 |
Алмазный лог
На следующий день не стали тратить время на приготовление горячей пищи, напились чаю с остатками лепешек, каждый прихватил по промывочному лотку, рабочие взяли кайла и лопаты, и все пятеро отправились вверх по логу. То был обычный таежный ложок, ничем не привлекающий внимания (см фото). По склонам поднималась плотная стена тонкоствольных лиственниц, русло заполняли колючие кустарники - ерники, под ними хлюпало кочковатое болото, а в тальвеге весело журчал весенний ручеек. И все-таки лог был особенным, ведь выше его впадения в Иреляхе пропадали пиропы - спутники алмазов. Медленно продвигались вверх по логу, считая шаги и промывая через каждые сто метров шлихи, в которых встречались единичные зерна пиропов. Они были единственной ниточкой, способной привести к кимберлитам, и, уповая на пиропы, надлежало установить, откуда же они поступали в лог.
Каждое зернышко радостно приветствовалось, приводя рабочих в недоумение, с чего бы так будоражили нас единичные зерна, которых в реке полным-полно... Трудно было идти по логу, ноги соскальзывали с тряских кочек и погружались в холодную жижу, колючие ветви царапали лица и руки, но мы ничего не замечали, не останавливались на перекуры, не разговаривали, приковав все внимание к пиропам. Днем стало нестерпимо жарко и появились жуткие комары.
Но пуще комаров раздражение возникало из-за исчезновения пиропов. В рельефе ничего не менялось, прежним оставался и состав руслового материала, а радовавшие глаз красные капельки куда-то пропали... В середине дня Юрий углядел в своем лотке алмаз, разительно отличавшийся от найденных на берегу нечеткостью формы и желтоватыми натеками. Но то был самый настоящий алмаз, он поднимал начинавший было угасать энтузиазм и придавал новые силы.
На протяжении двенадцати часов продирались мы сквозь кустарники, не прекращая взятого с утра темпа и неотступно промывая шлихи под комментарии неугомонного Серафима . Ближе к верховьям водоток иссякал, много времени уходило на поиски воды, но промытые шлихи оказывались пустыми. Пиропы безнадежно пропали, а мы не могли доискаться до причин их исчезновения. Добрались до верховьев лога, он разветвлялся на два небольших отвершка и в каждом промыли пробы. Закончили считать шаги, повернули обратно, пробивая по пути маленькие закопушки и выборочно промывая из них шлихи. Истекал уже тринадцатый час непрерывной работы, а мы по-прежнему оставались в неведении, откуда же пиропы поступали в лог...
Наконец, смертельно усталые, опустились на правом склоне лога передохнуть и подвести неутешительные итоги дня.
Утром предстояло начинать все сначала, сократив расстояние между взятием проб. На противоположном склоне лога за безлистными серыми кустарниками виднелся коротенький отвершек, днем остававшийся незамеченным. К нему тянулась неширокая полоса, покрытая пушистым зеленым мхом без кустарников. Пока курили, свободное от кустов пространство притягивало взгляд и в разыгравшемся воображении представлялось дорогой. Вслух даже размечтались, хорошо бы вернуться по ней в лагерь, минуя осклизлые кочки и осточертевшие кустарники. Это-то и подталкивало пойти и осмотреть отвершек, промыв по пути из лога по самому последнему шлиху. Геологическими молотками нагребли пробы и наполнили свои лотки. Поблизости отыскали большую лужу и принялись за промывку. Казалось, от переутомления так плохо отмывался этот шлих. Долго не отмучивался, с трудом отходил, вынуждая учащать встряхивание тяжелых лотков. Мы находились неподалеку друг от друга, изредка устало переговариваясь, и упорно старались довести свой шлих до конца. Постепенно в нем стали проглядывать чешуйчатые пластинки серебристо- голубоватой окраски, с каждым встряхиванием лотка их количество увеличивалось. А вокруг все сохраняло обычные очертания, по-вечернему спокойной стояла молчаливая тайга, и такая была звенящая тишина, что страшно стало произносить вслух мало пока еще знакомое слово, озарившее как внезапная, но окончательно не осознанная догадка... Последние силы меня покинули, их оставалось только на то, чтобы молча взглянуть на Хабардина , отвечавшего таким же молчаливо-вопросительным взглядом. Продолжалось это какое-то краткое мгновение. Отшвырнув в сторону лотки с недомытыми шлихами, рывком вскочили мы на ноги и, молча озираясь по сторонам, ломая кустарники, стремительно направились к отвершку.
Усталость уступила место сильному возбуждению, погнавшему нас вперед. По мере приближения к отвершку непроизвольно замедляли шаги и ни с того ни с сего взялись вдруг за руки. Дальше шли с затаенным дыханием, поддерживая друг друга, медленно и очень осторожно ступая по пушистому пружинившему мху, опасаясь разочарования. Ноги словно налились свинцовой тяжестью, так трудно стало их переставлять. Сколько времени преодолевали те несколько последних десятков метров - минуту или десять - не знаю, но казалось, прошла вечность...
На склоне отвершка росла высокая лиственница, оползень обнажил ее корни, лиса прорыла под ними глубокую нору. Вечернее солнце освещало отвершек, делая издалека заметной разбросанную под деревом голубоватую породу. Тут только как само собой разумеющееся в сознании вдруг промелькнуло - да ведь это и должна быть легендарная "синяя земля"! А взгляд уже приковал к себе маленький обломок, валявшийся среди голубеющих развалов. В последних солнечных лучах ярко вспыхнул и, словно живая капелька крови, загорелся заключенный в нем красный огонек пиропа. Мы рванулись вперед, упав к корням дерева и руками касаясь обломка. Осторожно передавали его из рук в руки, не способные произнести ни звука, тщетно пытались разглядывать в лупу, но, кроме включенного в твердую породу красного глазка пиропа, ничего больше не замечали. А в сознании уже поселялась уверенность: перед нами был действительно кимберлит ! С того момента, когда обменялись у лужи вопросительными взглядами, не было произнесено ни звука, и в сохранявшейся боязни нарушить окружающую нас тишину испуганным, едва слышным полувосклицательным-полувопросительным шепотом не сказалось, а выдохнулось: "Они?!!"
Тщетно пытались подняться, чужие, словно ватой набитые ноги не слушались. А вскочив, пустились в бешеный перепляс, голоса обрели былую звучность, и тайгу огласили истошные вопли. С увлажняющимися глазами орали, обнимались, хохотали, закружившись в нелепом танце. На крики прибежал перепутанный Серафим и как вкопанный остановился в недоумении - с чего бы это мы оба вдруг одновременно спятили... Движения, как и мысли, стали порывистыми, резко оборвав пляску, с теми же истошными воплями бросились опять к норе и, не замечая валявшихся рядом геологических молотков, ломая себе ногти, принялись разгребать ее руками. Ошарашенный Серафим, в растерянности наблюдая за нами, подумал было, что мы ловим лису. Но для сообразительного Серафима немного понадобилось времени уяснить происходившее.
От великого удивления, что среди необозримых таежных просторов смогли найти кимберлиты, вселившееся возбуждение возрастало. Юрий взял на себя роль командующего, предложив сразу же их оконтурить. Забыли про голод и усталость, со вновь приливающими силами втроем бегая по логу с одной лопатой, которую Юрий с Серафимом попеременно выхватывали друг у друга из рук. Достаточно было вонзить лопату на полштыка, как обнажалась кимберлитовая дресва. Казалось, оконтурили их очень быстро, однако когда впервые положили на ладони обломочек кимберлита, часы показывали без четверти девять, когда же с оконтуриванием было покончено, стрелки решительно переваливали за полночь.
Итак, вечером 10 июня покидали мы поселок Новый, и никому не могло прийти в голову, что уже 13 июня будем отплясывать на кимберлитах!
Нашему маленькому коллективу (см. фото) выпала редкостная удача - первыми поднять обломочек кимберлита из получившего мировую известность богатейшего месторождения алмазов, послужившего образованию совершенно новой в стране отрасли - алмазодобывающей промышленности. Вкрапленный в обломок пироп позволял опознать не виданные ранее кимберлиты. Тем самым становились мы последним завершающим звеном в цепочке, сплетенной большим коллективом алмазников. Никакая лисья нора не могла играть тут решающей роли. С полной очевидностью можно утверждать, не приди мы к кимберлитам 13 июня, обязательно бы пришли к ним 14, 15, 20-го, либо в любой другой день этого же полевого сезона! Имелись здесь и элементы случайности.
С огромным интересом отбирали мы невиданные образцы, и вдруг неожиданно в самом центре кимберлитовой трубки наткнулись на прошлогоднее кострище. Судя по валявшимся вокруг консервным банкам из экспедиционных торговых точек, костер прошлым летом раскладывался кем-то из отряда Коминой - Файнштейна . Конечно же, тот, кто опустошал тут консервные банки, никогда не решится признаться в своей оплошности, а припоминая события прошедшего лета, можно сказать, что каждому воздается по заслугам...
Пока мы с Юрием размышляли над старым кострищем, раздался призывный клич Серафима . Он стоял на борту канавы, держал на весу лопату с кимберлитовой дресвой и с хитринкой во взоре спрашивал: "Не этот ли камушек вас интересует?" На лопате красовался ослепительно сверкающий крупный алмаз - первый, найденный в кимберлитовой трубке. Равнодушно забрали у него алмаз и, следуя правилам строгой секретности, поспешили отойти в сторону, разглядеть его и полюбоваться. Великолепный экземпляр принадлежал к серии найденных на берегу, сильно отличаясь от извлеченного накануне Хабардиным из своего лотка. В отвалах около канав нашли еще несколько прекрасных кристаллов и весь день пребывали в самом радужном настроении.
Ссылки: