О "первой и последней любви" нашей героини (С.Н. Мотовиловой)

А вот развернутый сюжет о "первой и последней любви" нашей героини:

Когда мне было восемь лет, а Наде Пятницкой - десять, мы обе были влюблены в Борьку Витмера . К Наде он был благосклонен, а меня дразнил.

Сам-то он был слегка влюблен в тетю Соню . Но они с дядей Пашей все время проводили с нами, детьми (играли в крокет).

Помню, вечер, до ужина. Ужин в Бугурне бывал ведь в девять часов, а после него мы все шли спать. Сидим мы все на лестнице на балкон к избе. Изба стояла не в "господском" дворе, а недалеко от "застольной", где ели "люди". Дядя Паша, Борька, дети Пятницкие и мы с Зиной. Тебя не помню. Зина и Надя просят Борьку, чтоб он прислал им свои [фото]карточки. Он отвечает: "Наде и Зине я пришлю, а Соне не пришлю". Дурак тоже - ему двадцать один год, а мне восемь! Ну, такого оскорбления я, конечно, терпеть не могла. Бросаюсь на балкон, в комнатах полумрак. Встречает меня тетя Маня (ей было лет семнадцать) и грубо спрашивает: "Чего ты, Соня, ревешь?" А я среди рыданий отвечаю: "Я не знаю, что мне делать от любви к Борьке!? У тети Мани брезгливая гримаса: "Какая пошлость!" (Здесь обнаруживается небольшое несоответствие: летом 1889-го С.Н. Мотовиловой было уже восемь лет, а Б.А. Витмеру шел еще девятнадцатый год.)

Я долгие годы не могла понять, причем тут "пошлость". Ну, а потом поняла. В 1923 году тетя Вера , жившая у нас в Киеве, вспоминала, как они в Петербурге катались на коньках с Борисом Александровичем Витмером , и тетя Маня была влюблена в Борьку. Ну, конечно, им было обидно, что Борис Александрович на них в Мокрой Бугурне никакого внимания не обращал, а все время играл в крокет или гулял с нами, детьми.

А ты помнишь, как нас подло обманула [восьмилетняя] Люба Пятницкая ? Она была маленькая, и Борька ее всегда подкидывал над своей головой. Мы просили ее взять с его головы (Бориса Александровича) волосы нам на память. В один прекрасный день она дала нам какие-то вьющиеся волосы, я сейчас же их вложила в медальон. Он висел у меня на шее рядом с крестом, и в нем были фотографии мамы и папы, туда же я вложила и Борькины волосы. Надя тоже носила их в чем-то на шее. И вдруг через несколько дней Люба нам со смехом говорит, что это вовсе не Борькины волосы, а она просто отрезала клочок шерсти у собаки Шмарганки. Господь-то и наказал Любу за это издевательство над нами: у нее в жизни были три несчастные любви . Ну, а для меня моя любовь к Борьке в восемь лет подействовала очень хорошо, как прививка: больше никого, никогда я уже не любила.

Ссылки: