Королева С.П. отправляют из Владивостока в Москву

Узники вновь оказались в пересыльном лагере, а когда был сформирован этап, их погрузили в товарные вагоны и отправили на Запад. Они ехали как обычные заключенные, но конвой относился к ним теперь более мягко - уж если люди едут обратно, вряд ли они сбегут или что-то натворят.

В пересыльной тюрьме Хабаровска отец почувствовал себя настолько больным, что попросил разрешения обратиться к врачу. Дежурный охранник ответил, что это зависит от начальника тюрьмы, и повел его к нему. Отец рассказывал, что начальник тюрьмы сказал примерно следующее: "Уже поздно, и доктор давно дома. Но тебя вызывают в Москву и ты, конечно, будешь освобожден. Я тебе верю, ты не убежишь в тайгу. Я открою тебе ворота, и ты самостоятельно пойдешь вон к тому дому, где светится огонек. Там живет женщина - врач. Она, может быть, побоится тебя впустить, но это уже от тебя зависит. Иди и возвращайся". И отец пошел. Он говорил потом, что у него и мысли такой не возникало - бежать в тайгу или за границу, а, как рассказывали, такие случаи бывали. Дойдя до указанного дома, он постучал в дверь и спросил доктора. Женский голос ответил, что ее нет. Но он так просил и умолял, что врач все-таки его впустила. Она осмотрела отца, перевязала раны на ногах, сказала, что нужны витамины. Поблагодарив ее, он вернулся в тюрьму. Через несколько дней, когда подали эшелон для дальнейшего следования, в вагон, где находился отец, принесли несколько больших мисок со свеклой, морковью и кислой капустой - натуральные витамины. Это было все, что могла сделать врач в тех условиях. Но этим она очень помогла отцу и другим больным цингой. Впоследствии установили фамилию того доктора - Днепровская , но найти какие-либо следы ее не удалось. Отец же через всю жизнь пронес благодарность этой женщине и рассказал о ней маме, бабушке и другим людям. По мере того как отец "малой скоростью" приближался к Москве, напряженность ожидания в семье возрастала. Узнать точную дату его приезда не представлялось возможным. По расчетам и принимая во внимание рассказ плывшего с ним на пароходе попутчика, это должно было случиться в конце февраля 1940 г. И действительно, 28 февраля отец снова оказался в Бутырской тюрьме . По иронии судьбы именно в этот день состоялся первый полет ракетоплана "РП-318-1" ,- его детища на разработку которого ушли годы труда и успех в создании которого он использовал в качестве одного из главных аргументов своей защиты.

Ссылки: