Карпачева С.М.: трудное начало в Норильске2

На самом деле угрозы не требовались, люди и так понимали тяжелейшее положение комбината и работали, не жалея сил. Благодаря их самоотверженности останавливать плавки не пришлось, и металл регулярно отправляли самолетами на "материк". В моей группе были два человека, к которым я относилась с глубокой жалостью. Один из них " техник, работал очень старательно, но иногда, оторвавшись от доски (кульманов тогда не было), с такой тоской смотрел в никуда, что у меня разрывалось сердце.

Бывший лейтенант, молодой, лет двадцати двух, он, выходя из вражеского окружения, прошел сотни километров по оккупированной территории, пробился через линию фронта к своим, а там его арестовали и осудили на восемь лет. За прошедшие полгода он так и не смог смириться с несправедливостью, к тому же все его родные остались на оккупированной территории, и он ничего не знал об их судьбе. Второй мой сотрудник, подросток лет пятнадцати, ни разу не улыбнулся за все время, что мы работали вместе. Отец его ушел на фронт, мать начала "гулять", не считаясь с тринадцатилетним сыном. Он умолял ее помнить об отце, устраивал скандалы, а однажды ударил так, что она умерла. Его осудили на десять лет и отправили в Норильск. Мальчик был сильно подавлен, с лица его не сходила глубокая печаль. В начале 1946 года отец, заслуженный офицер вымолил для сына помилование, приехал в Норильск и увез его домой. Что было дальше, смог ли он оправиться от страшного шока, не знаю. Разбираясь в проделанной до меня работе, я обнаружила, что гипрококсовцы при спешной переделке чертежей не рассчитали тепловой баланс упрощенных печей. А зря. В истории коксохимии не было случая, чтобы коксовые печи сами себя не обогревали, но ведь и не было случая, чтобы на коксовании использовался уголь, почти на треть состоящий из балласта - минеральных примесей, а именно таким был уголь в Норильске.

Назаров получал в кучах хороший кокс, однако, там горел не только образующийся газ, но и сам уголь, поэтому тепла хватало. В печах же тепла от сжигания образующихся газов могло не хватить. Начался переполох, и я попросила трех инженеров независимо друг от друга просчитать тепловой баланс печей. Через неделю, сравнив результаты, ахнули. Мой расчет подтвердили все. Тепла не хватало. Если строить печи в таком виде, то требовался еще один дополнительный цех для обогащения углей, то есть отделения от них лишней золы. Положение было ужасное: огромную плиту уже начали бетонировать. Руководство рассчитывало, что местный кокс будет получен хотя бы в течение года. И вдруг - строить еще один цех или вообще остановить строительство печей! Я срочно обратилась в дирекцию комбината. К сожалению, Панюкова там не было, он метался по всему Таймыру, добывая продовольствие. Главным инженером оставался В.Б. Шевченко , ему я и позвонила. Но он категорически отказался принять меня даже на десять минут:

-Сейчас не до кокса, комбинат в тяжелейшем положении из-за раннего ледостава.

- Когда же я могу прийти к вам?

- Когда начнется следующая навигация, - и он бросил трубку. Я пошла посоветоваться к начальнику техотдела инженеру Иоффе , умному, прошедшему огонь и воду бывшему зеку. Он порекомендовал мне написать Шевченко короткое письмо по поводу той крайне неприятной ситуации, в которой может оказаться комбинат. Так я и сделала. Через пару дней Шевченко вызвал меня и потребовал, чтобы я немедленно летела в Москву и подробно доложила А.П. результаты расчетов. Я заметила, что еще не совсем оправилась после тяжелой болезни.

- Берите сопровождающего! - Шевченко буквально взревел, напуганный перспективой построить неработающий завод.

- Пусть ваш муж прогуляется в Красноярск и обратно.