Обе бакинские электростанции были мощными современными предприятиями

Обе станции стали для своего времени мощными современными предприятиями, вырабатывающими трехфазный ток. "Биби-Эйбат" в западной части Баку работал при напряжении 2200 вольт, то есть имел примерно те же параметры, что и Раушская станция в Москве. Энергия передавалась по кабельной сети частично в Баку, частично на промыслы Биби-Эйбата (от которых станция и получила свое название). На промыслах двигатели питались почти генераторным напряжением (с учетом потерь в сетях) в 2000 вольт. Это было смелым инженерным решением.

"Белый город" в восточной части Баку вырабатывал напряжение 6300 вольт, энергия передавалась по воздушной линии на том же напряжении на Балаханские промысла . Основные потребители (вокруг существовавшего тогда Романинского озера) были удалены от станции на 11 километров.

Р.Э. Классон одним из первых в России применил напряжение в 6000 вольт для промышленной передачи энергии на расстояние. Двигатели питались, после его понижения, напряжением 1000 вольт.

Виктор Дмитриевич Кирпичников вспоминал об этом периоде своей жизни следующее. "Когда я приехал в Баку практикантом, Роберт Эдуардович первым делом мне сказал: "Через две недели Вы мне расскажите, какие это трубопроводы и для чего они служат на станции". Когда я залез в подвал и увидел там буквально паутину разных трубопроводов, я пришел в ужас. И, действительно, когда через две недели Р.Э. пошел со мной вместе в подвал, то я на целый ряд вопросов ничего не мог ответить, а он всю эту паутину трубопроводов знал настолько, что мог сказать, холодный ли трубопровод или горячий, что по нему идет, в каком направлении, зачем и т.д.". И вполне обоснованно делал вывод: "Классон знал свои станции в совершенстве" (Памяти Р.Э. Классона. МОГЭС, 1926). Примерно то же самое про свои будни практиканта в 1902 г., а заодно и про своего учителя вспоминал и А.В. Винтер : "Этот первый год в Баку я провел на промыслах, только изредка посещая станцию в Белом Городе , входя на нее всегда с трепетом, как в храм; по сравнению с грязью промыслов, с копотью заводов, со всем неряшеством промысловых мастерских она была храмом: красивое здание, абсолютно чистый вымощенный двор, асфальтовые тротуары, хорошие жилые дома и контора - все это резко отличалось от всего бакинского заводского и промыслового окружения. Внутри станции царили идеальная чистота и порядок - в этом отношении Классон был требователен до щепетильности, и он сумел такой порядок вводить и сохранять на всех станциях, на которых работал. Человек большого размаха, большой интуиции, инженер во всех смыслах, с богатой фантазией в своей области, вечно ищущий - он поражал меня всегда своим добродушием и веселостью, когда в работе станции или [энерго]системы случались какие-нибудь перебои. Он работал тогда наряду со всеми нами, горел на работе, искал разрешения всех явлений, не один раз рисковал собой и никогда не мешал никому из нас в проявлении собственной нашей инициативы. <...>

С промысловой работы я был переведен на станцию. Здесь я начал работать при ремонте машин, все еще увлекаясь ремесленной частью работ, а не инженерскими проблемами и вопросами. С Классоном и Красиными , несмотря на разницу лет и разницу положений, я сошелся близко и часто бывал у них. Классон был человек остроумный и любитель красочных и сочных выражений; при этом употребительные "русские слова" он не признавал и никогда их не произносил. Застав меня однажды у машины за пришабриванием какого-то подшипника, он остановился, и между нами произошел краткий, но сочный разговор на тему - какая цена мне будет, если я и в дальнейшем буду шабрить, и какая может быть, если я начну заниматься действительно инженерским делом (цена, конечно, не в вульгарном смысле заработка). Этот разговор, во время которого он назвал целый ряд работ и дал целую программу их преодоления, не только заставил меня серьезно призадуматься, но, может быть, именно этой встрече я обязан тому, что я действительно стал инженером. С этого дня шабер, гаечные ключи, молотки и зубила полетели в ящик, и я принялся за другое. Весь цикл работы станции должен был быть изучен. Я по четырнадцать и шестнадцать часов в сутки проводил в котельной, изучая работу котлов, налаживая измерительные приборы, замеряя нефть, контролируя горение. Следил за водоочисткой и опреснителями, лазил в дымоходы и каналы. Был изучен вопрос потери воды, работы машин и т.д. и т.п. Через шесть-восемь месяцев я был переведен уже помощником заведующего на Биби-Эйбатскую станцию? ( А.В. Винтер . Моя счастливая жизнь// Год шестнадцатый. Альманах второй. М., 1933).

В речи, посвященной чествованию профессора Михаила Андреевича Шателена , по случаю его 80-летия, в январе 1946-го А.В. Винтер привел более живописное высказывание нашего героя:

"Классон, застав меня однажды на станции занятым пришабриванием крупного подшипника паровой машины, на своем чрезвычайно красочном языке изрек: "Если Вы этим только будете заниматься - цена Вам никогда не будет выше 1 руб. 30 коп. в день?.- Кстати в Баку у Р.Э. Классона гостил известный профессор М.А. Шателен . Вот что об этом вспомнил А.В. Винтер на том же чествовании 80-летнего ученого: "Наша первая встреча с Вами и первое знакомство состоялись в Баку в квартире Роберта Эдуардовича Классона, бывшего тогда директором Белогородской электрической станции "Электросилы" <...> Эта встреча с Вами остается памятной для меня на всю жизнь, ибо она, а также близкое мое знакомство в то время с Робертом Эдуардовичем определили весь мой дальнейший жизненный путь".

Зачем приезжал М.А. Шателен из Петербурга на Бакинские электростанции? По-видимому, для того, чтобы договориться с Р.Э. Классоном о прохождении практики своими подопечными по Электромеханическому отделению Политехнического института .

Что касается идеальной чистоты и порядка, которых требовал Роберт Эдуардович на станциях, то это подтверждает и его сын Иван:

"Борясь за чистоту на станциях, Классон особенно преследовал курильщиков, бросавших окурки на пол. Одного немца-монтера он за день отучил от этой привычки, приставив к нему мальчика, который ходил за монтером и на его глазах подбирал окурки!"

А вот подходящая к этой теме запись нашего героя в Бакинском дневнике от июня 1901-го: "Гаврилов и Марковский пришли в восторг от чистоты на [Биби-Эйбатской] станции, особенно от пола в котельном здании. Хотя с моей точки зрения у нас еще далеко нет настоящей чистоты. И весь персонал еще долго надо будет обучать, пока он привыкнет к действительной чистоте".

Анна Аллилуева , дочь Сергея Яковлевича , запомнила такие подробности пребывания семьи в Баку, после того как ее глава, большевистский активист в 1901-м был уволен с завода Рукса в Тифлисе: "Не найти теперь в Тифлисе отцу работы, но на помощь пришла организация [( РСДРП )]. Отца направили в Баку, где Леонид Борисович Красин помог ему поступить на электростанцию, строящуюся на мысе Баилове. <...> Отец работал старшим кочегаром на электростанции. Он с вечера уходил в ночную смену, и мы оставались одни с мамой. Спать не хотелось. Мы не могли привыкнуть к завыванию ветра, к зареву нефтяных пожаров. Чтобы отогнать страх, мы просили читать нам вслух" (Воспоминания. М., 1946).

А вот воспоминания самого С.Я. Аллилуева: "Баку встретил меня неприветливо. Дул норд-ост , осыпая прохожих песком. Улицы производили удручающее впечатление. Тут и там видны были пустыри, ямы, рытвины. Вдали от вокзала, на набережной, стояли высокие красивые здания. А дальше, между нефтяными вышками, прижимаясь к земле, тянулись длинные низкие казармы, сложенные из неотесанных камней. На конке добрался я до строившейся на Баиловом мысу электрической станции . В конторе, занимавшей небольшой домик, я увидел седого, как лунь, швейцара.

"Как мне найти заведующего строительными работами?" - обратился я к нему. Старик молча провел меня к дубовой, хорошо отделанной двери. Я постучал.

- Войдите! - Я вошел в уютную, со вкусом обставленную комнату.

- Вы Леонид Борисович Красин?

- Да, - сказал Красин, беря у меня [рекомендательное] письмо [ссыльного инженера из Тифлиса] Рябинина.

- Ну, хорошо. Нашего полку прибыло.

Леонид Борисович Красин начал социал-демократическую работу еще в бытность свою студентом Петербургского технологического института. В Баку он приехал вместе с инженером Робертом Эдуардовичем Классоном в качестве заведующего строительными работами недавно основанного акционерного общества "Электросила". За год работы в Баку молодые инженеры сбросили в море добрую половину Баиловой горы, значительно расширили площадь строительного участка, соорудили здание мощной электростанции, водокачку, жилые дома. <...> Когда полностью закончилось оборудование паровых котлов и станцию пустили, я остался работать в котельном отделении в должности старшего кочегара. На станции я встретил видных социал-демократов того времени - Н. Козеренко , П. Корыстелева , А. Кохановского , Н. Кириллова , А. Салищева . Все они работали на станции - кто бухгалтером, кто статистиком, кто монтером. Позднее я познакомился с Л. Гальпериным - одним из одиннадцати социал-демократов, бежавших из Киевской тюрьмы . В это же время у меня произошла первая встреча с Владимиром Захарьевичем Кецховели - Ладо . Как-то у Красина я застал высокого человека с красивым, открытым лицом, окаймленным густой черной бородой. Он разговаривал, широко шагая по комнате.

" Деметрашвили ", - произнес он, пожимая мою руку. Это был Ладо, проживавший в Баку по фальшивому паспорту" (Пройденный путь. М., 1956).

К революционерам во главе с Л.Б. Красиным, свившим гнездо на Биби- Эйбатской электростанции, мы еще вернемся.

Ссылки: