Классон Любовь Петровна после войны

В послевоенное время Любовь Петровна упорно добивалась реабилитации мужа и выяснения обстоятельств его гибели (получив лишь в 1949-м извещение о том, что это якобы случилось в июле 1944-го). В первом направлении власти пошли ей навстречу (но лишь после разоблачения преступлений кровавого режима, для обозначения которого до сих пор используется пресловутый эвфемизм "культ личности Сталина").

В 1962-м вдова получила ответ из прокуратуры Ленинграда на свою жалобу: "По делу, по которому Классон Павел Робертович был репрессирован в 1938-1940 гг., принесен протест в порядке надзора в президиум Ленинградского городского суда на предмет реабилитации Вашего мужа. Ответ о результатах рассмотрения вашего протеста получите из Ленгорсуда. Одновременно разъясняю, что сведениями о дальнейшей судьбе Классон П.Р. после его освобождения из лагеря 4 марта 1941 г. мы не располагаем".

В том же году Любовь Петровна получила и справку о реабилитации мужа:

"Постановлением Президиума Ленинградского городского суда от 28 сентября 1962 г. постановление Особого Совещания при НКВД СССР от 19 февраля 1940 года в отношении Классон Павла Робертовича рожд. 1904 г. отменено и дело производством прекращено. Гр. Классон П.Р. по настоящему делу считается реабилитированным. На момент ареста работал и.о. научного сотрудника в НИИ *4".

Дата и место гибели Павла Классона неизвестны до сих пор. Вдова начала его поиски в 1949-м, они продолжались до 1972-го - по линии Минобороны СССР и Союза обществ Красного креста и Красного полумесяца СССР, но какой-либо определенности так и не принесли. Была получена лишь справка, что призывался рядовой П.Р. Классон Кировским райвоенкоматом Восточно- Казахстанской области, как будто бы в январе 1943-го (хотя последняя цифра в справке на плохой бумаге практически не пропечаталась), а пропал без вести - в июле 1944-го. Но эти цифры следует отнести к очередной "липе" в документообороте Советской армии и НКВД СССР - не мог человек не написать ни строчки любимой жене с ноября 1942-го по июль 1944-го!

Что-то трагическое произошло в том же ноябре 1942-го: случилась какая-то уголовная разборка по пути к месту назначения или же Павел вместе с другими "призывниками" заболел по вине "отцов-начальников" какой-то тяжелой болезнью и умер в дороге. В общем, похоже, эту трагедию было решено прикрыть стандартной формулировкой (и лживой притом - и по месту гибели, и по дате гибели): "находясь на фронте Отечественной войны, пропал без вести в июле 1944 года".

Мол, война все спишет. В августе 1945-го Л.П. Классон прислала открытку И.Р. Классону из Верхульбинского района Казахстана:

" Маргарита большая, учиться ей надо, а все не приходится. Не знаю, как бы получше устроиться. Уехать бы отсюда, уж очень здесь тяжелая жизнь. <...> Нельзя ли через Вас похлопотать о вызове. Мне жить все равно где, лишь бы с питанием было не так плохо как здесь и избавиться бы от малярии".

В конце концов, семье удалось выбраться из Казахстана и приехать в Москву для хлопот в Министерстве электростанций (поскольку погибший Павел был сыном заслуженного энергетика) о более комфортном по климату месте проживания. Согласно сохранившейся справке Л.П. Классон затем работала архивариусом-библиотекарем на Симферопольской ГРЭС в пос. Инкерман, а при выходе на пенсию она с дочерью переехала в Севастополь .

Еще одним "утешением" для вдовы стала выплата персональной пенсии. В январе 1983-го она получила извещение из отдела социального обеспечения исполкома горсовета Севастополя:

"Решением Исполкома горсовета от 31.12.1982 г. за *23/1169 тов. Классон Любови Петровне, 1901 года рождения, получающей пенсию за заслуги умершего мужа, в связи с ухудшением состояния здоровья увеличен размер персональной пенсии местного значения. Предлагаем с 1 января 1983 года выплачивать тов. Классон Л.П. персональную пенсию в размере 75 рублей (семьдесят пять) в месяц пожизненно".

Ну что же, по крайней мере, с голоду не умрешь, а только - от неизбывной тоски по пропавшему без вести мужу (значит, и могила, куда можно было бы прийти поклониться, отсутствует).

Александр Парнах (сын Екатерины Робертовны ) так вспоминал о Павле и его семье: "Из довоенного детства помню, что когда [в 1941-м] я лежал у себя в комнате, то кто-то открыл дверь и всунул голову - потом мне сказали, что это был Павел. Разговора с ним тогда не получилось, и я его не запомнил. Потом я узнал про его историю с арестом. Маменька рассказывала, что его арестовали за попытку купить калоши у иностранного туриста. И затем "навесили" на него еще что-то. А он не стал отпираться - все признал и подписал, чтобы его не били.

В 1930-е советские власти ввели в паспорта графу "национальность". Все сестры и брат Иван записались русскими - даже не сговариваясь между собой, а Павел - немцем. В 1946-м мы жили - не тужили, и вдруг открывается дверь и входит его жена Любовь Петровна с дочерью Маргаритой. Вернулись они из какого-то города, где жили в эвакуации. Маргарита вынесла из этого периода сибирский или еще какой-то говор [от других эвакуированных]. И иногда меня дразнила: "Шурка, Шурка - пимокат, хорошо пимы катат" (Пимы - валенки в Сибири). Дальше мы все жили в одной комнате - нас двое и их двое. Но это было достаточно обременительно, тогда они сняли комнату в соседнем доме. И все это время Любовь Петровна ходила в Министерство электростанций. Через какое-то время ее отправили в Севастополь на местную электростанцию, дав ей какую-то несложную канцелярскую работу. Изредка она присылала письмо, что они с Маргаритой живут в городе-герое Севастополе, и маменька при этом страшно морщилась.

Потом прошло много времени, я в это время работал переводчиком на Цейлоне , и тут к маменьке явилась Маргарита. Екатерина Робертовна написала мне письмо, в котором сообщала, что теперь Маргарита стала выглядеть моложе меня 14-18 . Маменька спросила ее:

"А ты не думаешь выйти замуж?" и получила ответ: "Думаю". Но жениха у нее тогда не было, просто она действительно поняла, что пора подумать о замужестве. Как я ощущал, и мама и дочка были не очень умными людьми".

Последнее умозаключение Александра Парнаха, из шибко интеллектуальной семьи, оставим на его совести. Все-таки Л.П. Фомичева-Классон в 1917-м закончила Петроградскую женскую гимназию с правом работать домашней учительницей. Во время гражданской войны она была письмоводителем оперативного отделения в штабе 7-й армии красных и даже числилась журналисткой канцелярии этой же армии (вела журнал боевых действий?). А во время допроса в ноябре 1939-го у Любови Петровны хватило ума не выдать следователю "круг знакомых" и "друзей и товарищей" мужа, кроме уже известного первому друга детства Юрия Кирпичникова . ***

Ссылки: