Физики и друзья: участие в лечении Ландау

С того страшного часа, когда весть об аварии облетела всех физиков, они начали собираться в больнице на Старом шоссе. Говорили мало. Выходящих на палаты врачей встречали настороженными взглядами: жив? В коридоре, прижавшись лбом к стене, рыдал любимый ученик Дау Исаак Яковлевич Померанчук . Безысходный страх, что вот-вот случится то, о чем они боялись говорить, держал их в больнице. Настала ночь. Никто не уходил. Пришлось дать физикам комнату, смежную с кабинетом главного врача. Так возник знаменитый "физический штаб". В книге дежурств штаба восемьдесят семь фамилий! Ученики Дау, а также ученики его учеников на время превратились в диспетчеров, курьеров, шоферов. Это они, не дожидаясь рабочих, на своих плечах несли тяжелую "дыхательную машину", они дежурили на аэродроме в ожидании рейсовых самолетов из Лондона, Копенгагена, Нью-Йорка, Берлина и Брюсселя. Понадобилось их знание иностранных языков для консультаций по телефону п для объяснения действия посылаемых медикаментов, понадобилось их умение водить машину и, главное - надо повторить это еще раз - их стремление сделать все, что в человеческих силах, для спасения жизни Дау. Что и говорить, на долю академика Ландау выпала трагическая возможность узнать, как к нему будут относиться после его смерти. Для близких, а их оказалось очень много, время остановилось в день аварии. Что-то случилось с ним в первые же дни. Вначале вполголоса передавали друг другу: если протянет до утра, может, все и обойдется, потом стали говорить о третьих - четвертых сутках, потом возник опаснейший пятнадцатый день, и так целых полтора месяца, тянувшихся чуть ли не год. "Физический штаб" работал четко и бесперебойно. Фактически физики полностью освободили врачей от организационных дел, так что Сергей Николаевич Федоров, Владимир Иванович Лучков и Владимир Аронович Черняк могли все свое время отдавать пациенту. Рабочий день дежурных был заполнен до отказа. "Дневной дежурный, встав ото сна в 6 часов 45 минут, - говорилось на первой странице журнала "физического штаба",- звонит на автобазу АН СССР и требует машину". Прибыв в штаб, дежурный прежде всего заботился о том, чтобы переправить сестру академической больницы в "дыхательный центр" в обмен на "дыхательную сестру", которую надо было привезти в 50-ю больницу. В обязанности дежурного входила и доставка на место одного из двух механиков, которые отвечали за исправность "Энгстрема". Таким образом, дежурный физик прежде всего выполнял роль диспетчера. Но это была лишь часть его обязанностей. Существовала "книга дежурств", в которой эти обязанности были сформулированы предельно четко: "Основные заповеди ответственных дежурных

1. Быть бдительным на своем посту, во время дежурства находиться у телефона, обеспечивать связь наших врачей с Дау, следить за состоянием машин,

2. Следить за тем, чтобы машины за сестрами, врачами и дежурным техником отправлялись вовремя.

3. Когда оканчивается консилиум, ответственный дежурный должен спросить у профессоров, когда и куда направлять машину за каждым, и записать в книгу. В борьбе за жизнь тяжелораненого надо было предусмотреть все. Физики сконструировали уникальную подвесную кровать, которую можно было закреплять в разных положениях, чтобы предупредить образованно пролежней. Кровать была изготовлена в производственных мастерских Института физических проблем и доставлена в палату Ландау. Врачи отмечали необыкновенную деловитость и четкость, с которыми работали физики. Ни в чем не было безалаберности. Вот запись, оставленная вечерним дежурным тому, кто должен был приступить утром: "В 9.30 поехать во Всесоюзный научно-исследовательский витаминный институт (Новокузнецкая ул., дом, 7) и взять там витамин B6, для чего по телефону B 1-70-10 вызвать Татьяну Андреевну, которая и должна этот витамин вынести. Однако, прежде чем делать все это, нужно поговорить с Федоровым, который должен прийти на работу в 8.30 утра, и узнать, нужно ли вообще ехать за B6, если учесть. что 4-го вечером 150 ампул этого витамина удалось достать через другой канал (подробности у Зинновия Матвеевича.!)". Разумеется, получив подобную инструкцию, ни один посыльный не мог ни в чем ошибиться - путаницы не было никакой. На четвертый день после катастрофы Кору положили в больницу. Игорь , худой, долговязый, болезненно застенчевый мальчик, боялся подойти к висевшему в институте бюллетеню "Состояние здоровья Льва Давидовича". хотя он в гот год работал в лаборатории института и каждый день не меньше четырех раз проходил по вестибюлю. Ему передавали далеко но все, что сообщали из больницы. В последствии выяснилось, что можно было не скрывать от него правду: Ландау-младпший сделал какое-то то приспособление и все телефонные разговоры с больницей слушал через телевизор, стоящий в другой комнате. Ландау был на искусственном дыхании сорок дней. Человек, к которому подключили "Энгстрем;", не похож на обыкновенного больного. В солнечной палате тихо. Только тяжело ухает "дыхательная машина" да сестра неслышными шагами то и дело подходит к больному. Он не засыпает, не просыпается, он еще - между жизнью и смертью: ни сознания, ни дыхания, кормят через зонд. Врачи-диетологи разработали меню, включающее все необходимое: от измельченных в порошок ржаных сухарей до протертой зернистой икры. Приготовлением еды в течение двух месяцев занимались друг Дау Александр Иосифович Шальников и его жена Ольга Григорьевна. Вставали они в 6 утра, стерилизовали посуду, варили бульон, протирали вареное мясо, рыбу, овощи, готовили каши, соки и кисели, чтобы в 9.30 еда поступала и больницу. Само кормление было тоже нелегким делом. Занималась им медсестра Вера Николаевна Оболеева . В эти дни смертельно уставали и врачи и сестры, а у Веры Николаевны хватало сил орудовать неподатливым шприцем, поправлять подушки, поворачивать Дау. Говорила она тихим, грудным голосом, умела, как никто, успокоить больного. В начале февраля одна сестра сказала другой: - У Дау сегодня хорошее настроение. Но для того, кто увидел бы его в эти дни впервые, эти слова звучали бы невероятно. Правда, исчез безжизненный, темно-желтый цвет лица и голова больного уже не казалась высохшей. Но рот все время был раскрыт, он быстро глотал слюну и был похож на маленького спящего ребенка. В его облике было что-то детское и вместе с тем скорбное. Первые полтора месяца страшнее всего был его невидящий взгляд. Можно было стоять на траектории этого взгляда, по тогда становилось жутко: больной ничего не замечал, смотрел сквозь тебя. Ночь. Дежурная сестра не сводит с больного глаз. Она успокаивает его, когда он начинает нервничать. Больной часто видит перед собой то одну, то другую сестру. Теперь, когда он к ним привык, он уже не озирается но сторонам с каким-то ужасом.

Ссылки: