Карпачева С.М.: работа с немецкими специалистами

Месяца через три после моего перехода на новую работу Авраамий Павлович отправил меня в Опалиху, где временно устроил в госпитале группу немцев. Он поручил мне переговорить с Максом Фольмером , который предложил для производства тяжелой воды экономичную схему, выгодно отличавшуюся от того чрезвычайно энергоемкого процесса, который использовался в СССР.

Семидесятилетний профессор Фольмер, всемирно известный физхимик, хотел, осуществив свою оригинальную научную идею с помощью бывших врагов рейха, нанести ущерб американцам, разрушившим промышленность Германии. После разговора с Фольмером я поняла перспективность сотрудничества с ним, о чем и доложила Завенягину. Одновременно я поделилась с ним своими сомнениями по поводу возможности нормальной работы немцев, к которым могут относиться как к врагам. В ответ А.П. попросил сделать все возможное для создания уважительного отношения к ним. Он поручил директору В.Б. Шевченко обеспечить необходимые условия, так чтобы немецкие специалисты чувствовали себя равноправными членами коллектива. М.Г. Фольмер для проведения наших совместных работ подключил своих сотрудников: В.К. Байерля , имевшего огромный опыт освоения новых технологий во многих странах, Г.А. Рихтера - специалиста по автоматизации, Шрайбера - механика. Через несколько дней Завенягин вызвал меня снова. В его кабинете на Лубянке, кроме хозяина, находились заместитель председателя Совета Министров М.Г. Первухин , несколько незнакомых мне военных и два сотрудника ГИАПа (Государственного института азотной промышленности): A.M. Розен и В.П. Калинин . С A.M. Розеном мы в дальнейшем много лет работали вместе, В.П. Калинин впоследствии стал одним из руководителей Комитета по мирному использованию атомной энергии - отделению Минсредмаша для открытых контактов с другими странами. Эти молодые люди работали над схемой производства тяжелой воды, похожей на фольмеровс- кую. На заседании было подготовлено решение правительства о строительстве установки и создании специальной лаборатории во ВНИИНМе, куда переводились вместе с A.M. Розеном несколько рядовых сотрудников из ГИАПа. К утру это решение было отпечатано, и меня вновь вызвали на Лубянку для дальнейшего его оформления.

Сейчас, после многих лет жесткого режима секретности, странно вспомнить, как секретарь Завенягина передала мне папку с правительственным постановлением, и я целый день каталась с ней по всей Москве, собирая необходимые визы. И только Шевченко, ужаснувшись, что я привезла такой документ на городском транспорте, догадался дать мне машину, чтобы отправить секретный пакет на Лубянку. Интересно заметить, что почти все специалисты, привезенные А.П. Завенягиным из Германии, после возвращения на родину в 1954 году остались в ГДР . Только Риль , удостоенный за научные успехи звания Героя Социалистического Труда, поселился в ФРГ. В своих мемуарах он писал, что атомная бомба была необходима для защиты СССР, а помощь иностранцев только ускорила ее создание максимум на один-два года, решающей же была работа советских ученых. Мои бывшие сотрудники получили в ГДР очень высокие назначения. М.Г. Фольмер стал президентом Академии наук ГДР, В.К. Байерль - директором тамошнего НИИхиммаша, а Г.А. Рихтер - директором Института ядерных исследований. Дети Байерля, учившиеся в школе нашего района и дружившие с моим младшим сыном, несколько раз приезжали в Россию и бывали у нас; бывал у нас и Байерль, приезжавший на химические выставки.

Во ВНИИНМе меня назначили начальником лаборатории Л-12, а М.Г. Фольмер стал ее научным руководителем. Он потребовал, чтобы в лаборатории была механическая мастерская, без которой он считал невозможным оперативно вести исследования. Я еще раньше, работая в сажевой промышленности, старалась организовать работы по такому же принципу, и у нас установилось полное взаимопонимание. Для мастерской мы подобрали выпускников ремесленных училищ ( В.А. Владимирова , А.И. Моршнева и других), и эта небольшая мастерская участвовала в наших исследованиях на протяжении сорока с лишним лет моей работы во ВНИИНМе. В институте была организована еще и группа конструкторов и математиков ( ОКБ-10 ), которой поначалу руководил майор КГБ. Эта группа должна была сотрудничать с шарашкой зеков, находившейся на шоссе Энтузиастов , с целью разработки некоторых видов аппаратуры. В лабораторию мы подобрали сотрудников, которые понимали и хотя бы немного объяснялись по-немецки. Они, в особенности очень активные Н.И. Адамский и Т.А. Слепян , продолжали работать в институте до конца семидесятых годов. С немецкими специалистами довольно быстро удалось преодолеть взаимную настороженность и создать товарищескую рабочую атмосферу. Как-то раз Фольмер, хитро прищурившись, сказал мне: "А вы знаете, я ведь - буржуй, у меня много денег. Вы, кажется, " коммунистка". И ждал моей реакции. Засмеявшись, я ответила, что меня это не волнует, поскольку наша задача - не выяснение имущественных отношений или прием в компартию, а совместная работа. Больше он к этой теме не возвращался. С лабораторными исследованиями управились за год. В соседнем помещении построили испытательный стенд. Строительство же промышленной установки не начиналось еще долго. Оборудование для новой установки требовалось очень сложное: четыре дистилляционные колонны должны были иметь высоту 100 метров и диаметр от трехсот миллиметров до пяти метров. Процесс разделения изотопов (водород " дейтерий) шел под давлением в десятки атмосфер. На первой стадии процесса использовалась вода, отдававшая свой дейтерий аммиаку , а на последней она получала его обратно в виде концентрата. В колоннах устанавливались разделительные устройства ("тарелки") того же диаметра. Для колонн большого диаметра нужна была нержавеющая сталь толщиной около 30 мм. Опыта такого проектирования в "шарашке" не было, приходилось искать другие пути. Через несколько месяцев, убедившись, что майор ничего не смог организовать, Завенягин объединил ОКБ-10 с лабораторией Фольмера и поручил мне найти организацию, специализирующуюся на подобных конструкциях. Для проведения конструкторских и монтажных работ договорились с "Проектстальконструкцией" . К изготовлению и строительству всего комплекса установки привлекли невский завод , взявший на себя изготовление первых в мире герметичных турбокомпрессоров (для аммиака), насосный завод и другие. По существу, все комплектующие для установки делались в стране впервые, в том числе, тепловые насосы "регенераторы тепла аммиака, приборы для регулировки температуры с точностью, ранее недостижимой. Все это потребовало серьезной организаторской работы и от меня, и от моего заместителя A.M. Розена, и от В.К. Байерля. Таким образом, моя работа оказалась нужной и даже престижной, поэтому нас снабжали лучше, чем другие организации. Весь коллектив лаборатории считал, что имея столь ответственное задание от такой солидной организации, как ПГУ, мы действительно сможем за два-три года создать оригинальную и дешевую установку для атомной промышленности. Но все оказалось совсем не так.

Личные отношения отдельных руководителей, лень и нежелание эффективно работать, к сожалению, сдерживали строительство установки, не говоря уже о том, что некоторые, даже ответственные лица, просто мешали строительству, выдвигая нелепые обвинения против коллектива. В частности, М.Г. Первухин остался недоволен тем, что строительство установки по методу Фольмера (так называемой установки 476 ) было поручено не его Министерству химической промышленности, а А.П. Завеня- гину. И хотя местом строительства был определен Новомосковский химкомбинат , выпускавший необходимый для процесса аммиак, он отказался выполнять завизированное им же решение. Тогда Завенягин попросил меня представить соображения о возможности строительства установки на каком-либо другом химическом комбинате. Список таких комбинатов он утвердил. Мы с A.M. Розеном и В.К. Байерлем, получив в свое распоряжение автомобиль, объехали заводы, расположенные в радиусе трехсот километров от Москвы, затем на поездах стали обследовать более удаленные объекты. Однако все наши усилия пропали даром. По каждому пункту из списка, утвержденного А.П., в Минхимпроме обязательно возникали возражения. Дошло до скандала на научно-техническом совете ПГУ , где в присутствии приглашенных - меня и Розена " АП. Завенягин и М.Г. Первухин поспорили между собой в форме, я бы сказала, непарламентской. Спор не дал никаких результатов, и строительство установки "подвисло". Через несколько месяцев я, вернувшись из отпуска, позвонила А.П. Завенягину, чтобы узнать, чем окончился затянувшийся конфликт. Смеясь, он сказал: "Вы будете в ужасе: придется строить в Норильске! Действительно, я обомлела от этого заявления. Но ведь там нет аммиака, очень дорого обойдутся и доставка оборудования, и эксплуатация! "Мы же прогорим, Авраамий Павлович! " вопила я в трубку. Выхода не было, - сказал А.П., "Минхимпром заблокировал от нас свои заводы. Но не впадайте в панику. Аммиак нужно завезти один раз - на пуск, а потом только пополнять небольшие потери, ведь установка герметична. А на эксплуатации мы выиграем за счет расхода электроэнергии. А самое главное - никто не будет мешать. Ну что же, решение было принято, оставалось только его выполнить.

Ссылки: