РНИИ: конфликт между С.П. Королевым и И.Т. Клейменовым

С самого начала деятельности института между двумя объединившимися коллективами ГИРД и ГДЛ и, главным образом, между их руководителями возник и стал нарастать серьезный конфликт. Его источником явилось различное понимание целей и направленности научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. Так, принципиально различные позиции занимали москвичи и ленинградцы по вопросу о предпочтительном типе ракетного двигателя. Королев С.П. тогда отрицательно относился к идее использования в ракете порохового двигателя, считая, что наибольшую перспективу имеют ракеты с ЖРД на основе кислорода и спирта. Начальник же РНИИ И.Т. Клейменов занял негативную позицию в отношении двигателей на жидком кислороде, и работы этого направления были отнесены в разряд второстепенных. Немаловажными были и другие разногласия. ГИРД возникла в Осоавиахиме как гражданская организация, и отец был человеком гражданским, хотя при назначении на должность заместителя начальника РНИИ ему пришлось надеть военную форму, да еще с двумя ромбами в петлицах, что соответствовало, по современным понятиям, званию генерал- лейтенанта (одну такую фотографию он подарил моей маме с надписью: "Ляльке-Солнышку на память. 1933/34 г."). Целью ГИРД, помимо разработки ракет для обороны страны, было еще и создание летательных аппаратов для полетов в стратосферу, и отец надеялся, что теперь, в РНИИ, наконец удастся довести до кондиции жидкостные ракетные двигатели и использовать опыт ленинградцев для проведения полноценных испытаний ракетоплана. В то же время ГДЛ была изначально военной организацией и ее продукция предназначалась для армии, в первую очередь - для артиллерии. Начальник института И.Т. Клейменов, профессиональный военный, ориентировал институт в основном на продолжение работ ГДЛ по текущей военной тематике, недооценивая задачу использования в будущем ракетной техники для полетов в стратосфере. Королев не мог с этим согласиться. Бесконечные дискуссии возникали при утверждении объемов работ по крылатым ракетам и ракетопланам, по применению того или иного вида жидкого топлива, по использованию производственной базы. Эти споры отнимали много времени, изматывали физически и морально. Мама вспоминала, что отец очень страдал от того, что не мог преодолеть стену непонимания, убедить начальника института в правильности своих взглядов. Но он не поступился своими техническими позициями, не отрекся от них даже тогда, когда конфликт между ним и И.Т. Клейменовым, быстро разрастаясь, достиг предела. В начале 1934 г. отец был освобожден от должности заместителя начальника института и переведен на работу старшим инженером в бригаду, возглавлявшуюся Е.С. Щетинковым . Вслед за этим его сразу же, 11 января 1934 г., приказом по личному составу РККА уволили с действительной военной службы в резерв. Приказ об освобождении и одновременной ликвидации своей должности отец впервые увидел на доске объявлений института, когда вернулся после краткосрочного новогоднего отпуска на работу. Как выяснилось позднее, этот приказ был издан по согласованию с начальником научно-технического управления ВСНХ СССР Н.И. Бухариным и с М.Н. Тухачевским , которые пошли навстречу И.Т. Клейменову в его непримиримых дискуссиях со своим заместителем. Однако, понимая важность и перспективность работ, начатых отцом еще в ГИРД, и ценя его деловые качества, М.Н. Тухачевский постарался смягчить принятое решение путем ликвидации должности заместителя начальника РНИИ. На вновь введенную должность главного инженера был назначен бывший сотрудник ГДЛ Георгий Эрихович Лангемак . Мария Николаевна вспоминала, что в тот нерадостный день отец пришел домой неожиданно рано и сообщил, обращаясь к ней и отчиму: "Мои дорогие старички! (Так он любил их называть - Н.К.). Меня сняли с должности заместителя, причем даже не предупредили". Мария Николаевна сказала, что раз так, значит, надо уходить на другую работу - в ЦАГИ или на какой-нибудь завод. Отец ответил, что считает себя не вправе бросить начатое дело и хочет посоветоваться с товарищами. В тот же вечер он собрал дома неофициальное совещание своих единомышленников - бывших гирдовцев. На них внезапное снятие с работы отца произвело тягостное впечатление. Большинство расценило случившееся как игнорирование направлений их работы и дискриминацию гирдовской части коллектива РНИИ. Во всяком случае, одним из последствий этого события было то, что Л.К. Корнеев , А.И. Полярный и некоторые другие гирдовцы в скором времени ушли из института и в 1935 г. с помощью М.Н. Тухачевского создали новую ракетную организацию - КБ-7 . А пока после бурного обсуждения решили, что отец все-таки останется работать в РНИИ. Конечно, его самолюбие было больно задето, но он всегда придерживался принципа, что работа - прежде всего, а служебная карьера - дело второстепенное. Мать и отчим не одобряли его решение, считая, что "все же это как-то нескладно: из старшего попасть в младшие, это ведь умаление инженерного достоинства". Мама же поддерживала отца, полагая, что теперь у него будет больше времени для творческой работы. В результате отец остался в РНИИ. Надо сказать, что случившееся неприятное служебное перемещение в конечном счете спасло жизнь ему, моей маме и мне, так как в 1937 г. Г.Э. Лангемак , занявший место отца, был одновременно с И.Т. Клейменовым арестован и затем расстрелян, а семья его репрессирована. Еще одним ярким примером того, что для отца первостепенным и наиважнейшим всегда было дело, является то, что 17 января 1934 г., то есть уже после освобождения от руководящей должности, он подал И.Т. Клейменову записку о плохом состоянии производства в РНИИ и необходимых мерах по устранению недостатков. Вероятно, она была написана отцом еще в прежнем качестве и теперь, при новом его должностном положении, могла быть сочтена начальником института вызывающе неуместной. Однако отец пренебрег такими "мелочами" и все-таки направил руководству результаты своего анализа в надежде, что это принесет пользу.

Несмотря на служебные неприятности отца, жизнь продолжалась. Зимой 1933-1934 гг. мои молодые родители развлекались тем, что разучивали модные в то время танцы - танго, фокстрот, вальс-бостон - на квартире маминого брата Юрия Максимилиановича и его жены, которые жили тогда в сорокаметровой комнате огромной коммунальной квартиры одного из домов страхового общества "Россия" у Сретенских ворот. В занятиях участвовали еще две пары - знакомые хозяев. Занимались с преподавательницей под патефон один раз в неделю в течение трех месяцев и эта учеба была для всех радостной и приятной. В конце марта 1934 г. отца командировали в Ленинград для участия в работе Всесоюзной конференции по изучению стратосферы , организованной Академией наук СССР. Командировка была санкционирована непосредственно Наркоматом по военным и морским делам, который поддерживал работы отца, и вызвала резко отрицательную реакцию И.Т. Клейменова . Открытие конференции состоялось 31 марта. В ней принимали участие свыше 260 представителей различных организаций страны. 5 апреля отец сделал доклад "Полет реактивных аппаратов в стратосфере". В начале выступления он подчеркнул важность изучения верхних слоев атмосферы, выразил уверенность в том, что "очень многое в будущем принадлежит именно реактивным летательным аппаратам", и сказал, что поэтому решил осветить в докладе вопросы, которые являются для ракетчиков наиболее существеными. Одной из главных проблем он считал полет в стратосферу человека. По его мнению, "речь может идти об одном, двух или даже трех людях, которые, очевидно, могут составить экипаж одного из первых реактивных кораблей." Это было сказано за 27 лет до полета Гагарина и за 30 лет до полета корабля "Восход" с экипажем из трех космонавтов - В.М. Комарова, К.П. Феоктистова и Б.Б. Егорова. Отец закончил доклад как всегда оптимистично и конструктивно: "Работа над реактивными летательными аппаратами трудна, но чрезвычайно интересна и многообещающа. Трудности, в конечном счете, несомненно преодолимы, хотя, быть может, и с несколько большим трудом, чем это кажется на первый взгляд. Основное, что нужно сейчас, - это хорошая координированная работа ракетчиков и работников ряда других областей науки и техники". Газета "Правда" 8 апреля 1934 г. в статье "Конференция по стратосфере закрылась" отметила: "В интересном докладе инженер С.П. Королев (Реактивный научно-исследовательский институт) подверг анализу возможность и реальность полета реактивных аппаратов в высших слоях атмосферы. Центральным является здесь создание ракетных двигателей на жидком топливе. Разрешение этой проблемы упирается в необходимость чрезвычайно большого расхода топлива и весьма высокие температурные условия (до 3 тыс. градусов). Помимо того, необходима конструкция аппарата с реактивным двигателем, которая позволила бы сочетать полет в стратосфере с посадкой на земле. Здесь необходимо обеспечить надежную устойчивость и управляемость". 14 апреля отец представил начальнику Управления военных изобретений отчет о работе конференции с анализом и оценкой выступлений. В нем особо отмечено выступление известного советского летчика, главного инспектора ВВС И.У. Павлова , который поставил перед конференцией, помимо проблем чисто научного характера, задачу о "необходимости скорейшего решения вопроса о полете человека на стратоплане или ракете". Этот отчет вместе с текстом доклада отца Я.М. Терентьев направил М.Н. Тухачевскому . В 1935 г. доклад был опубликован в книге "Труды I Всесоюзной конференции по изучению стратосферы". Вернувшись из Ленинграда, отец по-прежнему отстаивал необходимость продолжения работ по ракетопланам, начатых еще в четвертой бригаде ГИРД . 1 мая 1934 г. в харьковской газете "За технику" под рубрикой "За технику больших скоростей" появляется на украинском языке его статья "Ракетопланы будут летать над СССР". В ней отец вновь доказывает преимущества жидкого топлива для реактивных двигателей перед твердым. Он пишет: "При работе с порохом никогда не исключена возможность внезапного взрыва... Кроме того, одним из главнейших дефектов реактивных двигателей на твердом топливе, таком как порох и другие топлива, является еще и то, что его энергоэкономичность очень мала по сравнению с некоторыми видами жидкого топлива". Говоря об исследованиях по реактивным двигателям, которые проводятся в Германии и Америке, отец выделяет фразу: "ИССЛЕДОВАНИЯ НАД РЕАКТИВНЫМИ ЛЕТАТЕЛЬНЫМИ АППАРАТАМИ ПРОВОДЯТСЯ И В СССР". И далее подчеркивает значение этой работы: "Безусловно, что применение ракет и летательных аппаратов, учитывая необозримые просторы Советского Союза, имеет огромное значение. ЭТО ДАСТ ВОЗМОЖНОСТЬ В САМОЕ КРАТЧАЙШЕЕ ВРЕМЯ ПЕРЕВОЗИТЬ ГРУЗ, ПОЧТУ, А ВОЗМОЖНО, В НЕДАЛЕКОМ БУДУЩЕМ И ЧЕЛОВЕКА, СО СКОРОСТЯМИ ЗНАЧИТЕЛЬНО БОЛЬШИМИ, ЧЕМ ТЕ, КОТОРЫЕ ДОСТИГНУТЫ НА СЕГОДНЯ В АВИАЦИИ, В САМЫЕ ДАЛЕКИЕ УГОЛКИ СССР"*.

Между тем обстановка в РНИИ остается напряженной. Начальник института не считает необходимым прислушаться к голосу не только отца и бывших гирдовцев, но и ленинградцев, не согласных с проводимой им научно-технической политикой. Отец, угнетенный невозможностью продолжения начатой в ГИРД работы и нежеланием И.Т. Клейменова найти компромиссные организационно-технические решения, пишет 29 мая 1934 г. письмо М.Н. Тухачевскому с информацией о невыносимом, по его мнению, положении, создавшемся в институте: "Научно- исследовательская работа (широкий размах которой, очевидно, совершенно необходим в таком новом и большом деле) по жидкостным агрегатам в РНИИ вообще отсутствует". Он возмущен тем, что в связи со сложившейся обстановкой институт лишается ценных работников: инженер Ефремов вынужден уйти, инженер Корнеев уволен. Далее пишет о себе: "Я стал работать инженером и проектирую сейчас торпеду с реактивным мотором для полета на 100 км (возможно, что этот объект будет прототипом в миниатюре будущего стратосферного корабля или сверхдальнего снаряда). Пишу книгу по ракетному делу и абсолютно не вмешиваюсь ни в какие истории, создаваемые в РНИИ. т.к. техническая работа давно была моей самой большой и заветной мечтой. Будучи начальником ГИРД, я не имел возможности серьезно работать в области реактивного движения, в которой я являюсь специалистом. Но т. Клейменов на этом не успокаивается и ставит вопрос перед командованием Управления РККА о моем исключении из рядов резерва РККА. Когда это не получается, то он ставит вопрос (23.5) о том, что он не может работать в одном учреждении со мною (хотя сейчас мы непосредственно по работе не связаны) и, таким образом, я в настоящий момент очутился на пороге РНИИ..." Заканчивается письмо такими словами: "...я смело за себя и за товарищей заявляю, что никаких смертных грехов, которые мешали бы нам работать в РНИИ, мы за собой не имеем и просим только одного: дать возможность нам, наконец, спокойно работать в той области, где мы можем принести пользу, и в институте, для создания которого мы положили немало сил и энергии". Ознакомившись с письмом, М.Н. Тухачевский 1 июня накладывает резолюцию: "т. Русанову. Прошу разобраться, т. Клейменов жесткий человек, но не всегда объективный". ( И.А. Русанов в то время являлся начальником Управления военных изобретений Начальника вооружений РККА). А разобраться в той запутанной ситуации было нелегко. Пришлось вмешаться и Октябрьскому райкому партии, к которому территориально относился институт. Заслушав в присутствии Я.М. Терентьева сообщения начальника РНИИ И.Т. Клейменова и секретаря партбюро П.П. Зуйкова, бюро райкома подвергло резкой критике их работу, осудило факт исключения из партии, а затем увольнения из института за несогласие с линией руководства РНИИ Л.К. Корнеева - члена ВКП(б) с 1917 г., освободило П.П. Зуйкова от обязанностей секретаря партийной организации, а И.Т. Клейменову , который "как руководитель РНИИ своим нечутким и грубым отношением создал обстановку паники и бегства из института лучших инженеров", предложило "перестроиться и создать обстановку деловой производственной работы в институте". Между тем ситуация усложнилась настолько, что речь шла даже о замене начальника института. На решении бюро райкома партии появилась резолюция М.Н. Тухачевского: "т. Русанову. Прошу представить кандидатов нач. РНИИ 23.7." Однако до этого дело не дошло. Заменили секретаря парткома. Г.Э. Лангемак , будучи главным инженером и председателем техсовета, сумел найти решения, как будто принятые и москвичами, и ленинградцами. И на недолгое время обстановка если не нормализовалась, то стабилизировалась. Отец тоже немного успокоился. Он продолжал работать старшим инженером в бригаде крылатых ракет , руководимой Е.С. Щетинковым . Совместная работа с Евгением Сергеевичем, которого он хорошо знал и ценил со времен ГИРД, шла нормально.

Ссылки: