Некрасовы в Киеве в предвоенные годы

См. фото Некрасов В.П. с бабушкой, середина 30-х гг

Из писем А.А. Мотовиловой в Лозанну за 1938-39 годы:

Дорогие мои Верусенька и Николай Алексеевич .

<...> Без Вики скучно, он очень занят теперь. Недавно прислал нам из Вятки несколько теплых вещей: сапожки на теплом меху, которые на меня, правда, не налезают, но на Зину - хорошо, и она даже на службу в них ходит, на зависть всем сослуживцам; пуховые береты, которые теперь очень кстати, а для меня - пуховые варежки, а то у меня руки замерзали, когда я выходила гулять.

<...> Переписываюсь еще с Викой, который живет теперь в Вятке и с головой ушел в свои репетиции и изучения новых ролей. Недавно его неожиданно призвали заменять заболевшего артиста, и он должен был без всяких репетиций выступить во время самого спектакля и с большим успехом выручил режиссера. Надеюсь, что это выступление сыграет для него большую роль при выборе его на большие, ответственные роли, о которых он мечтает.

Зина очень довольна своим переходом на новую службу в больницу для туберкулезных, где она применяет свои вновь приобретенные знания с недавних курсов. Хотя это ее очень утомляет. Во-первых, оттого, что эта больница очень далеко от дома, и приходится вставать в семь утра, чтобы попасть на трамвай, всегда перегруженный едущими на службу, на которую нельзя опоздать даже на несколько минут. Чуть ли это не та же больница, в которой Зина начала свою медицинскую практику, приехав из-за границы.

<...> С началом занятий хозяева [дачи] уехали в город совсем и Вика тоже, думая заняться ремонтом квартиры и подысканием себе нового места работы, т.к. не хотел уже уезжать так далеко от нас в такое беспокойное время. Ремонта сделать не удалось, т.к. это было самое горячее время для маляров, и тот, который нам обклеил Сонину комнату и должен был обклеить нашу, пидманул нас и не пришел, а теперь холодно и сыро. До будущего года оставили.

<...> Оставались мы на даче до крайних пределов. Во-первых, потому что там было спокойнее и сытнее. Когда началась вторая мировая война, то очень трудно [было] из-за передвижения войск проникнуть в Киев, который находился на пути к западу. Трудно было так же найти машину для перевозки нашего багажа и меня в Киев, а дни стояли такие прекрасные, солнечные. Соня была со мною. Вика был в городе, старался там найти машину, но, разумеется, тщетно, пока нам не предложил свою великолепную легковую машину наш старый знакомый Константинов , тот самый, у которого мы гостили прошлые годы на Днепрострое , а потом в Перми. Я сначала очень огорчилась этим предложением, т.к. машина была нужна не столько для меня, как для хозяйственных вещей и постелей, и я с ужасом думала, как мы все разместимся там.

<...> Вика пошел сейчас искать электрическую печь, чтоб хоть поставить ее там, где сидишь. Не знаю, найдет ли. Он тоже обеспокоен приисканием себе сцены. Во Владивосток он больше не хочет из-за дальности расстояния. Его зовут в Луганск и Вятку, но он все еще мечтает устроиться в Киеве, чтобы уж быть всем вместе. О Зине не пишу, она, верно, сама тебе пишет. Соня, бедная, разрывается между уходом за мной и хозяйствованием, т.к. наша домработница Мотя временно покинула нас<...>. Так что Соне приходится и за мной ухаживать, и на базар ходить, и еду готовить. Комнаты убирает Вика и возит меня по ним в кресле, т.к. я хожу теперь гораздо хуже.

<...> Дорогие мои Веруся и Николай Алексеевич.

<...>Мы с Соней уже оторвались от жизни и живем в прошлом, а Зина, <...> еще всецело в настоящем и через Вику частично и в будущем, так как со всеми приятелями Вики и их женами и бывает у них, лечит их и детей их, потому у нее много личных знакомых, которых мы почти не знаем. Недавно были ее именины, и собралось около семнадцати человек гостей, из которых я некоторых не знала, т.к. это было не рождение Зинино, а именины, и пришло несколько служащих ее <...>.

<...> Вика тоже хотел устроиться здесь, но ему это не удалось, т.к. все места были заняты. Ему особенно хотелось попасть в театр Красной Армии, который поехал на гастроли во Львов. Хотелось посмотреть новые, никогда не виденные места, но коллектив труппы был полный, и ему это не удалось. И везде было полно. Пришлось согласиться на приглашение своего прошлогоднего режиссера в Вятку, где ему предлагают роли по его выбору нрзб, что оплачивается отдельно, по соглашению, а жалования, кажется, всего 550 р. вместо прошлогодних 800 р., т.к. там было очень дорого жить. Вика, конечно, согласился. Но что меня беспокоит, это то, что в Вятке, говорят, очень холодно, а глупый Вика ничего теплого не имеет. Он в прошлом году, когда имел возможность немного приодеться, ничего себе не купил, а присылал нам по 500 руб. в месяц и все обещал перед отъездом все закупить, когда поедет на гастроли, где можно купить дешевле, чем во Владивостоке. А потом на гастроли не поехал и купил себе только отрез на костюм, а вместо шубы привез деньги на *то, чтобы снять дачу.

В этом году на Дальний Восток не поехал: незачем отделяться от дому, куда и письма приходили только на пятнадцатый день, даже по авиапочте, и потому согласился на Вятку, где хоть режиссер - свой, знакомый человек, и, может быть, отпус-тят его как-нибудь на недельку домой. Ах, как мне скучно теперь без Вики! Как он внимателен был ко мне, все это время, что был дома, особенно когда [домработница] Мотя ушла, и Соня с четырех или пяти часов утра уходила на базар. Он меня и с постели подымет, и оденет, и чаем напоит, и все с шуточками и прибауточками, а потом побежит выручать Соню из очереди. Он еще до моего возвращения с дачи убрал всю квартиру, отмыл все окна, повесил занавески, натер полы, сделал порядок на всех столах, почистил мебель и ковры. Так что я вошла в блестящую чистотою квартиру.