Работа московских электростанций после революции

В отличие от других предприятий, на электростанциях саботажа, тем не менее, не было. Р.Э. Классон и его сотрудники считали своим долгом снабжать потребителей электричеством при любой власти. Хотя, под давлением большевиков во главе с Г.М. Кржижановским , давно окопавшихся на московских станциях, в конце октября 1917-го их персоналу пришлось прекратить на несколько дней электроснабжение Кремля и других мест, занятых юнкерами. Однако после того как Москва окончательно перешла к Советам, 3 ноября обычная работа Раушской (после национализации Московской государственной электростанции, МГЭС ) и Трамвайной станции и "Электропередачи" возобновилась.

Сослуживец В.Д. Кирпичникова, А.В. Винтера и Р.Э. Классона Ф.А. Рязанов оставил об этом "революционном периоде" такие воспоминания:

"Февральскую революцию на станции встретили с большим энтузиазмом. Проходили общие собрания, на которых выступали большевики и меньшевики. Меньшевиков было значительно больше; из них основными ораторами были Епифанов, Гурьев, а также Яновицкий, который вернулся с фронта и стал заместителем Кирпичникова. К выборам в Учредительное собрание энергично готовились все партии. П.Г. Смидович , как депутат Московского Совета, был в эти месяцы очень занят и на станционных собраниях бывал очень редко - один-два раза. Г.М. Кржижановский и В.В. Старков на этих собраниях никогда не бывали. Они вдвоем часто ходили на большие общественные предвыборные собрания, которые происходили на больших заводах и фабриках и, кажется, в Политехническом музее. Там они изучали настроение собравшихся и выступали, осторожно проводя большевистскую линию. Октябрьская революция большинством рабочих и служащих станции была воспринята молчаливо, но персонал станции вел себя лояльно и продолжал честно работать. Лишь в 1960-х я узнал от [большевика] М.С. Радина , что в октябрьские дни партия для надежности поручила ему взять станцию под свою ответственность. <...> Но все это прошло так, что многие работники станции об этом даже не знали. На станции продолжали работать все ее работники. Но в Правление были введены представители партии. <...> Наряду с огромным большинством москвичей мы тоже в первые годы после революции голодали. Заметно улучшилось в нашей семье положение с продовольствием лишь после постановления Совнаркома или СТО от 30 октября 1920 г. о предоставлении работникам Гидроторфа совнаркомовских пайков - (ф. 9592 РГАЭ). И о "неправильном поведении" своего непосредственного начальника В.Д. Кирпичникова :

"<...> Февральскую революцию, как и большинство работников станции, Виктор Дмитриевич принял с энтузиазмом. На одном большом собрании инженеров в помещении Политехнического музея, наряду с другими докладчиками, он выступил с докладом о необходимости интенсификации труда для поднятия промышленности. Октябрьскую революцию он встретил несколько настороженно - боялся, что производство может сильно пострадать, если во главе предприятий будут поставлены недостаточно подготовленные к этому партийные работники. Это ярко выразилось в его поведении, когда в октябре на станцию пришел назначенный партией в качестве ответственного за ее работу большевик Михаил Степанович Радин . Вместо Р.Э. Классона для переговоров [почему-то] вышел В.Д. Кирпичников. Когда ему М.С. Радин сообщил о его назначении и потребовал ключи от кабинета, Виктор Дмитриевич в довольно резкой форме сказал, что как заведующий станцией отвечает за ее работу он. При этом вел себя столь вызывающе, что сопровождавшие М.С. Радина молодые вооруженные рабочие, среди которых находились и латыши, хотели взять Виктора Дмитриевича в штыки. М.С. Радин остановил их, а Виктору Дмитриевичу посоветовал не упорствовать и уйти. <...> О вызывающем поведении Виктора Дмитриевича Михаил Степанович сообщил мне лично, прибавив при этом, что тогда он, несомненно, спас Виктору Дмитриевичу жизнь, остановив вооруженных рабочих.

Не одобряя в некоторых случаях действия большевиков в первое время после Октября, Виктор Дмитриевич тем не менее всегда честно работал, как на станции, так и по гидроторфу".

Поясним, что М.С. Радин, член РСДРП с 1906 г. устроился кабельщиком на Раушскую станцию, при содействии Г.М. Кржижановского, задолго до октябрьского переворота 1917-го. При власти Советов условия работы энергетиков резко изменились, и совсем не в лучшую сторону. Об этом немало сказано в подготовленной в 1920-м докладной записке "В ГОЭЛРО" и других материалах, написанных для служебного пользования или опубликованных Р.Э. Классоном.

Его секретарь В.А. Бреннер вспоминал в 1926-м:

"Роберту Эдуардовичу в расцвете сил, с его авторитетом в Западной Европе ничего бы не стоило, конечно, бросить работу на станции и уехать за границу, где ему были бы обеспечены несравненно лучшие материальные условия, но он, будучи глубоко русским человеком по духу, никогда об этом не думал". По крайней мере, наш герой никогда не высказывался на эту тему ни перед сослуживцами, ни перед детьми, возможно считая ее непатриотичной. Поэтому Классоны продолжали выживать в России, как и многие Мотовиловы .

Ссылки: