Переделка 103 в 103-5

Источник: Кербер Леонид Львович. Туполевская шарага  

Мы вкалываем по 103-5 , как и обычно. Постепенно все утряслось, и чертежи уходят в производство. График их сдачи постепенно краснеет (красным К.П. Боровский , наш плановик, закрашивает выполненные работы). Утрясся даже наиболее сложный вопрос с прицелом штурмана. На его новом рабочем месте в передней кабине, где он посажен как бы на втором этаже, длины оптической колонки не хватало. Несмотря на все старания "руководства", НКАП, куда входил завод, делавший прицелы, категорически отказался его удлинить. Помог С.И. Буяновер , главный конструктор завода. Вызванный к нам и повстречавшийся с арестованными Туполевым и Надашкевичем, которых он глубоко уважал, С.И. неимоверно расстроился и поклялся: "А. Н., А. В., если бы я знал! Для вас я сделаю это мгновенно!" И сделал.

Закончилось формирование четвертого бюро Д.Л. Томашевича , и он приступил к проектированию фронтового истребителя, проект 101 . Далеко продвинулся В.М. Мясищев . Проект их машины был утвержден, состоялась макетная комиссия, и постройка 102-ой шла полным ходом. Все шло удачно, никаких туч на горизонте зэков не было, треволнения, вызванные освобождением петляковцев, улеглись и ничто не омрачало нашу размеренную, как в монастыре, жизнь. В сборочном цеху вытащили из стапелей новую морду 103-5 и мотогондолы, состыковали машину, и началась ее начинка. Эстетически она по сравнению с 103-й была менее приятной. Агрессивное начало в первой, уступило место менее выразительным формам. Мы даже иронизировали: "Заимствование у немцев, агрессоров, признанных всем миром, деагрессировало 103-5".

Как-то к вечеру обнаружилось, что ряды наши поредели, в неизвестном направлении увезли Круткова , Румера и Сцилларда . Пошла молва, что в лагерь, за нарушение нравственности. Серьезные зэки были возмущены: "Побойтесь Бога, Юрию Алексеевичу скоро 70 лет, Осип Борисович убежденный женоненавистник, а Карлуша только и говорит о жене и детях".

Потом произошел скандал между зэком И.Е. Свет и начальником тюрьмы из-за какой-то вздорной чепухи и "батюшку Света", как мы его звали, отправили в карцер Бутырской тюрьмы на 10 дней. Вероятно, было много и других событий, но они забылись. Арестантская память всего болезненнее реагировала на всякого рода перемещения заключенных. Наконец, закончили и 103-5, опять гонка двигателей во дворе, опять ночью закутали ее брезентами и увезли на Чкаловскую . Весной, когда клейкие листочки повылезали из почек, щебетали птицы, а летное поле покрылось изумрудной зеленью, ушла в первый полет и она.

Вернувшись в ЦКБ, мы говорили, что вылет второго "вредительского самолета" менее волнителен, чем первого. Надашкевич сардонически изрек: "Подождите сэры, когда вам будет по шестьдесят и вы выпустите в полет свой двадцатый вредительский самолет, будете вовсе спокойными". Нюхтиков и Акопян похвалили машину, хотя скорость ее была на 30-40 км меньше. Начались будни летных испытаний.

Был уже 10-й или 12-й полет, когда вечером по ЦКБ разносится слух: катастрофа со 103-5. Опять смятение и пессимизм, наряду с желанием разобраться в чем дело; лезут мрачные мысли - опять следствие, опять начнут таскать. Наутро в Чкаловской выясняются подробности. Нюхтиков выпрыгнул с парашютом, Акопян погиб. По словам Михаила Александровича , загорелся мотор, несмотря на принятые меры, пожар разрастался, и он принял решение покинуть самолет. Акопян, видимо, зацепился парашютными лямками и погиб. Машина упала в Ногинских лесах и сгорела... Теперь уныние в рядах КБ-103 , призрачная свобода опять растаяла, тучи сгущаются, по нашему мнению, уже даже дети понимают, что война не за горами, но даже отъявленные пессимисты не подозревали, что за кунштюк выкинет с нами судьба.

В Чкаловскую отвезли дублер 100 . Для ее испытания назначен экипаж: летчик Хрипков , штурман Перевалов . В одном из полетов в кабине возник пожар, было это на взлете, и Хрипков вынужденно садился сразу же за забором аэродрома, на поле, где на несчастье гулял детский сад. Погибло несколько детей. Экипаж и машина побиты. Раненых Хрипкова и Перевалова арестовали и увезли в больницу. Началось следствие. Вл. Мих . и его коллеги ходят мрачные до предела, вольняги рассказывают, - подозревают злую волю. Зэки отстранены. В ЦКБ возят разного рода экспертов, профессоров из МВТУ и Энергетического института. Возникает совсем глупая версия о статических зарядах, возникших будто бы от неграмотной металлизации оборудования. Дело запутывается, истинная причина начинает тонуть в заумных предположениях, гипотезах и т. д. Всерьез дискутируются величины возможных потенциалов, петляковцы волнуются, с них снимают показания, начинают приставать с требованиями рассказать, как они организовали эти заряды, начинает пахнуть типично НКВДистскими штучками, вроде: "какая иностранная разведка поручила вам..." и т.д.

По счастью, на привезенной машине борттехник обнаруживает течь бензина у манометра топлива, стоявшего над переключателем шасси. Все становится на места, экипаж освобождают, арестовывают двух слесарей, машину ставят на ремонт, показания экспертов и зэков прячут в папку на Лубянке (могут еще пригодиться). Все приходит в норму, буря улеглась. Слесарям за вредительство дают по 10 лет.

Вначале поползли слухи - авария с 100-й, катастрофа со 103-й, руководство НКВД сомневается в работе ЦКБ-29. Что это-случайность или злой умысел? Оправданно ли наше существование? Вольняги проговариваются - многих из них вызывают с требованием попристальнее вникнуть в нашу работу, настроения, разговоры. Мы замечаем, что нет-нет куда-то вызывают отдельных зэков, возвращаются они помрачневшими, молчаливыми и замкнутыми. В воздухе чувствуются назревающие события. Мрачны все, даже старик ходит сам не свой. Так проходит неделя, две.

Ссылки: