Мотовилову С.Н. уволили 1930 из библиотеки при Академии наук УССР

В 1930-м С.Н. Мотовилову уволили за "отрицательное отношение к украинизации советских учреждений" (sic!): <...> Я уже третий месяц без работы и, конечно, очень негодую на это. Никак не думала, что так трудно будет найти работу. Сейчас имею временную работу, составляю предметный каталог на сочинения Ленина и книги о нем для Ленинской комнаты участковой библиотеки. Получаю за это 1 р. в день, а если считать время, которое я на это трачу, то это составляет 18 к. в час! Работа интересная постольку, поскольку в моем распоряжении масса книг, и для составления предметного каталога приходится много прочитывать. Но, конечно, начальству кажется, что эта работа не важна, вот писать яркие плакаты и лозунги - это другое дело, всем в глаза бросается.

Сегодня мне серьезно говорили, что "не важно" для Ленинской комнаты, имеется [ли] полное собрание его сочинений, а важнее купить красной материи и обтянуть ею стол в этой комнате. И сейчас я взяла из одного Ленинского уголка книгу Ленина, а она даже не разрезана! А книга старая.

<...> И я невольно всегда вспоминаю одного библиотечного работника, который говорил мне: "Как это вы не поймете, что важна не работа теперь, а шумиха". Мне это все противно.

<...> Мы никак не можем вылезти из нужды, и это при условии, что у нас в семье из четырех человек трое зарабатывают! Знаете, год-два нужды, это еще ничего, но тринадцать лет подряд - это уже невыносимо. И когда мысль занята тем, где добыть денег на следующий день, когда мать моя пять месяцев подряд была больна, и, казалось, конца нет ее болезни, и не было возможности улучшить ее питание или послать ее в санаторию, не пишется Вам. А весной заболела моя сестра, брюшной тиф, была чуть не при смерти и теперь очень медленно поправляется. <...> Кроме материальных, невыносимо тяжелых условий ужасно, для меня по крайней мере, отношение у нас к интеллигенции , точно мы какие-то парии поднадзорные. Наших детей не принимают в Вузы, нам самим постоянно дают понять, что терпят остатки интеллигенции, пока недостаточно своих "кадров". А эти подрастающие новые "интеллигенты" сплошь и рядом ужасны: малограмотные, малокультурные, грубые и мещанственные до последней степени. <...> У нас организуются новые библиотеки научные, и Вы бы видели, что за люди их организуют! Ничего ровно не знают, совершенно некультурные, и меня злость берет: я так хорошо могла бы организовать библиотеку, я много и читала, и много думала о библиотечном деле, но я "идеологически не подхожу". Я даже умудрилась, о ужас, на общем собрании цитировать Ленина - то, что он говорил о специалистах. Мне заявили, что я не умею "диалектически мыслить" и то, что говорил Ленин в 1922-23 годах, теперь не годится. Первым это, конечно, заявил [наш общий знакомый библиотечный сотрудник] Балика , а затем и члены нашей ревизионной комиссии. Цитировать Ленина - это уже отсталость!

У меня падает энергия, мое обычное увлечение работой, ибо все же хочется творческой работы, а тут вот уже шесть лет подряд приходится выполнять приказания ничего не понимающих людей, видеть как вокруг делаются глупость на глупости, главным образом, от невежества. Работать тяжело.

<...> Ну, а теперь расскажу Вам, как плачевно окончилась моя пятнадцатилетняя библиотечная деятельность. После бывшей у нас ревизии, во время которой я всячески старалась отстаивать всех наших (так что мне члены ревизующей комиссии кричали: "Кто вас просит быть их адвокатом?") нам назначили нового директора. [Прежний директор] Пастернак теперь в библиографической комиссии при Украинской Академии Наук. Новый директор, назначенный к нам, оказался лицом, ничего не смыслящим в библиотечном деле, зато - странным соединением украинского шовиниста и коммуниста. Бывают теперь и такие соединения! <...> На этот раз несколько из моих товарищей по работе, желая, очевидно, подлизаться к новому директору, ввиду его репутации, вдруг забили тревогу, что я весной не сдала экзамена по украинскому языку. Не сдала я этого экзамена, так как в это время очень опасно была больна моя сестра брюшным тифом, из-за чего я тогда же взяла отпуск и даже на службу не ходила. Потребовали от меня объяснений, я объяснения дала. Мое начальство написало изумительную резолюцию, что я действительно имела уважительные причины на экзамен не пойти, что я действительно все эти годы революции училась на государственных курсах украинскому языку, что языком я в достаточной мере овладела, но что, ввиду моего "отрицательного отношения к распоряжениям советской власти в деле украинизации" (откуда они это взяли?), я должна быть уволена.

Бумажку послали в УкрНауку. УкрНаука разбирать вопрос не стала, а прислала бумагу в шесть строк с четырьмя грамматическими ошибками о том, что "лица, отрицательно относящиеся к украинизации, в советских учреждениях служить не могут". Выходит, что я нигде в Киеве служить не могу!

<...> Один мой знакомый уговорил меня взяться вновь за мою старую работу - геологию. <...> Работала я сейчас два с половиной месяца в геологоразведочной партии . Сейчас у нас в Союзе очень много практической геологической работы (из писем Н.А. Рубакину ).

Ссылки: