Обыски, допросы и разъяснения Классона по письмам к жене

Департамент полиции получил ответное на Справку письмо от шефа Жандармского управления, от 20 ноября 1893 г.: "Вследствие отзыва Департамента Полиции от 18 прошлого Октября за N 2536 у Инженеров- технологов Роберта Классон и Якова Коробки 5 сего Ноября были произведены обыски, причем в препровожденной С.Петербургским охранным Отделением переписке упомянутых лиц ничего, имеющего значения для дознания не обнаружено, вследствие чего Классон и Коробко 5 и 6 Ноября были допрошены по делу в качестве свидетелей. Между тем 9 сего Ноября Департамент Полиции препроводил мне несколько писем, отобранных по обыску у Классон, из которых усматривается, что как последний, так и Яков Коробко находились в сношениях с русскими эмигрантами в Швейцарии. Для выяснения характера этих сношений Классон вновь был допрошен 12 сего Ноября в качестве свидетеля. Но ввиду того, что он не дал вполне ясных и категорических объяснений по поводу тех "практических вопросов", которые он предполагал "уладить" с Аксельродом, о чем говорится в письме Классона к его жене от 19 Апреля 1892 г., супруга Классона и Яков Коробко привлечены к дознанию в качестве обвиняемых и для пресечения им [Классоном] способов уклоняться от следствия и суда впредь до решения дела отданы под особый надзор полиции <...>".

Поэтому полковнику Шмакову пришлось допросить Р.Э. Классона в январе 1894 г., добиваясь от него "адресов, паролей, явок" по приведенным в письмах, отобранных при обыске 5 ноября 1893 г., "шифровках подозрительных персонажей". Частично мы эти показания нашего героя мы уже приводили, в отношении "малого ребенка Водена", в гл. "Везение инженера Роберта Классона".

Из протокола допроса: По поводу отобранных у меня по обыску писем объясняю следующее. Письмо от 19-го Сентября 1892 г. писано мною из Цюриха моей жене. Упоминаемый мною пессимистический взгляд Аксельрода, совпадающий с моим, есть мнение, что в России, по историческим условиям, прекратилось всякое революционное движение и что ждать его невозможно. Под "теоретическими вопросами" я разумел политико-экономические условия развития как западно-европейских государств, так и России. Под "практическими вопросами" я понимал обмен книг, путем пересылки их по почте, а также сношения письмами по вышеуказанным мною теоретическим вопросам. Встречающиеся в этом письме инициалы "Я.П." обозначают имя и отчество моего товарища Коробки. Под "эквивалентом" я разумел денежные средства. В то время, когда я был студентом младших курсов Технологического Института, с 1887 по 1890 г., мне приходилось участвовать в "кружках саморазвития", о чем я уже говорил в своем первом показании. Под "активностью" я подразумевал стремление высказывать свои убеждения: это кружковый термин. Неоконченное письмо "из вагона" от 14 Мая 1893 г., в котором, между прочим, говорится о разговоре моем с Аксельродом, писано мною так же жене моей. Разговор этот я вел в таком направлении, что из любознательности желал узнать взгляды и убеждения Аксельрода, но при этом далек был от мысли входить с ним в какие бы то ни было сношения по этому поводу. Когда я жил во Франкфурте, Ольга Константиновна Григорьева писала мне, что одна ее знакомая, фамилии которой я теперь не помню, поехала в Швейцарию и что я, быть может, встречусь с ней при моей поездке туда. Увидавшись в Цюрихе с Тепловым и его женой, я при разговоре с ними узнал, что последняя и есть та самая знакомая, о которой писала Григорьева. Поклоны, о которых я упоминаю, я должен был передать Григорьевой от жены Теплова. <...> По прибытии в Петербург, до поступления в пороховой завод, я усиленно посещал своих прежних знакомых как для того, чтобы увидеться с ними, так и для того, чтобы уяснить себе господствовавшее направление в обществе и литературе. Под выражением в письме от 3/15 Июня 1893 г. из Петербурга [жене] "подготовительный период" я разумел фазис мирного развития, без резких изменений общественного организма. Лист почтовой бумаги, представляющий собою как бы продолжение письма, есть и действительно часть моего письма к невесте моей, ныне жене, и относится к 1891 г. Упоминаемое в этом письме сочинение Рудольфа Мейера дозволено цензурою и приобретено мною в Петербурге. "Кружок", упоминаемый в письме, начинающемся словами "На Вас, София Ивановна" и относящемся к 1889 г., есть тот самый кружок саморазвития, о котором я уже говорил раньше. "Кружок саморазвития", в котором участвовали я, Коробко и Ольга Константиновна Григорьева, распался еще в бытность мою на IV курсе технологического Института, после чего все мы продолжали заниматься историей и политической экономией каждый порознь, сходясь иногда для обсуждения прочитанного. По отъезде моем за границу Коробко и Григорьева писали мне письма, в которых просили возвратиться, говоря, что мое присутствие [в России] будет им полезно в смысле выработки идеала общественной деятельности путем совместных занятий. Становиться на путь нелегальной деятельности мы не предполагали, и вопрос этот был решен в отрицательном смысле еще во время моего пребывания в России. Узнав во Франкфурте, из письма Коробка или Григорьевой, об аресте по политическому делу моего товарища Бруснева , я передал об этом жене, которая в свою очередь сообщила в письме Мотовиловой, жившей тогда в Швейцарии, так как я был с Брусневым в хороших отношениях. Мотовилова о всем этом рассказала Водену, который имея привычку все преувеличивать, стал утверждать, что после ареста Бруснева и мне нельзя вернуться в Россию, потому что и меня арестуют за такое знакомство. Тогда как я должен сказать, что мне до сих пор ничего не известно о нелегальной деятельности Бруснева. Вот об этом-то именно обстоятельстве и говорится в письме Мотовиловой к моей жене от 31 Июля 1892 г. Письмо от 20 Сентября 1892 г. писано моею женою ко мне. <...> Жена моя назвала Теплова идиотом за то, что он в своих письмах выражал желание меня видеть, просил даже нарочно приехать для свидания с ним, а когда я приехал - он удрал [с невестой] из Цюриха в горы. Письмо от 19/29 Сентября относится к 1892 г. Жена моя советовала Водену подарить Вере Засулич ложку или чайник ради шутки, ввиду того, что у Засулич была одна ложка на всех, а вместо чайника употреблялась какая-то жестянка. Упоминаемый в письме "Л" - Линдлей - строитель канализации в Варшаве и многих городах Западной Европы. Коробко хотел поступить к нему на службу и впоследствии действительно поступил. Письмо без подписи и обозначения времени, начинающееся словами "Соничка, Вы верно предупреждены?", писано Мотовиловой к моей жене. Под словами "наш сын" подразумевается Воден , которого Мотовилова называла так в шутку. Воден вообще отличается многими физическими странностями и держит себя как маленький ребенок, почему и отношения к нему были всегда шутливые. "Ева" - подруга Мотовиловой Евгения Дмитриевна Засецкая , училась музыке в Женеве, а теперь живет где-то в России. Воден по своим убеждениям материалист и нелегальной деятельностью, насколько я знаю, не занимается. <...> В заключение моего показания заявляю, что мои посещения Плеханова, Засулич и Аксельрода обусловливались исключительно одним любопытством и что я как теперь, так и тогда был совершенно чужд всякой нелегальной революционной деятельности.

Ссылки: