Винцентини: окончание ВУЗа и работа по распределению в Донбасе

Источник: Королева Н.С., 2002

5 мая 1930 г. мама в числе первых девяти студентов с отличием окончила лечебно-профилактический факультет Харьковского медицинского института . Но дипломов им не вручили, а выдали только справки. По существовавшему тогда правилу диплом выдавался после того, как выпускники отрабатывали положенный срок на периферии - три года. Отличники имели право выбора: сельская местность или промышленный район. В село ехать не хотелось, и при распределении мама выбрала Донбасс, тем более что там срок обязательной отработки был меньше - всего 2 года. Мама получила направление в Алчевск . Ехала туда, мечтая только о хирургической работе, но оказалось, что хирурги там не нужны. В то время Алчевск совсем не походил на город. Это был типичный донецкий рабочий поселок. Мама вначале очень недолго работала в больнице, а затем в связи с эпидемией брюшного тифа и дизентерии ее направили на санитарную станцию районным жилищно- коммунальным врачом. В ее обязанности, среди прочего, входило и изучение проектов строительства домов для контроля соблюдения санитарных норм. Спросить было не у кого - заведующий станцией Бродский, как выяснилось, вообще не был врачом. Выручал иногда маму ее отец , который, приезжая в Алчевск, просматривал бумаги и говорил, что и как нужно исправить. Вскоре Бродского уволили и заведовать станцией назначили мою маму. Сердце не лежало к такой работе, но выполнять ее приходилось, а так как энергии и желания принести пользу было много, то она вскоре сумела превратить свою районную санитарную станцию в межрайонную. Когда эпидемия брюшного тифа и дизентерии в Донбассе стала угрожающей, маму назначили членом чрезвычайной тройки Наркомздрава по борьбе с инфекцией. В эту комиссию, кроме нее, входили два крупных профессора-эпидемиолога. Донбассу не хватало воды. В домах, а они в основном были дореволюционной постройки, не было канализации. Досаждали и пыльные бури. Поэтому очень радостным для противоэпидемиологической службы стал день, когда Алчевск наконец стал получать воду из Северского Донца. Поселили маму в общежитии металлургического завода им. К.Е. Ворошилова . Там она неожиданно встретила свою сокурсницу - Веру Петровну Калугину , мечтавшую стать эпидемиологом. Брат ее работал промышленно-санитарным врачом на том же заводе. Он помог девушкам получить в заводском доме небольшую квартиру с двумя раздельными комнатами, правда без водопровода и канализации. Квартиру обставили как могли. Мебели не было. Больница выделила топчан, обтянутый дермантином, - на нем спала мама, а Вере соорудили лежанку из ящиков, на которую положили матрац. Брат ее смастерил стол и пару табуреток. Мама вспоминала, что жизнь тогда была трудной, но интересной. По роду работы ей приходилось взаимодействовать со множеством людей, администрациями различных предприятий, у нее появилось много знакомых и друзей. Одним из них был инженер, начальник доменного цеха Семен Музыкантский , благодаря которому она смогла увидеть на заводе процесс производства металла. Доменные печи и цехи с прокатными станами произвели на нее большое впечатление. Это было ново и интересно. Побывала она и на коксохимическом заводе, спускалась в шахты, много ездила по району. На санитарной станции машин не было, но у нее был свой "выезд" на старом худом жеребце по кличке Чалый. Он был таким слабым, что при подъеме даже на небольшую горку возникало ощущение, что не осилит груза - кучера и маму, и им приходилось идти пешком. Тем не менее мама любила и жалела его и невольно задумывалась о судьбе лошадей, которые работали в шахтах. Их опускали под землю и больше никогда не поднимали наверх. Они слепли от темноты и слепыми умирали там, в подземелье. Ее поразили тяжелый труд шахтеров и плохие условия их жизни. Почти все они жили в грязных ветхих бараках без удобств. Мама организовала несколько подземных медицинских пунктов и пыталась по мере возможности способствовать улучшению условий работы и санитарного состояния жилищ шахтеров. По этому поводу ей приходилось выдерживать сражения с местными руководителями. Одним из них был B.C. Фейтельсон , главный инженер, затем начальник рудоуправления шахты "Артем-10". Она так часто обращалась к нему с различными просьбами и требованиями, что однажды, не выдержав, он сказал своей жене, заведующей детской поликлиникой: "Забери эту девочку, она не дает мне покоя, всю жизнь мне испортила. Все требует и требует". В результате удалось все-таки кое-что сделать, а мама подружилась с этой семьей. В дальнейшем маму включили в состав созданной при горсовете рабоче-крестьянской инспекции. Это помогало ей в общении с местным начальством. Однажды, когда мама находилась в шахте "Артем-10", одной из самых глубоких в Алчевском районе, там возник пожар. Выбираться пришлось 228 ползком по узкому желобу, в полной темноте. Все обошлось благополучно, но у нее на всю жизнь осталась боязнь узких мест. Устроившись в Алчевске, мама сразу написала моему отцу подробное письмо, в котором описывала уклад своей жизни и приглашала в гости. Он ответил, что очень хочет приехать, но летом 1930 г. не сможет, так как работает на заводе, а кроме того, заканчивает планер "Красная Звезда" и самолет "СК-4", а потом едет в Коктебель. Обещал заехать на обратном пути. Из Коктебеля отец прислал маме длинное письмо, в котором сообщал, что уже летал на своем новом планере и скоро будет выполнять на нем фигуры высшего пилотажа. Но заехать в Алчевск ему тогда не удалось из-за болезни , о чем он сообщил маме в письме из феодосийской больницы. К сожалению, эти и другие письма моих родителей были конфискованы в 1938 г. при аресте отца и затем уничтожены. П.В. Флеров, с которым отец еще раньше познакомил маму в Москве, переслал ей номер журнала "Огонек" с заметкой о полете В.А. Степанченка "на планере конструкции С. Королева - сына крестьянина". Да, в ту пору было не модно объявлять свое настоящее происхождение, если оно не было пролетарским или крестьянским. Отец приезжал к маме в Алчевск четыре раза, впервые - под Новый 1931 год. Тогда он только что стал приходить в себя после болезни и еще не работал. Остановился в квартире, которую занимали мама и Вера Калугина. Ночевал на мамином топчане, очень узком для него, а мама спала на полу в комнате Веры. Новый год встречали дома. Мама вспоминала, что ее знакомые отнеслись к московскому гостю дружелюбно. Все сразу поняли, что он приехал "не зря", как говорила Вера. И действительно, разговор сразу же зашел о женитьбе. Мама сказала, что согласна, и как только ее отпустят из Донбасса и выдадут диплом, они обязательно будут вместе. Затем отец приехал в начале мая 1931 г. В выходные дни они гуляли в парке им. Первого Мая, который казался им прекрасным, а в будни отец вместе с мамой ездил по району, по поселкам и шахтам на ее "выезде" и всегда посмеивался и подшучивал, глядя на тощую лошаденку. Ему самому захотелось спуститься в шахту. Поехали в рудоуправление к B.C. Фейтельсону. Владимир Самойлович отнесся к просьбе доброжелательно и разрешил посмотреть шахту "Артем-10". Мама для усиления эффекта предложила спуститься "с ветерком" - на грузовой клети, скорость движения которой была больше, чем пассажирской. Сама она уже привыкла к таким спускам. У нее имелись свой шахтерский костюм, шахтерская лампочка и шлем. На одних шахтах эта амуниция за ней числилась, на другие приходилось брать ее с собой из дома. Когда они спустились в шахту, осмотрели ее, а потом поднялись наверх уже в пассажирской клети, отец сказал: "Все-таки в воздухе значительно лучше, чем под землей. Не хотел бы работать в шахте. Небо мне нравится гораздо больше". Опять говорили о женитьбе, строили планы совместной жизни. Все упиралось в мамину работу и получение диплома. Договорились, что она наведет справки, нельзя ли все ускорить. В июле того же 1931 г., используя отпускные дни, отец приехал снова. Похоже, ему понравилось приезжать. Здесь он был окружен заботой и вниманием. Огорчало только, что он никак не мог увезти свою невесту в Москву. Ей шел тогда двадцать четвертый год. Красивая, умная, веселая, она привлекала всеобщее внимание. В один из выходных дней молодежь решила устроить пикник у пруда с плакучими ивами невдалеке от дома мамы и Веры. В то время в районе, где они жили, почти не было деревьев, и это место напоминало оазис. Отправились всей компанией, прихватив еду и питье. Шутили, играли, веселились. Но настроение отца было мрачным. Видя, что за мамой ухаживают молодые люди, он терзался муками ревности. Знал, что мама любит его, но все равно боялся ее потерять. Стремясь ускорить события, отец решил сам поговорить с маминым начальством, убедить отпустить ее в Москву. Разговор состоялся, но ответ был неутешителен: нужна замена, а ее, увы, не было.

Ссылки: