже не раз упоминавшиеся выше академики АМН СССР Н.Н.Жуков-Вережников и В.Д.Тимаков ( 10_199 ). Никакой практической пользы, никакого спасительного комплекса мер, которые бы остановили распространение сорняков на полях СССР в годы лысенковского правления, конечно, не последовало.

Ссылки: